Nomen mysticum («Имя тайное»)

Едва за княгиней закрылась дверь, несвижский ординат встал из-за стола, кастелян последовал его примеру.

– Передайте моей матери, – не глядя на кастеляна, тихим голосом произнёс Кароль Станислав, – что я не смогу прибыть в Мир послезавтра.

– Тем не менее, княгиня считает ваше присутствие обязательным.

– Что значит эта настойчивость?

– Не могу знать. Но полагаю, вы лучше меня знаете причину.

Кароль Станислав метнул на собеседника быстрый взгляд.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я полагаю, что Агнешка могла бы объяснить, где она находилась в тот злополучный вечер. Но тем самым она поставит в неловкое положение одну особу. Полагаю, Агнешка любит этого человека, причём любит столь беззаветно, или, если будет угодно, столь безумно, что даже смерть на эшафоте ей менее страшна, нежели её предательство любимого человека. Предательство, конечно, мнимого – скорее она сама становится жертвой его малодушия.

Несвижский ординат не выдержал.

– Ни слова больше! – он повернулся к слугам – те переглянулись, а затем вышли из зала, притворив за собой двери. – Скажите прямо, что вы хотите?

– Я хочу знать, где в ночь убийства Натальи находилась Агнешка.

– А что говорит она сама?

– Она ничего не говорит.

Ординат Несвижа и Олыки закашлял, словно прочищая горло.

– В тот вечер я после ужина провёл в библиотеке, потом ко мне присоединился Якуб. Потом пришла Барбара. Затем раздался крик, и знаю то, что знают всё.

– Иными словами, у вас в тот вечер не было свидания с Агнешкой?

– Вы должны понимать, что всё сказанное…

– Об этом никто не узнает.

– Я назначил Агнешке встречу, но не пришёл в условленное место. Меня задержала Барбара.

– Где и когда было назначено свидание?

– В полночь у колодца.

– У колодца… – словно забыв о существовании собеседника, Славута сделал несколько бесцельных шагов, затем повернулся к князю. – И вы всё это время молчали?

– А что я должен был сказать?

Вместо ответа Славута пристально посмотрел на князя так, словно видел его впервые.

Только сейчас кастелян отметил Кароля Станислава сходство с его отцом, покойным Михаилом Казимиром, стольником и крайчим Литовским, кастеляном и воеводой Виленский, гетманом польным Литовским, подканцлером Великого Княжества Литовского, VI-м ординатом Несвижским. Мастер интриг, покойный князь постоянно перебегал из одного политического лагеря в другой, менял убеждения и друзей, судился с ближайшими родственниками, а однажды, проиграв очередную тяжбу, решился на прямой подлог – подделал завещание своего кузена Богуслава Радзивилла, дабы наложить руки на наследство покойного, которое по закону должно было отойти дочери Богуслава, княжне Людовике Каролине. И даже когда этот постыдный подлог раскрылся, Михаил Казимир продолжал отстаивать свои права на владения родной племянницы.

Но не в этом ли умении приспосабливаться, маневрировать, улавливать ветер фортуны, вовремя проявлять преданность и вовремя предавать – не в этом ли умении заключается секрет долголетия рода Радзивиллов? Сколько древних русско-литовских княжеских родов – княжеских не по милости австрийского кесаря, а по праву рождения – канули в лету, не оставив после себя наследников? Где потомки Рюрика – князья Острожские и Друцкие? Где потомки Гедимина – князья Бельские, Заславские, Олельковичи, Трубецкие, Вишневецкие? Где потомки Мамая – князья Глинские? Где представители ветвей некогда могучего древа Довспрунга – князья Гольшанские, Ямонтовичи, Свирские? Их нет – кто полёг в сече, кто сложил голову на плахе, кто бежал за рубеж, кто пребывает в безвестности.

И лишь род Гжегожа Остыка, несмотря на все бури, потрясающие Речь Посполиту, из века в век обретал всё больше могущества. И этот невзрачный юноша, с бегающими глазками, одутловатыми щёками, без малейших угрызений совести предавший любящую его девушку ради собственного спокойствия, без сомнения, внесёт посильный вклад в процветание рода Радзивиллов.

– Что вы намерены сейчас делать? – нарушил молчание несвижский князь.

– Уговорить Агнешку объявить, что она ждёт ребёнка. Если это удастся, казнь будет отложена.

– Это… правда? – голос Кароля Станислава слегка дрогнул.

Изменение интонации собеседника не ускользнуло от кастеляна – Славута неожиданно испытал огромное желание ответить утвердительно. С большим трудом преодолев искушение, кастелян выдавил из себя:

– Нет. Но эта ложь позволит оттянуть время. Я ещё надеюсь доказать, что Агнешка никого не убивала.

– А если ничего не получится?

Славута с деланным равнодушием пожал плечами.

– Тогда приговор суда будет приведён в исполнение.

– Я что-то могу сделать?

– Одно ваше слово, сказанное на суде, могло бы спасти Агнешку. И до сих пор ещё не всё потеряно.

– Но вы же понимаете…

– Да, ваша милость, понимаю.

Ординат Несвижа и Олыки стиснул кулаки.

– Вам не понять, что такое честь княжеского рода.

– Не смею спорить, ясновельможный князь. Вам нужно сохранить честь. Гетман Сапега требует крови за кровь. Ваша мать, их милость княгиня Радзивилл, хочет спасти мир в королевстве. Если Агнешка взойдёт на эшафот, все будут удовлетворены.

В этот момент постучали, и Кароль Станислав с явным облегчением повернулся к двери.

– Войдите.

Невысокий слуга в коричневом камзоле торжественно внёс нечто, покрытое белой тканью.

– Ваша милость позволит? – слуга согнулся в поклоне.

Несвижский ординат небрежно кивнул головой.

Слуга сорвал ткань – на серебряном блюде лежала седая волчья голова с оскаленной пастью и потухшими глазами.

– Прекрасный трофей, – глухо произнёс кастелян. – Послезавтра вы сможете добавить к нему ещё один.

Славута отвесил поклон, более похожий на кивок головой, и вышел из комнаты.