Парижские тайны фрейлейн Руди

– А почему ты уверен, что убитый правша?

– Часы на левой руке.

Функ сморщился:

– Сомнительно…

– Но весьма вероятно. Записка была?

– Нет. – Полицейский отбросил окурок. – Но было кое-что другое… та самая закавыка.

Он вытащил из планшета бумагу размером с двойной тетрадный лист. Цветными карандашами на лист нанесли рисунок, похожий на восточный ковер. В центре обнаженная мужская фигура, вписанная в сложную геометрическую фигуру, в свою очередь помещенную в багровый круг. Даже не круг, а сложный венок. Лицо сверху, священник внизу.

– Опять мистика, – вздохнул Уве. – Ненавижу этот бред. Никогда не знаешь, с чем имеешь дело. Вот нет у людей других дел, черт возьми.

Функ отобрал рисунок и заботливо спрятал в планшет.

– Это было в руке? – спросил Уве, задумчиво проводив взглядом бумагу. – Чьей?

– Убитого. В левой руке.

– Ну вот видишь. Еще одно косвенное указание на самоубийство. В правой был нож. А что сказал брат?

– Да примерно то, что говоришь ты.

– А что папаша?

– Сильный господин. Держит себя в руках. Прощай, Уве. Надеюсь, ты прав; но не могу сказать, что ты облегчил мне жизнь. Скорее, наоборот. Надо идти, опросить его.

– Вольф, я должен присутствовать.

– Только во сне.

– Ладно, я согласен. Не на допросе, а в соседней комнате. Он меня и не увидит, – как и твой помощник. А вдруг я тебе еще пригожусь?

Функ сморщился, словно из прохудившегося желудка в горло плеснуло желудочным соком.

Глава 5

Сговорились на том, что Функ даст Уве прочесть протокол; к тому же спросит про приятеля Курта Вёрмана.

Функ исчез в доме, Уве опустился на седло верного «БМВ Р 57», приготовился ждать.

Из-под арки входа на Уве сумрачно взирал полицейский.

Однажды Вольф Функ спас ему жизнь, за что Уве был ему сердечно признателен. За прошедшие годы он попытался частично вернуть должок. Три с половиной года назад Уве помог старшему инспектору вычислить человека, совершившего несколько убийств в Берлине. Преступник во многом повторил путь американского Генри Холмса, признанного первым в истории «серийным убийцей».

Уве тогда выступил частным консультантом.

И еще в одном-двух случаях его советы помогли Функу справиться с расследованием.

Но друзьями они так и не стали, скорее относились друг к другу с умеренной неприязнью. При этом Уве мог положиться на бычью силу и тяжелые кулаки Вольфа; старший инспектор, вероятно, так же полагался на умственные способности Клюга.

В последние годы встречи происходили все реже и реже, – Функа затягивала работа, Уве пытался заработать на жизнь.

Когда Функ выкатился на улицу, он выглядел сильно помятым, – будто там, внутри, его валяли по коврам и совали шляпой вперед в холодный камин.

Уве выхватил протокол и пробежал глазами несколько листов, заполненных корявым почерком.

– А что насчет Вёрмана?

Функ снял шляпу и осмотрел тулью.

– Посланник Фридрих Гаусс знает, по службе, Эрнста Вёрмана, который отец твоего парня. Вёрман-отец, – младший статс-секретарь МИДа. Сейчас в командировке на Дальнем Востоке. До этого служил министериальдиректором, там же. Мальчишку сам Гаусс-старший видел раз или два. Не нравится мне все это. Когда в уголовном следствии путаются шишки, ничего хорошего не жди.

Уве не ответил. Мозг работал напряженно, память пыталась запомнить содержание беседы Функа с Фридрихом Гауссом.

Функ молол языком, все жаловался на жирных котов из элиты.

– Вольф, я тебе благодарен, – прервал Уве инспектора. – И в оплату дам совет.

Функ шмыгнул носом, как мальчишка у школьной доски, поставленный в тупик вопросом учителя.

– Ну?

– Для такой семьи, – да и для любой другой, самоубийца-родственник, это трагедия. Но еще и позор. Так что, когда ты заявишь о суициде, тебя семья дипломата может сильно невзлюбить. С другой стороны: представь это папаше, как спасение чести семьи. Ты исключил младшего брата из подозреваемых в убийстве старшего. Если возьмешься за дело правильно, будешь выглядеть героем. Тут важно правильно допросить младшего сына. Лети в отделение, тебя ждут великие дела. Можешь не благодарить…

Уве запустил двигатель и услышал сквозь его треск, как уходивший Функ бросил через плечо:

– Провались ты совсем…

Уве не жаловался на короткую память, а показания Фридриха Гаусса были слишком важны для его изысканий.

Имя, фамилия и адрес отца приятеля убитого Хельмута, упомянутые в только что прочитанном протоколе, впечаталось в извилины прочно.

Карл Риттер, офицер связи МИДа при Верховном командовании вермахта.

Уве покинул Ветеранштрассе и двинулся по новому адресу, на Софи Шарлоттен. Ехать пришлось недалеко, он не покидал Шарлоттенбург, лишь переместился на северо-запад.

Еще один дипломат. Слишком много дипломатов в этом деле! И сын Йоганн Риттер, – мелкий чиновник торгово-политического отдела того же министерства; приятель Хельмута Гаусса; и, следовательно, Курта Вёрмана.

Три молодых мушкетера?

Готовый ко всему, он постучался в двери особняка на Шарлоттен. Дверь открыла девушка в передничке, лицо хмурое и осунувшееся.

Услышав о цели визита, его сразу провели в кабинет. Здесь, за письменным столом, сидел сам хозяин, господин Риттер.

– Нашелся?! – вскрикнул он, увидев Уве Клюга.