Саркома

– В селе тоже много красавиц, взращенных на молоке, масле, фруктах, ягодах и овощах, – напомнил помощник.

– Пусть энергию расходует не на баб, а на то, чтобы вывести колхоз в передовые. Там не шибко разгуляется. За нравами следят старушки и старики сталинской закалки. Мимо них мышь не пробежит.

– Эх, Виктор Сергеевич, в саду, в лесополосе, на сеновале легко со знойной голубкой спрятаться от чужих глаз. Хотя какой из Слипчука в инвалидной коляске председатель колхоза и сердцеед. Через ногу не сможет перелезть, нескоро его потянет на баб.

– Насчет сеновала из личного опыта, что ли знаешь? – усмехнулся первый секретарь.

– По молодости лет, – с грустью вздохнул помощник. – Весна, комсомол и любовь. Все мы в те годы норовили девчат портить. Особенно весной, когда гормоны бурлят. Как мартовские коты, искали любовных приключений.

– С водителями драчунов встречался?

– Непременно. Михаил Трошин – водитель Калача, как водится, на стороне своего шефа. Сообщил, что Слипчук первым затеял поединок, поцарапал майору лицо и нос, тот вынужден был обороняться. Поведение водителя Слипчука мне показалось странным.

– В чем именно?

– Буром пошел против Александра Петровича. Заявил о том, что тот выпил в ресторане «Старая крепость» триста граммов коньяка и при встрече с Калачом первым полез в драку, поцарапал майору лицо и нос. В общем, слово в слово, будто под копирку, повторил показания Трошина. Я уверен, что Калач, обладая опытом оперативной работы, успел их проинструктировать. Скорее всего, склонил Цыгейку на свою сторону, посулив должность, блага или, напротив, шантажировал, угрожал и тот сдался.

– На лице Калача есть следы насилия?

– Нет, успели сойти.

Макарец, напустив на лицо суровость, спросил:

– Против кого будем заводить персональное дело?

Пристально поглядел на Льва Платоновича. Тот медлил с ответом и после паузы произнес:

– Зачем?

– Как это зачем? Мы обязаны жестко реагировать на инцидент другим коммунистам в назидание. А то ведь одни возомнят себя Казанова, а другие – ревнивцем Отелло. Иначе не удастся пресечь разборки с травмами и скандалами, порочащими высокое звание коммуниста.

– Виктор Сергеевич, скандал надо замять, спустить на тормозах, пока не получил широкий резонанс, – посоветовал помощник. – Если информация дойдет до ЦК партии, до генсека, то Леонид Ильич поручит Суслову и Пельше разобраться. Эти аксакалы раздуют кадило, что нам не поздоровится. Вороньем слетятся журналисты из Москвы, в том числе из «Правды» в погоне за сенсацией, жареными фактами, пострадает ваша репутация. Зачем нам эти осложнения и дурная слава?

– Резонанс, репутация? – Макарец призадумался. – Дурная слава нам не нужна. Тогда труженики ни ордена, ни переходящего Красного знамени за достижения в соцсоревновании не получат, останутся без наград и почестей и отдельные передовики производства и ударники труда.

– Будь у нас рядовая область, как та же Житомирская, Херсонская, Тернопольская, а ведь Крым – всесоюзная здравница, летняя резиденция генсека и членов Политбюро. Едва в мае-июне прогреется море, весь политический бомонд, как перелетные птицы, слетаются на южный берег в Ялту, Алушту, Севастополь, Евпаторию, Симеиз, Алупку…

Как историк, напомню, что это повелось еще с вояжа императрицы Екатерины 11 и других самодержцев, в том числе последнего царя из династии Романовых Николая 11, известного, как кровавый, облюбовавшего Ливадийский дворец, откуда он совершал прогулки по царской тропе…

– Лева, ты осторожнее с такими сравнениями, параллелями и аллегориями. Могут возникнуть неприятности. По твоему получается, что генеральный секретарь ЦК КПСС и члены Политбюро мало, чем отличаются от венценосных персон, – предостерег Макарец. – А насчет инцидента, пожалуй, ты прав, надо взвесить все «за» и «против», чтобы не ударило бумерангом. Злопыхатели, сексоты, анонимщики настучат «наверх» по линии КГБ или в комиссию партийного контроля. Как тогда будем выглядеть, какую нам дадут оценку? И на кофейной гуще гадать не надо. Пропесочат по полной программе за укрывательство негативных фактов.

– Вполне вероятно, но риск – благородное дело, – напомнил Гнедой. – В случае утечки информации объясним свою позицию, мол, решили разобраться на месте, чтобы не отвлекать ЦК от важных дел. Покаемся, а повинную голову меч не сечет.

– Лев Платонович, тебе бы дипломатом работать, чтобы нашим идейным врагам мозги пудрить, – польстил первый секретарь.

– Не откажусь, походатайствуйте перед главой МИДа Андреем Громыко, вы ведь с ним часто пересекаетесь в ЦК.

– Твои мудрые советы мне самому нужны, поэтому дорожу надежными помощниками и советниками. За усердие в выполнении деликатных поручений летом вместе с семьей отдохнешь в санатории ЦК КПСС «Россия», что вблизи Ливадии.

– Премного благодарен, но я предпочел бы санаторий «Южный».

