Хэппи-энда не будет

Выйдя из ванной, Данила остановился перед зеркалом, и на его лице засияла улыбка – он был прекрасен! Нет, даже не так! Он был неотразим, и это его очень радовало! Гладкое тело смотрело на своего хозяина из старого зеркала, и только несколько родинок выделялись на нём, портя всю картину. Ах, да, ещё был кровавый след, но это был маленький свежий порез, и он скоро пройдёт, не оставив о себе даже воспоминания. Правда, волосы тоже начнут отрастать, но для этого у него была спасительная бритва. Теперь бы Полина не смогла удержаться, сбей она его на дороге! На кухне снова зазвенела посуда. Данила прошёл босыми ногами к столу и посмотрел на телефон. «Саша, что тебе надо?» – мысленно спросил он себя, проведя рукой по гладким гениталиям. Да, так ощущение было совсем другое, и даже руке было приятнее касаться чисто выбритой кожи. Он снова коснулся себя рукой, но остановился, вспомнив о незашторенном окне. Забрав гудящий телефон, Данила завалился с ним на диван и набрал номер брата, уже успевшего отключиться по воле оператора.

– Блин, да к тебе тяжелее дозвониться, чем к президенту, – раздался голос Саши. – Ты как? Голова на месте?

– На месте, – с улыбкой проговорил Данила, снова положив себе руку между ног. – А ты чего трезвонишь в такую рань?

– Ничего себе, у тебя рань! Ты на часы смотрел? Уже начало двенадцатого! Никак не можешь отойти от вчерашнего?

– Никак… – Данила гладил себя, смотря в потолок. – Так чего ты хотел?

– Да, насчёт твоей машины поговорить… Если её только через неделю возьмут на рихтовку, не расстроишься?

Данила сладко потянулся, погладив рукой живот. Всё складывается хорошо, и звонок брата не связан с полицией. Что ещё надо для того, чтобы день стал лучше? Разве что выйти на улицу и найти себе новый предмет обожания.

– Нет. Ничего страшного не произойдёт.

– Ты какой-то радостный? Даже незаметно, что с тобой случилось вчера что-то страшное.

– Саша, я просто осознал, что ты был прав, – Данила улыбался, обманывая брата, – и это всего-навсего машина. А имея такого брата, как ты, мне не о чем беспокоиться.

– А, ну… Не, ты прав… да… Так что, всё по срокам нормально?

Даниле послышалось, что Саша, воодушевлённый его словами, всплакнул с той стороны линии. Наверное, показалось, но голос брата дрогнул, в этом сомнений не было.

– Не беспокойся, – Данила встал с дивана и начал искать подходящую одежду. Он знал, куда сейчас направится, и прежнего страха перед поездкой не испытывал. – Всё в порядке.

* * *

Автобус остановился на повороте, выпустив несколько человек из своего раскалённого нутра. На улице было очень жарко, и народ, вываливаясь из железной коробки, никак не мог надышаться вволю. Данила вышел последним. Прямо за ним захлопнулись двери, отрезав его от оставшихся в салоне пассажиров, продолживших свой путь в Большую Рогань. Автобус отъехал от поворота и понёсся вниз с горы, предоставив людям возможность любоваться грустной картиной, явившейся их взору – два кладбища стояли друг напротив друга, молчаливые, как им и полагалось.

Трое из вышедших вместе с Данилой пассажиров, направились куда-то в сторону полей, а двое, потащив по жаре свои котомки, пошли к ближайшему кладбищу. Данила проводил их взглядом и направился через дорогу к месту, где навсегда остались лежать его родители, окружённые общей оградкой.

Могила была ухожена, и было видно, что здесь кто-то периодически появляется. Оградка покрашена, трава вырвана, листья выметены – Саша и здесь всё успевает сделать, показывая свою расторопность во всём. Данила прошёл через открытую калитку, остановившись перед каменным надгробием. Посмотрев на чёрный цветник, лежавший у его ног, он опустился на лавочку и выставил перед собой на стол привезённые продукты. Всё было по-скромному: чекушка коньяка, нарезка колбасы и городская булка – для первого раза самое оно. Из пакета был извлечён набор одноразовой посуды, моментально распечатанный и установленный на чёрном столе.

Коньяк Данила наливал спокойно, посматривая на родительскую могилу. Он отставил бутылку, покрутил в руке стакан и снова поставил его на стол.

– Нет, батя, так неправильно, – шёпотом проговорил мужчина. – Тебе тоже налить надо. Маме не предлагаю, а то ещё поругает меня. Да, мам? Ты не пила двадцать лет до смерти, так и начинать сейчас не стоит. А вот с папкой я выпью.

Данила взял рюмку, установленную прямо в землю, и налил в неё коньяк. Вкрутив её на место, он улыбнулся, возвращаясь к столу. Его чёрный спортивный костюм нагрелся, доставляя дискомфорт, особенно в местах утреннего бритья, так что сидеть было неудобно. Но мужчина решил не останавливаться, оказавшись в этом месте впервые за пять лет.

– Вот, батя, теперь всё в норме. Ты любил хороший коньячок, надеюсь, этот тебе понравится. Мама, извини, забыл сок купить, но у меня бутылочка воды с собой есть. Будешь?

Он снова встал и подошёл к могиле. Ну, конечно, рюмка была одна. Саша, знавший о маминой нелюбви к спиртному, тарой наградил только отца. Одноразовый стаканчик наполнился нагретой в дороге водой и занял своё место рядом с рюмкой. Подумав, Данила положил рядом два бутерброда.

– Колбасу вы оба любили, так что не обидитесь. Кладу вам два, а то подерётесь на том свете. Вроде, всё… За здоровье пить не буду, а то снова посчитаете меня дурачком. Пусть земля, как говориться…

Осушив стакан, он отправил в рот кусок колбасы и отвернулся в сторону. Данила никогда не пил с отцом на пару. В основном спиртное появлялось в их доме на семейных праздниках, но там были гости, а сейчас… Сейчас была только мать. Да, чёрт возьми! Здесь ещё тысяча таких, как его отец, потерявших навсегда шанс пить в одиночку! Данила налил второй стакан и осушил его одним глотком. Коньяк закончился, в отличие от колбасы, и он запихнул в рот сразу несколько кусков дорогого деликатеса. Сидя на лавочке и положив руки перед собой на стол, Данила уставился в лицо отца на могильной плите. Отец был суров, рассматривая сына из-под кустистых бровей. Лысая голова отца всегда забавляла ещё маленьких братьев, и они не упускали шанса погладить её своими детскими ладонями. Отец молчал. Данила смотрел на его портрет не моргая, до боли в глазах. Палящее солнце заставило слезу вытечь на гладко выбритую щёку и добежать до верхней губы. Вытерев её рукавом спортивной кофты, мужчина подскочил на ноги.

– Зачем я надел этот чёртов костюм! Теперь жарюсь на проклятой лавочке, как цыплёнок табака. Мама, у меня нет другого чёрного костюма, ведь ты привила мне любовь к цветной одежде! Но я и её не люблю, ведь я не из этих… Мама, я не буду ругаться при тебе, но ты ведь помнишь, как их называл отец?

Он снова сел на лавочку и закатал рукава. Руки были мокрые от пота. Липкая жидкость текла по спине, попадая по позвоночнику прямо в штаны, отчего в и так мокрых от пота трусах становилось ещё влажнее. Грудь пекло от раздражения, вызываемого природной солью. Данила поднял руки и застонал – его новый вид приносил ему пока только боль. Ну, ничего, посчитаем это испытанием!

Он перевёл взгляд на лицо матери и заулыбался. Да, у него была новость, которая когда-то сумела бы её порадовать. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

– Мама, я нашёл девушку… Полюбил её… Что? Она меня? Ну, как тебе сказать, похоже, что полюбила. По крайней мере, она не противилась моим поцелуям и прикосновениям. Нет, я не затащил её в постель на первом свидании, хотя, готов поспорить, что она была не прочь! Почему я так странно улыбаюсь? Нет, я тебя не обманываю! Я давно люблю её, но смог познакомится с ней поближе только вчера. Эх, видела бы ты Полину! Это не Сашкина мымра… Мама, она самая классная и замечательная!

Данила осмотрелся по сторонам и встал с лавочки. Он подошёл к надгробию осторожной походкой, стараясь не привлекать к себе внимания редких посетителей кладбища. Нагнувшись над могилой матери, зашептал:

– Я убил её… Нет, мама, не специально…

Рухнув на колени, мужчина прикрыл глаза руками. Из-под ладоней текли слёзы. Он чувствовал сильнейшее отчаяние из-за потери цели существования, но сейчас ничего нельзя было сделать, и это было так же страшно, как и терять родителей, ушедших каждый в своё время. Данила плакал, уже не скрывая своих чувств. Коньяк на жаре сделал своё дело, позволив человеку раскрыться и перестать юлить.

– Мама, Полина такая красавица! Она всегда пробегала лёгкой походкой мимо меня, оставляя сумасшедшее чувство желания обладать ею! Ну ладно, не всегда это происходило так близко, как мне хотелось, но вчера… Ты представляешь, она лежала прямо передо мной, раскинув ноги и показав одну грудь. Я не видел в жизни ничего красивее!

Он снова огляделся по сторонам. Нет, новых ушей рядом не появилось, а значит, можно продолжать откровения.

– Я целовал Полину! Её грудь… Ах, мама, как это было чудесно! Но между нами ничего не произошло! Да, представь себе, я сам остановился. Она хотела, а я сдержал себя. И знаешь, что? Вечером в мою голову пришла мысль: а так ли она чиста, как я думал раньше? Нет, ну ты сама подумай! Мы с ней не были знакомы, а она раскинулась передо мною, и эта её грудь… Короче, я считаю, что правильно поступил, остановившись. А там, кто знает, может, хоть на том свете она принесла бы тебе внуков – наших с нею детей.

