Вера и рыцарь ее сердца. Роман в 6 книгах. Том 2

В день выписки Веры из роддома приехали из Караганды её родители с большими сумками подарков и с ящиками домашних дачных заготовок. Довезти эти тяжеленные сумки могла только бригада тяжелоатлетов, а не два человека пенсионного возраста.

В тот день светлая квартира Лебедевых была согрета ярким майским солнцем, и за окном птицы в веселье распевали, радуясь весне.

В зале стояли два дивана. Старый диван решено было перевезти на дачу, но он пока занимал своё место у стены, рядом с ним красовался новый диван, более комфортный и более объёмный. Эта неустроенность и теснота создавали в квартире атмосферу перемен, ведь в семье родился богатырь, продолжатель рода.

Вера попросила мужа убрать швейную машинку со стола в зале, чтобы вся семья могла собраться за праздничным обедом. Счастливый Женя пробрался к машинке, взял её за опору и таким же образом двинулся назад. Когда он проносил машинку над младенцем, закутанным в пелёнки, ручная швейная машинка стала разваливаться прямо на глазах, и в одно мгновение его руки крепко сжимали только деревянные боковушки от основы, а сама швейная машинка по закону тяготения падала на новорождённого Витю. От бессилия изменить ситуацию Женя побледнел, а Вера замерла от ужаса, ей отводилось судьбой стать свидетелем гибели её сына. Она стояла у края дивана, понимая своё бессилие пробраться между диванами и руками загородить малыша от неминуемой гибели.

Всё происходило, как во сне, медленно и неотвратимо. Швейная машинка рушилась всей своей тяжестью на голову и грудь новорождённого перед глазами его родителей.

Вот и воплотился в явь тот ужас, который годы мучил Веру, показывая её материнское бессилие защитить своих детей! Господи, не допусти! Словно весь мир сфокусировался перед глазами женщины в это мгновение на падающей на её ребенка швейной машинке, как в замедленной съёмке фильма, Вере не почудилось, не привиделось, а явно произошло то, что выходило за границы реальности.

В самый последний момент машинка, не коснувшись младенца, качнулась, как от толчка, и тут же упала в бессилии что-либо изменить.

Короткий вскрик Риммы, и мир для всех присутствующих в зале остановился.

Что должно было случиться, случилось: на старом диване лежали впритирку два тела: одно – тело мальчика, другое – железное тело швейной машинки.

Вера не думала о силе, способной в последний момент изменить траекторию падающего предмета, но она знала только одно: закон Ньютона не сработал! Это было больше, чем чудо! Это была высшая милость, какую может человек получить при жизни.

Сев на диван рядом со швейной машинкой, Вера заплакала и заплакала навзрыд. Слёзы солёными потоками бежали по её светящемуся от счастья лицу. К странно плачущей маме подошла Катя, она обняла её за плечи, а Танюша забралась на коленки, прижалась к её груди и захныкала. Последним из семьи взвыл сам новорождённый Виктор, которого тут же взяла на руки Римма, вытирающая влажные глаза своим носовым платочком, пахнущим духами «Красная Москва».

Женя ушёл на кухню. Он ужасно жалел, что во всём доме не осталось ни одной сигареты. Уже полгода, как он не курил, потому что сигарет не было в открытой продаже, а каждый раз унижаться и просить сигаретку у соседа мужчина не хотел.

Володя, пыхтя, пролез между диванами к швейной машинке, аккуратно взял её за круглые железные бока и отнёс в спальню. Он привык любое начатое дело доводить до конца и не любил нарушать режим дня.

– Мои дорогие, настало время обедать. Война – войной, а обед – обедом.

В квартире у Лебедевых вновь по-деловому засуетились женщины, под их ногами крутились девочки, и через полчаса все чинно сидели за столом. Перед едой Римма попросила мужа сказать слово для всей семьи. Его выступление перед дымящимся супом было простое и привычное.

– Спасибо Богу, что мы живы и можем кушать этот прекрасный обед. Дети, Вера и Женя, берегите друг друга. Любовь побеждает все жизненные невзгоды. Не надо унывать, потому что из каждой трудной ситуации есть выход. Передо мной на фронте взорвалась бомба, меня контузило, я оглох, осколки железа до сих пор сидят у меня в голове, но я остался жив. Бог дал нам с мамой второго сына, тебя, Евгений, и теперь у дочери на руках спит наш младший внук, Витенька, у которого есть две прекрасные сестрёнки, Катюша и Танюша. Слава Богу. Всем приятного аппетита.

Прошло около двух месяцев после этого семейного обеда.

Витя хорошо прибавлял в весе, он улыбался, когда просыпался, а наевшись, гулил, довольный жизнью, но страшный опыт «неправильного» падения швейной машинки все эти два месяца преследовал его маму ночными кошмарами.

