Змеиный узел

– В ночь на Купалу[5 - Ива?н Купа?ла (Ива?нов день, Купальская ночь) – народный праздник восточных славян, посвящённый летнему солнцестоянию и наивысшему расцвету природы и отмечаемый 7 июля (24 июня по «старому стилю»). По времени проведения совпадает с христианским праздником Рождества Иоанна Предтечи. В календарном цикле симметричен Рождеству (Коляде). Ночь накануне праздника по своему ритуальному наполнению превосходит сам день Ивана Купалы. https://ru.wikipedia.org/wiki/Иван_Купала] папоротник ищут, а девки венки плетут да гадают по ним. Хороводы пляшут, через костры сигают, а вот потом, – водитель похабно захихикал, – какую где поймаешь ту и того, го-го-го! – как застоявшийся жеребец заржал он.

Приехав, Слава отчитался старшему товарищу и начал читать протоколы допросов.

– Сначала ослепла, а потом сдохла… Где-то я это уже слышал?

– Вспомни, – оторвался от рисования каких-то схем в блокноте Андрей Иванович.

– Савкин? От формалина.

– В точку Слава, в точку! Похожие симптомы.

– Думаете, корову Андреевых и Савкина отравил один человек?

– А что, тут на каждом шагу формалин валяется?

– Получается, что либо один человек, либо, как минимум, формалин у разных людей из одного источника – из школы.

– Получается, что так.

VI

Накануне мне приснился странный сон: за столом в нашей школьной столовой, сидел одетый в школьную форму и красный галстук Юра Савкин.

– Компоту пожалел? – спросил он, указывая на стоящий на столе стакан с желтоватой жидкостью.

– Нет.

– Напрасно, вкусный компот. Был… пока вы, уродцы, его не разбавили.

– Я тут не при чем, ты же знаешь.

– А с чего ты взял, что я знаю?

– Если ты мне снишься, значит, ты моя совесть. А моя совесть перед тобой чиста.

– Совести разве можно верить? – мертвый одноклассник ловко сунул указательные пальцы себе в глазницы и, вынув глаза, положил их на стол. – Тем более что ее у тебя нет.

– Юра, ты не знаешь, кто тебя убил?

– А ты знаешь?

– Андрей?

– Андрей? Ха-ха-ха, – Юра рассмеялся, одновременно пялясь на меня глазами со стола и уткнувшись пустыми глазницами. – Андрей-то тут при чем? Андрей и сам уже со мной.

– Не Андрей?

– Не могу спросить – ему глотку забили опилками, чтобы не шутковал. Дохохмился, ха-ха-ха.

– Так чего ты мне снишься?

– Хочешь, чтобы он приснился?

– Он мне уже снился.

– Да? – глаза посмотрели мне за спину.

Скосил глаза: на плече лежала ладонь, пробитая колышком. Повернул голову и встретился с глазом Андрюхи, по которому ползали лесные муравьи. Вторая глазница была кровавой дырой с неровными краями.

– Спроси, – продолжал смеяться за спиной мертвый Юра, – если сможешь.

– Кто тебя убил? – спросил я мертвого друга.

Андрей скорбно смотрел на меня.

– Написать попроси, если сказать не может, – заливался за спиной Юра.

– Заткнись ты.

– А что ты мне сделаешь?

Развернувшись, я сделал шаг вперед и открытой ладонью прихлопнул глаза. Как будто яйцо лопнуло с мерзким звуком.

– Ты что творишь, паскуда! – грозно топорщил брови над пустыми глазницы Юра.

– Заткнись!

Вновь повернулся, надеясь увидеть Андрюху. За спиной бесшумно бушевало пламя, пожирая извивающиеся фигуры бабки Фомячихи и Жанки. Я словно завороженный смотрел на этот танец боли.

– Про Таньку все забыли? – раздался надоевший голос.

– А с ней то что?

– Подумай.

Яркая вспышка и мир провалился в кромешную тьму. Я с трудом оторвал голову от твердой подушки. За окном сидела какая-то большая птица и смотрела на меня яркими зелеными глазами.

– Кыш, – я взмахнул рукой.

Вместо того чтобы улететь, она постучала клювом по стеклу:

– Ту-тук-тук-ту тук-тук-тук тук-тук тук-тук-тук тук-тук-ту ту-ту.

– Азбука Морзе, – пронзила мысль.

– Это Морзе? – удивляясь сам себе, спросил я.

Птица утвердительно закивала головой и вновь начала стучать по стеклу: