В Бобровке все спокойно (Шпулечник-3)

– Надо, Федя, надо! Слово начальника – закон для подчиненного! Ты пойми, ты мне нужен, садовая голова.

– Зачем?

– Порой и ненабитый глаз замечает полезное. А у тебя глаз не набит. Твоя непобедимая беззаботность и инфантильная непосредственность может быть моим умелым руководством обращена впрок, повернута на пользу общества и всего прогрессивного человечества. А еще, ты хорошо умеешь петь песни из кинофильмов. Почти как я в молодости. – Самодовольно погладил себя по брюху. – Будешь Зигзагом, ты похож – такой же раздолбай и вихор такой же на голове.

– Владимирыч, что ты как ржавый фрикцион заел: Зигзаг да Зигзаг, – обиделся Колька.

– Твою дивизию, называй меня Черный Плащ! – как директор школы на малолетнего хулигана, заорал отец, вздыбленно застыв напротив соседа. – Или сокращенно: Чэ-Пэ. Я тебя из Кубиково вытащил, человеком сделал, а тебе трудно такую малость для меня сделать, – успокоившись, вновь засеменил туда-сюда, как вечный маятник.

– А чем в Кубиково было плохо? – попробовал робко сопротивляться Малахай. – Трасса рядом, квартира с балконом, больница опять же есть.

– Трасса, больница с балконом, – передразнил отец, продолжая безумный менуэт. – А за городом, как говорится, хохлома. Да, согласен, тут не столица и не центр мировой культуры, не Лондон, который вообще «гуд бай», и не Париж, но, согласись, и не лесосека какая-нибудь, а вполне приличная деревенька, которая моими стараниями, на основе нового метода и нового мышления, вскоре станет совхозом-миллионером. Сюда еще опыт перенимать со всей страны будут приезжать. Понял? А ты заладил: балкон, балкон. Ты как мещанин во дворянстве какой-то. Буржуазный элемент просто. Тебе не стыдно?

– Ну, стыдно, – смутился Малахай. – Но как-то Зигзагом быть странно.

– Привыкай. Я за это тебе премию выпишу, Почетную грамоту торжественно вручу и вывешу твою лучшую фотокарточку на Доску почета.

– Правда?

– Конечно, я тебя когда-нибудь обманывал? Нагло? Надувал?

Сосед замялся с ответом – папаша был беззастенчивым брехлом и пустобрехом, но врожденный такт и генетическое чувство вины перед любым начальством помешали Николаю озвучить свое мнение.

– Вот видишь? Значит, нагло не обманывал. Не будь невежественным разгильдяем, а слушай меня. Бензин ваш, иудеи – наши. Давай обмоем твою партийную кличку, – папаша достал из верстака водочную бутылку, заткнутую бумажной пробкой, свернутой из пожелтевшей газеты «Правда». – За победу над Злом и мировым империализмом не грех и выпить по капельке.

– А ты что тут трешься? – разлив по складным стаканам, которые всегда возил в бардачке, заметил меня родитель.

– Хотел электролита взять, – признался я. – Для опытов.

– Хрен тебе, а не электролит! – показал внушительный кукиш. – Он денег стоит. Ишь ты чего выдумал – опыты, Менделеев малолетний. Сходи лучше, сальца стащи нам с Зигзагом шматочек из кубла.

В краже сала был большой риск. За сало мать могла и покалечить, если поймает. А то и убить.

– Может, я принесу? – сделал попытку ускользнуть Зигзаг. – У меня сало хорошее, с прослойкой.

– Сиди, Зигзаг, не дергайся. Гусена сходит и сопрет, пока Валька свою ущербную «Санта-Барбару» смотрит. Гусена, и тащи не жадничай, тащи кусок поувесистее, для хороших же людей надо, для борцов с преступностью, безродными космополитами, наперсточниками, разбойниками с большой дороги, мироедами, гешефтмахерами, сатанистами, мажорами, приспешниками, мормонами[15 - Мормонизм (см. также Движение святых последних дней) – обобщённое название религиозной культуры, возникшей в результате распространения и развития Церкви Иисуса Христа Святых последних дней (ЦИХСПД, ЦСПД или СПД), созданной в первой половине XIX века Джозефом Смитом в США. В наши дни мормонизм и Церковь Иисуса Христа Святых последних дней – не вполне тождественные понятия, потому что после смерти основателя от первоначального движения начали откалываться большие и малые группы, провозглашавшие себя хранителями истинного учения. Среди последних наиболее известны Сообщество Христа (ранее – Реорганизованная церковь Иисуса Христа Святых последних дней, РСПД) и Фундаменталистская церковь Иисуса Христа святых последних дней. Далее в статье речь пойдёт о взглядах и обычаях собственно Церкви Иисуса Христа Святых последних дней с центром в Солт-Лейк-Сити, штат Юта. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D1%80%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D0%B7%D0%BC (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D1%80%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D0%B7%D0%BC)], хиппанами и стилягами, ползучими буржуазными ренегатами и монархистами, наводнениями, пожарами, мором, гладом, чумой и прочими стихийными бедствиями и катастрофами!

– Стиляг и хиппи мы били, – обрадовался Малахай, – когда я в армии служил. И про безродных космополитов замполит нам рассказывал.

– Вот видишь, – покровительственно похлопал его по плечу папаша, – дело тебе уже знакомое, освоенное, не дашь промашку, не ударишь в грязь лицом как абы кто бы, будешь вести себя, как полагается крепкому профессионалу. Ну, за победу!

Они выпили.

– Не переживай, Зигзаг. Мы будем бороться с преступностью, но при этом будем действовать решительно и профессионально, проявляя осторожность, будучи осторожными и мудрыми как змеи. Но чуткими, как луна, отражающаяся в черной воде старого пруда в графском парке. Без всякой тупой бронетанковой бравады и гнилого шовинизма и шапкозакидательства, что есть две стороны одной медали, обе мерзко-приторные. Но сильные духом, как сильные духом.

– Ладно.

– Мы с тобой останемся в народной памяти как красный командир Чапаев и его верный помощник и соратник Петька, как комиссар Каттани[16 - Коррадо Каттани (итал. Corrado Cattani) – главный герой первых четырёх мини-сериалов «Спрут» (итал. La Piovra, 1984 – 1989, режиссёры Дамиано Дамиани, Флорестано Ванчини, Луиджи Перелли). Роль комиссара Каттани сыграл актёр Микеле Плачидо. В первом сериале (1984 год) Каттани – комиссар, начальник криминальной полиции в городе Трапани на Сицилии. Во втором сериале (1985 год) он становится сотрудником итальянских спецслужб, в третьем мини-сериале (1987 год) был негласным напарником сотрудника Управления по борьбе с наркотиками США (DEA), в четвёртом сериале (1989 год) стал руководителем следственной бригады в Милане. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B0%D1%80_%D0%9A%D0%B0%D1%82%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B8 (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B0%D1%80_%D0%9A%D0%B0%D1%82%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B8)] в «Спруте», как комиссар Жюв в «Фантомасе»[17 - «Фантомас» (фр. Fant?mas) – франко-итальянская приключенческая кинокомедия 1964 года режиссёра Андре Юнебеля, пародия на романы Пьера Сувестра и Марселя Аллена, а также серию фильмов о Джеймсе Бонде. Фильм является первой частью трилогии о приключениях преступника Фантомаса и его противников – комиссара Жюва и журналиста Фандора. Книги из серии о Фантомасе привлекали внимание не только любителей бульварных романов, но и представителей культурной и интеллектуальной элиты, в частности сюрреалистов и их окружение. Популяризации образа Фантомаса способствовали его экранные воплощения, а о возможности снять свои версии задумывались крупные кинематографисты. Трилогия Юнебеля – пятая по счёту французская адаптация произведений о Фантомасе. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D1%81_(%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC,_1964) (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D1%81_(%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC,_1964))], как Сухов и Петруха в «Белом солнце пустыни»!

– Восток – дело тонкое, – вспомнил сосед. – А можно как товарищ Сухов и Верещагин?

– Почему нет, – широко махнул рукой захмелевший отец, – для хорошего человека и Верещагина не жалко, бери! Главное, вовремя уйти с баркаса. Тем более, сам понимаешь, нам за державу обидно, посему и боремся с преступностью и грозим отсель шведу.

– Мы и шведов будем бить? – осторожно уточнил сосед.

– Только так, – кивнул папаша, – будем бить шведов, как шведов под Полтавой. Я буду как Петр первый, а ты как мой верный Меньшиков, будешь воровать у меня веревки. Но это не важно, важно, что все будут благоговеть перед нами!

– Про нас анекдоты будут рассказывать? – смутился Малахай.

– И анекдоты будут, и пьесы будут, и даже художественный фильм снимут, – несло отца, – в четырех сериях. Непременно в четырех. Представь, – отец вскочил на ноги, вытянул руку вперед и закатил глаза, будто действительно прозревая наступившее будущее, – какие перспективы: молоко льется рекой, поля цветут, комбайны носятся, солома соломится, сено сенится; сок березовый по весне хлещет струей, будто вода из пожарного брандспойта; куры несутся по пятку яиц в день. Лепота, картина маслом и всеобщая пейзанская пастораль и явная благодать с растворенным в воздусях полным благолепием. Практически палаты царские белокаменные, чертоги райские. Почти что на Марсе яблони цветут, почти Рио-де-Жанейро, почти коммунизм в отдельно взятой деревне. И корреспонденты роятся, как мухи над коровьим навозом. Даже иностранные прибудут взять у нас интервью. Лепота! И ты, такой в белых штанах и фуражке, мужественный, обветренный и загорелый, как штурман дальнего плавания.

– Почему не капитан?

– Потому, что капитаном буду я. Не перебивай меня необдуманно и поспешно, а внимательно слушай, внимай мне, не отвлекаясь на суетную мелочность повседневной обыденности, вопросы потом, если они у тебя еще останутся после моего подробного и исчерпывающего доклада. Тут ведь главное не кто капитан, а кто боцман…

– Штурман?

– Сказал же, не перебивай! Штурман, боцман, кок, юнга – какая разница?! Тут главное – похлопал себя по животу, – профессиональное общее руководство, на которое ты, к счастью, не способен.

Снова разлил водку по стаканам.

– Тост: я пью до дна за тех, кто утки. Кто правосудье несет, за тех, кому повезет. И если цель одна – навести порядок, то тот, кто не струсил и плащ свой не бросил, тот бросит ружье и всплывет! Вздрогнули! Отряд не заметил потери бойца и вторую бутылку допил до конца, – необычайно щедрый отец достал вторую бутылку.

– Ты еще здесь? – повернулся отец ко мне. – Когда работу поручаешь идиоту, не жди, что сделает он хорошо работу, – папаша подмигнул Малахаю.

– Иду.

– Вперед и с песней. Хлеба отрежь тоже, – донеслось в спину указание. – А то пошлешь этого дурака за салом, так он одно сало и принесет, – пояснил папаша собутыльнику свою глубокую мысль.

Я принес сало и хлеб, они допили вторую отцовскую бутылку.

– Ладно, Владимирыч, я согласен, – Малахай морально сломался, согласившись потворствовать опасным причудам отца.

– Владимирыч? – вкрадчиво, как гремучая змея у братца Кролика, переспросил отец. – Да?

– Чэ-Пэ, – покорно вздохнув, поправился Зигзаг и осоловело помотал головой.

– Запомни, Черный плащ – это мое второе имя.

– Надо же, мы так давно знакомы, – удивился Зигзаг, – а я то только сейчас узнал, что у тебя есть второе имя.

– Ну так, – пробурчал отец, – я сын благородных родителей, есть, куда без него?

– Может и правильное дело ты придумал. Поймаем тех, кто заборы и антенны ворует.

Это мы с Пашкой воровали заборы, и отец прекрасно об этом знал и хвалил нас. Мать, опасаясь, что зимой мы можем замерзнуть, категорически запретила нам использовать на эти цели хорошие дрова. Мать, опасаясь, что зимой мы можем замерзнуть, категорически запретила нам использовать на эти цели хорошие дрова.

– Идите и собирайте хворост, бездельники, – сказала нам. – Из-за вашей лени и лени вашего бати, мы замерзнем зимой!