Хвост фюрера. Криминальный роман

– Это точно? – переспросил Глеб.

– Точнее быть не может, – осмелел Морис. – У них при обыске изъяли некоторые вещи из нашей квартиры.

– И голову Пифагора тоже? – сверлил его своими глазами Глеб.

– Голова Пифагора и морской кортик, не могли быть у преступников, – уточнил Морис. – В то время все эти вещи были у меня. После окончания второго курса дед отдал мне голову и сказал, чтобы я был такой же умный, как Пифагор, а кортик всегда висел в нашей с мамой старой квартире, – он был не деда, а отца. Отец у меня помер. Деда с бабушкой убили в моё отсутствие. Я тогда в Псковской области был на шахматной олимпиаде. Мама в то время не знала, что чернильница – Пифагора находится у меня, поэтому и ввела органы в заблуждение. Только, когда я вернулся, мама внесла поправку в свои показания.

– А почему Янис не знает, что преступники пойманы? – спросил Глеб.

Услышав про Яниса, Морис совсем осмелел, – задышал ровно и подошёл ближе к Глебу:

– Вы уже и с ним познакомились?

– Пришлось, – дело не требует отлагательств, – закурил ещё одну сигарету Глеб.

– У дяди Яниса нет телефона в доме, – как к нам заедет, так сразу и узнает эту новость, – а вы вернёте мне мой чемоданчик? – неожиданно спросил он.

– Верну, если ты мне голову Пифагора подаришь? Мне самому эта кость не нужна, но фронтовикам я должен показать её. Это будет хорошим подтверждением, что миссия моя завершена и преступники пойманы.

На самом деле Глебу в этот миг пришла в голову мысль обязательно показать античную фигурку Петру, чтобы как – то успокоить его.

– Мне чернильницу не жалко, – облегчённо вздохнул Морис, – я её сегодня заберу у одного человека из порта и завтра вам отдам. Желание возникло у меня недавно, – избавиться от этой головы. Бестолковая вещь и кто знает, – возможно, из-за неё деда с бабушкой зарезали? Дед мне рассказывал, что все эти трофеи были забрызганы кровью. А она не смывается, – так сказала мне уже мама, – кровь будет литься до бесконечности, – пока не обретёт истинного хозяина. Поэтому после суда этих мерзавцев, которые зарезали бабушку с дедушкой, все висевшие картины у нас на стенах, мама собирается вернуть в Дрезденский музей. И я полностью одобряю её намерения. Они несомненно верные!

– Разумно! – произнёс Глеб и выпустил струю дыма изо рта. – Кровь имеет свой цвет и цену, которая зачастую может стать ценою жизни любого человека. Ты подумай над моими словами и прекрати заниматься грязными делишками? – иначе сгоришь, как метеорит.

Морис совсем осмелел и, подойдя вплотную к Глебу, зашептал:

– У нас в институте большинство студентов фарцовкой промышляют, – а как жить? – склонив голову к низу, сказал Морис, – без неё жить нормально не будешь, – на одну стипендию девчонку в кино не наводишься. Кому нужна такая нищая жизнь?

– Думай Морис? – протянул свою огромную ладонь ему Глеб, – но валюта это серьёзное преступление, она приравнивается чуть-ли не к измене родины! Поверь мне и пожалей маму? Итак, до – завтра на этом – же месте.

– И в это – же время, – добавил Морис и потряс по – взрослому руку Глеба.

Затем он поправил выбившийся шарф из-под куртки и, повернувшись, зашагал вдоль низкорослого цветника.

Глеб проводил взглядом молодого человека и когда тот завернул в проулок, вошёл в подъезд.

ЧЕМОДАНЧИК НАДО ВЕРНУТЬ

Феликс в это время сидел у радиоприёмника и наслаждался модными песнями Муслима Магомаева, – самого популярного певца шестидесятых годов. Услышав, что Глеб вернулся, он выключил приёмник и вышел к нему в прихожую:

– Звонил Финн, – сказал, что скоро будет, говорил, что попал в цвет. Это именно тот армянин

– Я уже отмёл все подозрения от Финна, – радостно сказал Глеб, – иди, открывай пиво?

Феликс охотно бросился на кухню и, сорвав с бутылок пробки, одну бутылку протянул Глебу:

– Рассказывай Глеб, что у тебя там?

– Всё складывается, как нельзя лучше! – отпил прямо из горлышка пиво Глеб, – убийц генерала, оказывается, задержали неделю назад в Омске, – мальчишка мне сейчас сказал, а голова Пифагора находится у него, – завтра он обещал мне её отдать. Эта голова послужит свободой Петру. Хватит ему прятаться от людей. По крайней мере, крови генеральской на нём нет.

