Детоубийцы

Онъ самъ всю жизнь провелъ въ труд?. Сынъ его Тони, хотя и сошелъ съ дороги, увлекшись крестьянскимъ трудомъ, но былъ еще способн?е его самого въ тяжелой физической работ?. Въ кого же пошелъ этотъ мошенникъ? Господи Боже! К?мъ онъ рожденъ, этотъ мальчикъ съ его неодолимымъ отвращенiемъ къ труду; съ его страстью къ ненодвижности, съ его привычкой ц?лыми часами отдыхать на солнц?, словно жаба на краю канала.

Все м?нялось въ этомъ мiр?, котораго старикъ никогда не покидалъ. Альбуферу видоизм?няли люди, принявшiеся ее обрабатывать, и вм?ст? съ т?мъ видоизм?нялись до неузнаваемости и сами люди, какъ будто преданiя озера на в?ки исчезли. Сыновья рыбаковъ становились рабами земли. Внукъ поднималъ руку, вооруженную камнемъ, на д?да. На озер? видн?лись баркасы, нагруженные углемъ. Рисовыя поля распростирались во вс? стороны, вр?зывались въ озеро, высасывая его воду, вторгались въ л?съ, пролагая въ немъ большiя прос?ки. О Боже! Лучше ужъ умереть, ч?мъ вид?ть все это, ч?мъ присутствовать при гибели мiра, который онъ считалъ в?чнымъ.

Чужой среди своихъ, онъ питалъ сильную любовь только къ матери – Альбуфер?. Каждый день наблюдалъ онъ за ней, какъ будто хот?лъ на с?тчатой оболочк? своихъ хитрыхъ и живыхъ глазъ сильнаго старика, сохранить отпечатокъ всей воды озера и вс?хъ безчисленныхъ деревьевъ Деесы.

Паденье каждой сосны въ л?су онъ немедленно же зам?чалъ на большомъ разстоянiи, съ самой середины озера. Еще одна! Пустое м?сто, которое оставалось въ зеленой чащ?, вызывало въ немъ такое же грустное настроенiе, какъ будто онъ смотритъ въ пропасть могилы. Онъ проклиналъ арендаторовъ Альбуферы, этихъ ненасытныхъ разбойниковъ. Обитатели Пальмара воровали, правда, дерево въ л?су, на ихъ очаг? гор?ли только дрова изъ Деесы, однако они довольствовались кустарникомъ, упавшими сухими стволами. А эти незримые сеньоры, обнаруживавшiе свое присутствiе только путемъ ружья стражника или судейскихъ фокусовъ, съ величайшимъ спокойствiемъ срубали старыя деревья, гигантовъ, которые вид?ли его, когда онъ былъ еще маленькимъ и ползалъ въ барк?. Они были уже огромными, когда его отецъ, первый Голубь, жилъ среди дикой Альбуферы, убивая ударами камышевой палки зм?й, киш?вшихъ на берегу, все же бол?е симпатичныхъ, ч?мъ современные люди.

Грустя о гибели стараго мiра, онъ уходилъ въ самые дикiе уголки, куда не проникли еще люди – эксплуататоры. Видъ старой норiи возбуждалъ въ немъ дрожь, и онъ гляд?лъ съ волненiемъ на черное, разъ?денное червями колесо, на пустыя, поломанныя бадьи, полныя соломы, откуда, зам?тивъ его приближенiе, толпою выпрыгивали крысы. То были развалины мертвой Альбуферы, подобно ему самому, воспоминанiя о лучшемъ прошломъ.

Желая отдохнуть, онъ причаливалъ къ равнин? Санча, къ лагунамъ съ ихъ липкой поверхностью и высокимъ камышемъ. И созерцая мрачный зеленый пейзажъ, гд?, казалось, все еще трещатъ кольца легендарнаго чудовища, онъ наслаждался мыслью, что есть хоть одинъ кусокъ земли, незапятнанный жадностью современныхъ людей, въ рядахъ которыхъ – увы! – находился и его собственный сынъ.

III

Когда дядюшка Голубь отказался отъ суроваго воспитанiя внука, посл?днiй вздохнулъ съ облегченiемъ.

Онъ скучалъ, сопровождая отца на поля Салера и съ безпокойствомъ думалъ о своемъ будущемъ, видя, какъ тотъ стоялъ на илистой почв? рисоваго поля, среди пiявокiъ и жабъ, съ мокрыми ногами и сожженнымъ солнцемъ т?ломъ. Его инстинктъ л?ниваго мальчика возмущался. Н?тъ, онъ не посл?дуетъ прим?ру отца, онъ не будетъ обрабатывать поле. Быть карабинеромъ, чтобы им?ть возможность растянуться на песк? берега, или жандармомъ, въ род? т?хъ, что приходили изъ уэрты Русафы съ желтьми ремешками и съ б?лой покрышкой на затылк?, казалось ему интересн?е, ч?мъ обрабатывать рисовыя поля, обливаясь потомъ, стоя въ вод?, съ ногами распухшими оть укусовъ.

Въ первое время, когда онъ сопровождалъ д?да на Альбуферу, онъ считалъ такую жизнь сносной. Ему нравилось бродить по озеру, ?хать, куда глаза глядятъ безъ опред?ленной ц?ли, изъ одного канала въ другой, останавливаясь посредин? Альбуферы, чтобы поболтать съ рыбаками. Иногда онъ выходилъ на островки и свистомъ раздражалъ одиноко бродившихъ быковъ. Иногда онъ входилъ въ Деесу, собирая ежевику или разрушая кроличьи норы, ища въ нихъ молодыхъ кроликовъ. Д?дъ хвалилъ его, когда онъ подстерегалъ спавшую лысуху или «зеленую шейку» и укладывалъ ихъ в?рнымъ выстр?ломъ изъ ружья…

Еще больше ему нравилось лежать по ц?лымъ часамъ въ барк? на спин?, слушая разсказы д?да о прошлыхъ временахъ. Дядюшка Голубь вспоминалъ о самыхъ зам?чательныхъ событiяхъ своей жизни, о своемъ обращеньи съ важными особами, о контрабандистскихъ наб?гахъ во время юности, не обходившихся безъ стр?льбы, или, углубляясь въ свои воспоминанiя, онъ говорилъ объ отц?, первомъ Голуб?, повторяя то, что въ свою очередь слышалъ отъ него.

Этотъ рыбакъ былыхъ временъ, никогда не покидавшiй Альбуферы, былъ свид?телемъ великихъ событiй. И дядюшка Голубь разсказывалъ внуку о путешествiи къ Альбуфер? Карлоса IV и его супруги, когда онъ самъ еще и не родился на св?тъ. Это однако нисколько не м?шало ему описать Тонету большiя палатки съ флагами и коврами, воздвигнутыя между соснами Деесы для королевскаго пиршества, музыкантовъ, своры собакъ, лакеевъ съ напудренными париками, сторожившихъ тел?ги съ съ?стными припасами. Король въ охотничьемъ костюм? обходилъ стр?лковъ – крестьянъ изъ Альбуферы, почти обнаженныхъ, вооруженныхъ старыми пищалями, удивляясь ихъ подвигамъ, тогда какъ Марiя Луиса гуляла въ т?нистомъ л?су подъ руку съ дономъ Мануэлемъ Годой.

И вспоминая объ этомъ знаменитомъ пос?щенiи, старикъ зап?валъ п?сенку, которой его научилъ отецъ:

Подъ т?нью зеленой сосны
Говоритъ королю королева:
Люблю тебя очень, Карлитосъ,
Но больше люблю Мануэля.

Его дрожавшiй голосъ принималъ во время п?нiя насм?шливое выраженiе, при каждомъ стих? онъ подмигивалъ, какъ тогда, когда обитатели Альбуферы придумали четверостишiе, мстя за экскурсiю, которая своей пышностью казалась насм?шкой надъ смиренной нищетой рыбаковъ.

Эта счастливая для Тонета пора продолжалась недолго. Д?дъ становился все требовательн?е и деспотичн?е. Видя, что внукъ наловчился управлять баркой, онъ уже не позволялъ ему бродить, когда захочется. Съ утра онъ поднималъ его на ловлю, точно засаживалъ въ темницу. Онъ долженъ былъ собрать опущенныя прошлой ночью большiя с?ти, въ которыхъ извивались угри, и снова опустить ихъ: работа, требовавшая изв?стнаго напряженiя, заставлявшая его стоять на краю барки подъ жгучими лучами солнца.

Д?дъ сл?дилъ неподвижно за работой мальчика, не оказывая ему помощи. Возвращаясь домой, старикъ растягивался на дн? барки, какъ илвалидъ, предосгавляя вести ее внуку, который задыхался, д?йствуя весломъ. Рыбаки издали прив?тствовали морщинистое лицо дядюшки Голубя, показывавшееся у края барки. «Ахъ, хитрецъ. Какъ удобно онъ устроился! Безд?льничаетъ, какъ пальмарскiй попъ, а б?дный внукъ обливается потомъ, работая весломъ!» Д?дъ возражалъ съ авторитетностью учителя: «Такъ учатся люди! Точно такъ же его самого училъ отецъ!»

Потомъ наступало время ловли острогой: по?здка по озеру отъ заката и до восхода солнца, въ темнот? зимнихъ ночей. Тонетъ присматривалъ на носу за кучей сухихъ листьевъ, гор?вшихъ, какъ факелъ, распространяя по черной вод? широкую кровавую полосу. Д?дъ становился на корм? съ острогой въ рук?: это былъ жел?зный трезубецъ съ острымъ концомъ, страшное орудiе, которое впившись въ предметъ могло быть оторвано только съ большими усилiями и страшными сл?дами разрушенiя. Св?тъ проникалъ до самаго дна озера. Ясно выступали раковины, водоросли, ц?лый таинственный мiръ, незримый днемъ. Вода была такъ прозрачна, что, казалось, барка носится въ воздух?. Обманутыя св?томъ рыбы сл?по бросались на красное сiянiе и – цапъ! – каждымъ ударомъ дядюшка Голубь вытаскивалъ изъ глубины жирную рыбу, отчаянно трепетавшую на конц? остраго трезубца.

Этотъ способъ рыбной ловли приводилъ Тонета на первыхъ порахъ въ восторгь. Однако мало – по – малу развлеченiе превратилось въ рабство и онъ начиналъ ненавид?ть озеро, съ тоской глядя на б?лые домики Пальмара, выд?лявшiеся на темной линiи тростниковъ.

Съ завистью вспоминалъ онъ о первыхъ годахъ, когда свободный отъ всякихъ другихъ обязанностей, кром? пос?щенiя школы, онъ б?галъ по вс?мъ уличкамъ деревушки, слыша, какъ всюду сос?дки называли его хорошенькимъ и поздравляли мать.

Тогда онъ былъ еще своимъ собственнымъ господиномъ. Больная мать говорила съ нимъ съ бл?дной улыбкой, извиняя вс? его выходки, а Подкидышъ выносила вс? его дерзости съ кротостью низшаго существа, съ благогов?нiемъ взирающаго на бол?е сильное. Киш?вшая между хатами д?твора вид?ла въ немъ своего предводителя и вс? шли вдоль канала, бросая камнями въ утокъ, уб?гавшихъ, крякая подъ крики женщинъ.

Разрывъ съ д?домъ обозначалъ возвращенiе къ старой вольной жизни. Онъ уже не будетъ уходить изъ Пальмара до зари, чтобы до ночи оставаться на озер?. Весь день былъ въ его распоряженiи въ этой деревушк?, гд? изъ мужчинъ оставались только священникъ, школьный учитель и начальникъ морскихъ карабинеровъ, который прогуливался съ своими свир?пыми усами и краснымъ носомъ алкоголика на берегу канала, между т?мъ, какъ женщины пряли въ дверяхъ, оставляя улицу въ распоряженiе д?тишекъ.

Освободившись отъ труда, Тонетъ возобновилъ старыя дружбы. У него было два товарища, родившiеся по сос?дству: Нелета и Пiавка.

