историй, никого не наказывает дважды, ибо для таких больных вполне достаточно и их
страшной болезни.
Я заканчиваю эту историю тем же, с чего и начинал. Ежедневно, в течение многих лет
один мой старый знакомый, добрый человек и уважаемый учитель, возвращается с работы
по этой горбатой, с глубокими выбоинами, улице. Опускается вниз к своему дому.
Он никогда не поднимается вверх. Всю жизнь он только опускается, опускается и
опускается вниз…
Я попросил прокомментировать эту историю двух моих друзей, медика и раввина.
Врач-психиатр говорил образами. Мол, человек – существо вертикальное. И отличается
от животных тем, что у него голова всегда, в любой жизненной ситуации, должна
находиться над сердцем. А не наоборот или вровень.
Священнослужитель задумчиво промолвил только два слова. Он сказал: – Это жизнь…
===========
60
ЧТО ВПЕРЕДИ – НИКТО НЕ ЗНАЕТ…
______________
Как это здорово, преподавать русскую литературу 19 века на факультете филологии
Киевского университета, когда тебе, офицеру-фронтовику, тридцать восемь, твои научные
труды нарасхват и, пусть ты только доцент и кандидат наук, но есть у тебя нечто
большее – доброе имя, известное в столичных научных кругах, а это значит, все у тебя
впереди!
Ты прошел всю войну и не был ни разу ранен, ты удачлив, умен и силен, любимая
жена дождалась тебя с войны с двумя сыновьями – погодками и трудится рядом на
кафедре, у вас хорошая квартира в центре Киева – живи, радуйся, твое счастье – в твоих
руках, держи жар-птицу крепче, ты состоялся!
Но… как много восторженных девичьих глаз ловят на лекциях каждое твое
слово… Они, новое поколение, свежие бутоны, распустившиеся после войны, стараются
попадать тебе на глаза, оборачиваются вослед тебе в коридорах, провожая стройного
моложавого педагога ищущим взглядом. Разумеется, тебя это ничуть не волнует, ты весь в
научной работе, занят семьей и делом, но что-то все же тебя тревожит… Например, пристальный взгляд внимательных серых глаз скромно одетой рослой девочки, сидящей
несколько в стороне от других студенток, слева, во втором ряду аудитории-амфитеатра.
Конечно, ты стараешься не смотреть в ее сторону: что тебе до этой не по возрасту
серьезной особы, на лице которой живут своей загадочной жизнью широко распахнутые
доверчивые глаза? Но почему-то снова и снова, как бы за подтверждением высказанных
тобою мыслей, ты возвращаешься именно к этому, ни на секунду от тебя не
отрывающемуся и даже, кажется, немигающему взгляду. Смотришь на всех, а видишь
только ее…
А между тем, ты замечаешь, что у этой девочки нет подруг. Одна в аудитории, в
читальном зале, в студенческой столовой, на автобусной остановке. На длинных
подростковых ногах легкие, потрепанные сандалии. Аккуратный свитерок в широкую
полоску блеклой расцветки. Витой гребешок на густых, темных, сзади заколотых волосах.
Мягкий, чуть хрипловатый домашний голос. Ничего особенного. Ты видишь ее почти
ежедневно и ловишь себя на странном предчувствии, что эта молчаливая девочка
появилась на твоем горизонте неспроста, и что жизнь твоя не так уж незыблема и
предсказуема, как это тебе всегда казалось. И что, независимо от тебя, она может в любой
момент в корне перемениться.
А потом придет жаркое лето 1958 года, убийственное для твоей семьи лето, когда
ты возглавишь студенческую практику в пионерлагере, и после одного сумасшедшего
вечера у костра вам станет обоим ясно, что дальше друг без друга жить уже нельзя. Что в
этом огромном мире, под черным, с несметным количеством звезд небом, вам удалось