Мун крекерс

– Дубина он! Нормальный бы мужик уже два раза сбегал и за третьей сына послал. Эй, ты как? Фирштейн-фуршет? Дас-морнинг-гут?

– Глокк-глокк, – непонятно отозвался пришелец, бегая глазами перед собой, будто посеял запонку.

– Вот, и я говорю: трапезничать пора, а котла-то нет! Как мне, по-твоему – в ладошках кашу варить? Где бакалея, я тебя спрашиваю, лишенец?!

Петрович между тем взял рюкзак, сунул в него руки по локоть и вытащил какую-то железяку с багряной кнопкой, похожую на воронку.

– Может, в этом как-нибудь? Где наша не пропадала?

– Это ж плазменный движок, секретная вещь! Клади обратно и не свети, стырят. У протоирея была такая в сарае – табак сушить. Мощная дура! Один залез лапой – год без ногтей ходил.

– Вот что ты за человек, Филон? Всякую инициативу на корню губишь. И лясы точишь, о чем ни попадя, только не за суть! Ногти, протоирей, табак… Уж ты мне прости, грешному, старый товарищ скажет – выслушай без обиды: хуже горькой редьки с тобой. Хоть на Луну беги!

Филон степенно почесал в бороде.

– Можно и на Луну, дело хозяйское. Только по разумению, мы там и есть. Так что пропозиция твоя хуже кизяка в дождливую ночь – вони много, горенья мало, Петрович. К слову скажу, был у нас в обители, в середине шестидесятых случай…

Зеленый смылся за камень. Расщелину окатил вой.

– Чего это он?

– А того. Треп твой даже марсианина доведет. Только я, похоже, во всей вселенной такого уродился терпения, что слушаю тебя и не дохну. Жрать-то будем мы, наконец, хоть собачий корм?!

– Да будем, будем… Давай ее сюда, ладно уж.

– Чего?

– Плазменную хреновину эту. Только бы с напором не переборщить. И руки, уж как я тебя прошу, не засовывай в нее, ладно? Закипит – ложечкой, ложечкой помешивай с краев, Петрович, а то сам знаешь…

Зеленый между тем умотал.

– Хрен с ним, завтра изловим, – буркнул Филон, выкручивая шпиндель на плазменной установке.

Обабков насыпал в воронку две горсти собачьих шариков.

***

Выспавшись кое-как, выбравшись из расщелины и не обнаружив ничего, кроме освещенных Солнцем камней, товарищи-астронавты пошли по истончавшейся цепочке следов, оставленных каким-то четвероногим, которая вела к похожей на тарелку долине, окруженной скалами. Скоро они оказались на склоне одной из них, удивляясь штилю и абсолютно черному небу с блестками. Место, по земным меркам, так себе. Зато оба нисколько не запыхались.

У дачников, подобно ослам и мулам, развита способность находить наилучший спуск. Монах уступил инстинктам Обабкова и пошел за ним, стараясь не поскользнуться на теплом гравии, то и дело ругаясь себе под нос на космическое начальство, устроившее им непрошенную экскурсию.

– Слушай, Филон, а тебе лет сколько? – спросил Петрович, пиная камешек. Тот, кувыркаясь на фоне неба, отлетел на добрую сотню метров.

Монах задумался, провожая его глазами. В голове сама собой всплыла фраза: «Годы, проведенные в условиях пониженной гравитации…» – не епископальная и к делу не относящаяся.

– Не меньше семи десятков Господь отмерил, – уклончиво ответил монах, не помнивший, чтобы со времен переписи в пятьдесят девятом его спрашивали о возрасте. Сколько же ему тогда было? Этого он тоже не помнил.

Филон был сед, увесист и крепок не токмо духом. Однажды, надев на плечи, пронес колокол три версты по весенней хляби, распевая по пути ирмосы. За что был награжден настоятелем днями отдыха – по одному за версту, и добавкой перловой каши.

– А по гороскопу ты кто?

– По чему? – не понял монах, чуждый суеверий и бульварных газет. – Чего это ты вообще про годы заговорил? Сажень за околицу, уже по дому скучаешь?

Петрович, знавший свой возраст с точностью незамужней паспортистки, действительно заскучавший, глядя на голубой с завитками шар, где оставил родную дачу, не успел ответить.

– Глянь! Чегой-то там?

В раскинувшейся под ними долине возникло странное мельтешение. Взлетело облачко пыли – если бы не голый пейзаж, его бы и не заметить.

– Так-так… Нешто поселение у них…

Филон протер глаза кулаками и окинул взглядом просторы. По ним, раскиданные квадратно-гнездовым способом, лежали круглые бляхи, напоминавшие канализационные люки. Сотни три, не меньше. Одна, оказавшаяся прямо на скале рядом, вдруг поднялась, явив зеленую глазастую голову, и тут же с хлопком закрылась.

– Ух ты! – вырвалось у Обабкова.

– Я тебе попрячусь, каналья! – крикнул сзади Филон, вскинув бороду. – Прости, Господи… Ну ты даешь, Петрович! Впередсмотрящий, твою-то медь! Чуть не наступили.

– М-да… А туземцы-то в норах живут, по ходу, – Обабкову вспомнились семьи сусликов в казахской степи, имевших такие же предпочтения. – Странно, не по-людски как-то…

– Язычники, – согласно кивнул Филон. – Вон еще один!

Другой люк поднялся и опустился тем же манером шагах в семи.

– Может это у них предприятие какое-нибудь секретное? Ихний «почтовый ящик»?

– Секре-е-етное?.. – монах сунул четки в карман и закатал рукава, будто готовясь к драке. – Быстрота и натиск, как говориться… Давай-ка, Петрович, где наша не пропадала – теплыми возьмем на ура. Хошь не хошь, комдиву что-то надо докладывать, сукину пасынку. Все же мы не туристы, но представители великой державы.

Постучав пяткой в ближайший люк, Филон подобрал рясу и сел на корточки, выжидая.

Вскоре раздался глухой щелчок, будто от оконного шпингалета.

Стоило люку чуть приподняться, между ним и железным ободом встряла поношенная сандалия, выпущенная уральским танкостроительным по программе конверсии производства. Неудивительно, что своей формой и свойствами она недалеко ушла от привычного заводчанам ассортимента, разве не стреляла прямой наводкой.

– Петрович, задирай крышку! Сейчас мы это логово разъясним!

Руки дачников не уступят в крепости и сноровке крутейшей драге на слиянии Юкона и Клондайка. Петрович с легкостью вырвал люк из лапок местного жителя, который, потерпев поражение, с визгом исчез в колодце. Поле битвы осталось за немолодыми землянами.

Раскрасневшийся и гордый собой Петрович оценивающе посмотрел на коллегу, застегивавшего ремешок сандалии.

– Ты как, пролезешь?

– С Божьей помощью, как-нибудь… Глянь, лестница-то там е?

Петрович посмотрел вниз.

– Имеется. Жиденькая, но все ж. Дно, интересно, глубоко у них?.. Сосед по даче, помню, бурил до артезианских – весь участок перемесил. Метров на трехстах только добурился. По деньгам вышло, как на Луну слетать.

Во вскрытый военной хитростью колодец полетел камень. Стука не было, зато внизу кто-то квакнул.