Перед Вериным взором, в пространстве сонного забытья, вырисовывалась печальная картина «Последний день Помпеи», написанная Брюлловым. Ещё в школьные годы эта картина приводила девочку в трепет от безутешного горя матерей, бессильных защитить своих детей перед грозной стихией. Этот «ужас Помпеи» Вера чувствовала теперь каждое утро, как только просыпалась. Как бы она хотела защитить своих детей от зла, но после этого случая сознавала своё бессилие.

Как-то в пятницу, за несколько дней до того, как Витеньке должно было исполниться два месяца, к Вере пришла одна светлая мысль, и за эту мысль она ухватилась, как хватается тонущий человек за спасательный круг.

Когда муж после работы сытно поел и улёгся на диван рядом с Витюшей, который счастливо срыгивал у него под мышкой, Вера осторожно присела к ним на диван. Она никак не решалась высказать то, что пришло её в голову, и какое-то время внимательно смотрела, как Женя играл с сынишкой.

– Витюшенька, мой мальчик, «аля-лю-лю». Верунь, смотри, он улыбается мне. Мой сынок знает, что я его папа… Верочка, а где тот пистолет, который я подарил Танюшке?

– Женя, это было в прошлом году. Я его передарила нашей соседке с четвёртого этажа в день рождения её сына, потому что Таня твой пистолет даже из коробки не вытащила.

– Надо Витюше купить автомат. Жалко, что я продал своё охотничье ружьё соседу за какой-то блок сигарет. Моему сыночку это ружьё бы очень понравилось, я ведь из этого охотничьего ружья конфетку сделал.

Вера была несказанно рада, что ружьё навсегда покинуло их дом и что Женя стал безоружным мужчиной. И вот наступил момент, которого она ждала весь день, чтобы начать разговор с мужем.

– Женя, давай окрестим детей! Только не смейся, пожалуйста. Я говорю это очень серьёзно.

– Что-что? Ты о чём? – переспросил он Веру, словно не расслышал.

– Я хочу крестить Витю, Таню и Катюшу в церкви, в Кокчетаве.

Женя приподнялся с дивана, потом сел и внимательно посмотрел на жену, которая бережно взяла на руки сына и пересела в кресло, что стояло у стены. Потом он стал поглаживать свои будённовские усы, уставившись в окно, и, прежде чем уйти на кухню, уточнил вопрос Веры.

– Ты хочешь крестить наших детей?

– Да.

– Почему?

– Так они будут под защитой Господа!

– Хорошо. Давай сделаем так, как ты хочешь.

Вера думала, что разговор уже исчерпан, и пошла в спальню, чтобы уложить спящего сына в кроватку. Когда она выходила из спальни, осторожно закрывая за собой дверь, её нос неожиданно упёрся в грудь мужа. Испугавшись, Вера непроизвольно икнула.

– Вера, скажи мне, почему ты хочешь крестить детей?

Женщина опять уселась в кресло и в раздумье скрестила руки, а Женя присел на корточки напротив неё.

– Женя, а тебя в детстве крестили?

– Мама говорила, что меня крестили погружением в воду, дома.

– Зачем твои родители тебя крестили?

Женя пожал плечами.

– Наверное, по традиции наших предков.

– Я боюсь за детей. У меня был в детстве товарищ Ленин, на которого я равнялась, я ему верила и была счастлива. Кому теперь будут верить наши дети? Кто теперь будет им опорой, когда нас не будет рядом? Этот случай со швейной машинкой я забыть не могу, ведь его случайным не назовешь. Если дети будут крещёными, то я могу за них молиться, как молилась за детей моя бабушка в Ильинке. Тогда у них будет заступник – Господь. Я слышала, что детей крестят в церкви каждое воскресенье. Мы как родители окрестим наших детей, как это делали наши деды и прадеды. Я уверена, что они крестили детей тоже неслучайно. Правда, я не знаю, что для этого нужно делать. Надеюсь, крещение будет стоить недорого.

Рука мужа опять потянулась к усам. Эта привычка поглаживать усы усилилась с тех пор, как он перестал курить.

– Мы поедем завтра в деревню к родителям. У них мы и переночуем, а в воскресенье с рассвета отправимся в Кокчетав, чтобы успеть на утреннюю службу в церковь.

– Женя, однажды, до нашей встречи с тобой, я была в этой православной церкви на ночной службе во время Пасхи. Это баба Катя уговорила меня пойти в церковь. Ты не поверишь, но когда я ещё…

Своим уходом в спальню муж прервал её воспоминания о бабе Кате и ушёл спать в детскую спальню к сыну. Вера поняла, что она не ко времени разговорилась.

В последнее время разговоры с мужем принимали форму деловых отношений, но Вера не видела в этом проблемы. Потребность её души в любви и во взаимопонимании восполнялась общением с детьми. О себе самой, о своей семье Вера делиться ни с кем не хотела, даже со своими близкими. Она вновь общалась со своим сердцем, как это было в детстве, доверяя ему свои тайны.

* * *

В православную церковь в городе Кокчетаве молодая семья Лебедевых приехала воскресным ранним утром. Крёстным для детей был выбран младший брат Жени, Виталик.