– Так выходит нам билет надо брать на обратную дорогу? – спросил Феликс.

– Видно будет? – сказал Глеб, – мы ещё основного дела не выполнили, – армянина не потрепали. Дождёмся, Финна и там определимся. Но планы вчерашние на сегодня все отменяются. Не поедем к его шалаве, – лучше здесь зависнем. Хорошенько спланируем все наши дальнейшие дела.

Финн появился к обеду. Он был чрезмерно весел. В руках у него раскачивалась плетёная авоська с крупными ячейками, через которые хорошо просматривались две бутылки Столичной и апельсины с яблоками:

– Всё! Христослав на крючке, это уже точно на все сто, – выдохнул он с облегчением, – действительно это ваш Арсен. Живёт в старом городе в квартире своей жены Лаймы. Она у него сейчас с икрой ходит, – вероятно, скоро родит. Этот армянин торгует в павильоне пивом и левой колбасой. Мне надёжный человек цинканул об этом. Завтра можно его брать за жабры. А сегодня не мешало – бы оторваться по полной программе. Вечерком и я к вам присоединюсь.

– Я надеюсь, ты сегодня не выпивал? – спросил Глеб.

– Разве можно, – я же за рулём, – чуть возмутился Финн. – Я помню наш вчерашний разговор, где я вам обещал праздник устроить в компании с Музой.

– Нет, – категорически заявил Глеб, – Муза от нас никуда не уйдёт, а кавказца сейчас будем брать за его волосатый зад. Садимся в машину и поехали в парк к этой крысе.

…Финн сразу помрачнел и, не проходя в комнаты повесив авоську на вешалку, стал в прихожей дожидаться, когда гости оденутся. По его лицу можно было понять, что в данный момент ему не хочется никуда ехать.

– В парк, значит в парк, – бубнил он, – не пойму, куда вы торопитесь? Отдохнули бы сегодня, как следует, а завтра со свежими силами в бой. Всё равно армянину деваться некуда. Мы каждый шаг его теперь будем знать, куда – бы он не пошёл.

– Вот все дела обделаем, тогда и об отдыхе будем думать, – сказал Глеб, увидев резкую перемену в лице Финна.

– А как насчёт фельдшера? – спросил у Финна Феликс, – нашёл ты его или нет?

– Нет его, ни на работе, ни дома, – старуха сказала, что он в отъезде. А куда уехал не знает.

– Да не суетись ты со своим фельдшером, – обдал Глеб своего друга колючим взглядом, – нам он совсем не нужен. Володя сказал, что не стоит с ним вязаться, – значит, и не будем! К чему лишние глаза?

– Это уж точно, – поддержал Тагана Финн, – хмырь он болотный и неизвестно, как дальше дела обернуться? Не забывайте, вам ещё сегодня к латышу заезжать. Чует моё сердце, что он падла грохнул стариков.

– Совсем плохо оно у тебя чует, – засмеялся Глеб, – убийц стариков прищучили неделю назад в Омске. Это уже верняк, так, что чемоданчик придётся возвратить мальчишке. Да и плохим он мне не показался. Всего-навсего самостоятельный парень, идущий в ногу со временем. Таких ребят сейчас пруд пруди, особенно в больших городах.

Финн, услышав такие слова, отрешённо произнёс:

– Фу, – слава богу! – и сполз по стене на пол.

– Поднимайся? – сказал Глеб, – ехать надо, а ты приседаниями занялся. Мы тоже рады с Феликсом такому исходу. А как воспримет это известие Пётр ты, и представить не можешь!

МЫ ВОРЫ В ЗАКОНЕ

В Центральном парке стоял круглый стеклянный павильон. Такие лёгкие сооружения были популярны в СССР и в народе назывались шайбами. На одной половине двери вместо стекла стояла закрашенная зелёной гуашью фанера. По окружности павильона на некоторых стеклах висели цветные афиши о предстоящих гастролях цирковых артистов Мстислава Запашного и Эмиля Кио.

Феликс открыл дверь и первым впустил в павильон Глеба. Тот несмотря на отдыхающую за столами публику, припадая на одну ногу, проследовал сразу к барной стойке.

Арсен в белой куртке официанта бегал по павильону и разносил на подносе пиво. Когда он освободился, то обратился к новым посетителям:

– Чего товарищи желаем?

– Пива четыре кружки и колбасы копчёной, – сказал Глеб, – только колбаску порежь тонко, как лист бумаги. Короче обслужи нас, как полагается.