– Высоко замахнулся. Даже мне не просто получить туда путевку, – признался Виктор Сергеевич. – Этот санаторий предназначен для членов Политбюро и лидеров коммунистических и рабочих партий стран социалистического лагеря и «третьего мира». Мы еще не доросли до их статуса. Будем довольствовать тем, что положено по рангу.

Лоснящееся жиром лицо Гнедого расплылось в лукавой улыбке.

– Назавтра к семнадцати часам вызови ко мне на ковер Калача, Слипчука и генерала Добрича, – велел Макарец.

– Слипчук нетранспортабелен.

–Тогда Добрича и Калача, снимем с них стружку, – строго произнес первый секретарь обкома. – Ох, эта доблестная милиция, сколько с ней хлопот и проблем. То ли дело КГБ. Чекисты работают аккуратно, без лишнего шума и скандалов. За их действия и репутацию я спокоен, не подведут, надежные товарищи.

– Неудивительно. Подбор кадров в это ведомство очень тщательный, как в космонавты, – заметил помощник. – Все имеют высшее образование, родословную проверяют до третьего колена. Одним словом, интеллектуалы, эрудиты, белые воротнички. А милиции приходится выполнять функции ассенизаторов, чистильщиков общества от деклассированных элементов, поэтому нет гарантий от ЧП и скандалов.

– Но Калач не рядовой милиционер, а начальник РОВД, коммунист, – возразил Виктор Сергеевич.

– И на старуху бывает проруха, – вздохнул Гнедой. – Его обуяла ревность и мания вседозволенности.

– Ладно, Лев Платонович, охладим пыл ревнивого Отелло. Но о нашем компромиссном решении, ни слова. Подержим его и генерала в напряжении, чтобы глубоко прочувствовали и осознали драматизм ситуации и негативные последствия. А то прикрываются погонами и лампасами, словно бронежилетом, как во времена НКВД, когда над партией верховодили. Следует поставить их на место.

8. Размолвка и отчуждение

– Вячеслав, Слава, по поселку ползут слухи о том, что ты жестоко избил Слипчука? – вечером после ужина, то ли спросила, то ли сообщила Лариса Юрьевна. – Мне скоро с расспросами о подробностях проходу не дадут. Это правда или очередная утка, клевета, чтобы опорочить твое и мое имена, запятнать репутацию?

– Слухи, сарафанное радио? А может он тебе сам поплакался в жилетку, чтобы пожалела, утешила и обогрела? – резко отозвался Калач.

– Вячеслав, я тебе уже не один раз говорила, что у меня с Александром Петровичем сугубо деловые отношения. Лишь потому, что я заведую не свинофермой или птичником, а отделом культуры исполкома, то есть той сферой, которую он курирует, сотрудничество, общение, контакты неизбежны.

– Понятно, какие контакты, – распалялся супруг.

– Не придирайся к словам, деловые контакты. Это же ясно, как божий день. Без этого общения невозможно провести сколько-нибудь общественно значимое культурное мероприятие. Необходимы согласование, одобрение и поддержка отдела пропаганды и агитации, художественного совета. У нас, кто рулевой в стране? Партия. Вот я и держу на нее равнение. Твои подозрения неуместны, оскорбительны и обидны…

– Не давай повода, не строй ему глазки. Мне все известно, каждый твой шаг.

– Значит, установил слежку? Веришь сплетницам и завистницам, а не родной жене?

– Лучше бы ты занималась свиньями и курами, чтобы этот пижон, не ошивался возле тебя, как кот возле сметаны или оса возле меда, – хмуро произнес Калач. – Ты поднаторела в риторике и казуистике, умеешь выйти сухой из воды. Говоришь, что у вас сугубо деловые отношения. Но он тебе уделяет больше внимания, чем другим женщинам. Постоянно выделяет среди других, не скупится на поощрения и подарки? Тебе это льстит, возвеличивает на фоне коллег. Понятно, что они завидуют, подталкивают тебя к аморалке. Не за красивые же глаза Слипчук оказывает знаки чрезмерно повышенного внимания?

– Я не страдаю звездной болезнью и тщеславием, а просто добросовестно выполняю свою работу, – ответила Лариса. – То, что меня поощряют и награждают, не от меня зависит. Не могу же я запретить, да и глупо отказываться от сувениров и других презентов. В жизни не так уж много маленьких радостей, сплошная монотонность и серость.

– Что же прикажешь тебя постоянно развлекать? Ты же понимаешь, какая у меня напряженная работа, что на личную семейную жизнь не остается времени.

– Хотя бы иногда вспоминал, что у тебя, кроме милиции, есть жена.

– Вот я и вспомнил. И насчет слухов, как говорится, нет дыма без огня. Получил твой ухажер по заслугам, чтобы не лип к тебе, как банный лист, – продолжил он. – Можешь навестить своего Ромео в больнице. Это для него будет подобно бальзаму, элексиру молодости. Быстрее выздоровеет, а то ведь есть риск остаться калекой и остаток дней провести в инвалидной коляске.

– Не злорадствуй. Горе, беда имеют, словно бумеранг, свойства возвращаться к тому, кто их совершил по отношению к другому человеку.

– Мистика, суеверие, бабушкины сказки.