Он тихонько рассмеялся и встал на ноги. Остатками воды из бутылки омыл руки и лицо. Штаны немного вымазались в земле, но это не проблема: минута постукиваний – и сухая пыль оставила их в покое.

– Поеду домой, пока от этого костюма с ума не сошёл. Мама, смотри за папой, чтобы он пил поменьше. Коньяк в рюмке я ему оставлю, сама знаешь – для него это не много. Папа, а ты смотри за мамой, а то опять перетрудится, а у неё сердце слабое. Было… Всё, пошёл. И так засиделся с вами.

Данила семенил к автобусной остановке, ни разу не оглянувшись назад. В голове зрела мысль, что всё ушедшее нужно оставить в прошлом: запихнуть в один мешок мать с отцом, добавить к ним Полину, и скинуть их с моста памяти в реку забвения. Им всем туда дорога! Автобус подъехал через десять минут, в течение которых одинокий мужчина стоял на одном месте и смотрел себе под ноги. Можно было подумать, что он заяц из рекламы батареек и его заряд подошёл к концу, но как только на повороте появился знакомый зелёный силуэт, человек поднял голову, вымученно улыбаясь. Данила проклинал себя за утреннее бритьё, за выбор специфической одежды, за поездку на кладбище, за эмоциональные действия – он был готов к наказанию, но никак не мог понять к какому именно. Возможно, душный автобус и является той карой, которую ему необходимо вынести?

* * *

Он лежал на диване и смотрел в потолок. Привычная поза – ничего удивительного. Вентилятор обдувал тело, которое снова было голым и мокрым от холодной воды из душа. Данила решил не вытираться, чтобы хоть как-то облегчить участь своей горящей кожи. Красный пятна раздражения были везде: в паху, на груди, и даже на выбритых с таким трудом ягодицах – всё это было ужасно. Приехав домой, он моментально скинул с себя одежду на пороге и прошлёпал липкими от пота ногами к зеркалу. Картина была удручающая, но поделать с ней Данила ничего не мог – зеркало показывало краснокожего человека, вряд ли имевшего шансы привлечь к себе Полину после своей смерти. Он бросился в ванную и около пяти минут простоял под холодной водой. Зубы стучали, грозя разрушить всю эмаль до основания, но данная проблема в этот момент его волновала меньше всего. Главное – спастись от невероятного зуда, вызванного попаданием пота на выбритые места. Под водой было легче, и Данила уже подумал поехать в бассейн, но постеснялся цвета своего тела. Ему не удалось долго обтираться, так как кожу, обжигаемую ставшим порождением ада полотенцем, запекло ещё сильнее. Решено было оставить на себе спасительную влагу, и сейчас он лежал рядом с работающим вентилятором, радуясь холодным потокам воздуха.

Когда тело немного успокоилось, голова снова смогла заработать. Сразу же в ней начала биться мысль, готовая проломить череп изнутри своей важностью: чем закончилась ситуация с Полиной после её обнаружения? Саша с утра звонил, но Данила, испытывая эйфорию от содеянного, не додумался спросить его о ситуации в посёлке. Да и как можно спрашивать о том, чего он не должен был знать? Новости вчера молчали, а других источников информации придумать не удавалось. Но, Боже, как хотелось узнать всё, что произошло после его отъезда!

Хотя, вариант есть и опять на помощь придёт отцовский автомобиль. «Прости, папа, но у меня нет выбора…»

– О, привет! – раздался в телефоне весёлый голос Саши. – А мы только о тебе говорили.

– С кем? – Данила приподнялся на диване, ожидая услышать свой приговор.

– Да, сосед мой в гости пришёл. Нам вчера посидеть не удалось, так он меня сегодня к себе заскочил позвать.

Сашка проговорил последние слова шёпотом, и, как подумал Данила, высматривая по сторонам свою благоверную.

– Удачно вам посидеть. Саша, я чего звоню… Я сегодня снова говорил с тем парнем. Ну, помнишь, который после аварии остановился? Так вот, он сказал, что на посту сообщил полиции о произошедшем… Запах пива уже выветрился, но я всё равно переживаю – вдруг они будут искать по близлежащим посёлкам и найдут машину. Как думаешь, если я скажу, что выпил вчера вечером кваса, такой вариант прокатит?

На той стороне повисло молчание. Оно заставило Данилу сесть от волнения на диване, а в районе кишечника новоявленного убийцы послышалось небольшое урчание. Саша куда-то шёл. Данила в этом не сомневался, так как под ногами брата шумел щебень.

– Даня, тут такое дело… У нас действительно целый посёлок полиции, но это не из-за тебя.

Брат снова замолчал, и Данила встал со своего места. Кишечник давил на низ, заставляя нервничать ещё сильнее. Он не сомневался, что не смутит брата посещением туалета, но переживал, что тот догадается о его волнении. Пришлось терпеть, хотя сил уже почти не было.

– Саша, – проговорил он, когда пауза превысила все возможные границы, – что случилось? С тёщей что-то?