Д?вочка не им?ла отца. Ея мать была торговкой угрями въ город?. Въ полночь она нагружала свои корзины на баркасъ, именуемый «тел?гой угрей». По вечерамъ она возвращалась въ Пальмаръ, рыхлая и тучная, утомленная дневнымъ путешествiемъ, ссорами и торгомъ на рынк?. Б?дная женщина ложилась до наступленiя ночи, чтобы встать съ первыми зв?здами и такая ненормальная жизнь не позволяла ей заботиться о дочери. Д?вочка росла на попеченiи сос?докъ и главнымъ образомъ матери Тонета, часто дававшей ей по?сть и обращавшейся съ ней, какъ съ новой дочкой. Д?вочка была однако мен?е послушна, ч?мъ Подкидышъ, и предпочитала сопровождать Тонета въ его экскурсiяхъ, вм?сто того, что по ц?лымъ часамъ сид?ть и учиться вязать с?ти.

Пiавка носилъ ту же кличку, какъ его отецъ, самый знаменитый пьяница во всей Альбуфер?, маленькiй старичокъ, высохшiй отъ долгол?тняго пьянства. Оставшись вдовцомъ, съ однимъ только сыномъ, маленькимъ Пiавочкой, онъ отдался алкоголю, и народъ видя, какъ онъ жадно и безпокойно посасываетъ вино, сравнилъ его съ пiавкой, создавъ такимъ образомъ его кличку.

По ц?лымъ нед?лямъ онъ пропадалъ изъ Пальмара. Порой бывало изв?стно, что онъ бродилъ по деревушкамъ материка, прося милостыню у богатыхъ крестьянъ Катаррохи и Массонасы и высыпаясь въ амбарахъ. Когда онъ долгое время проживалъ въ Пальмар?, по ночамъ исчезали изъ каналовъ с?ти, верши опорожнялись до прихода ихъ хозяевъ, и не одна сос?дка, считая своихъ утокъ, съ крикомъ и плачемъ удостов?рялась въ пропаж? одной изъ нихъ. Карабинеръ громко кашлялъ и такъ близко подходилъ къ Пiавк?, какъ будто хот?лъ ткнутъ ему въ глаза свои большiе усы. Пьяница протестовалъ, призывая въ свид?тели святыхъ, за неим?нiемъ бол?е достов?рныхъ поручителей. Просто это интриги! Людиотятъ его погубить, какъ будто недостаточно онъ уже несчастенъ и б?денъ, обитая въ худшей хат? деревушки! И чтобы успокоить свир?паго представителя закона, не разъ выпивавшаго рядомъ съ нимъ и только не признававшаго своихъ друзей за ст?нами трактира, онъ перекочевывалъ на друтой берегъ Альбуферы, не возвращаясь въ Пальмаръ впродолженiи н?сколькихъ нед?ль.

Сынъ его отказывался сл?довать за нимъ во время этихъ экспедицiй. Родившись въ собачьей конур?, гд? никогда не видно было хл?ба, онъ съ д?тскихъ л?тъ прiучился самъ доставать себ? пищу и вм?сто того, чтобы сопровождать отца, старался, напротивъ, уйти отъ него, чтобы не д?литься съ нимъ плодами своей хитрости и ловкости.

Когда рыбаки садились за столъ, они вид?ли, какъ взадъ и впередъ передъ дверью хаты ходитъ чья?то меланхолическая т?нь. Она, наконецъ, останавливалась у одного изъ косяковъ двери, склонивъ голову и глядя исподлобья, какъ молодой быкъ, готовый къ нападенiю.

Это былъ Пiавочка, который обнаруживалъ свой голодъ съ лицем?рнымъ выраженiемъ смиренiя и стыдливости, тогда какъ въ его плутовскихъ глазахъ блистало желанiе завлад?ть вс?мъ, что онъ вид?лъ.

Появленiе его произiводило впечатл?нiе! Б?дный мальчуганъ! И ловя на лету полуобглоданную кость лысухи, кусокъ линя или черстваго хл?ба, онъ набивалъ себ? желудокъ, переходя отъ двери къ двери. Когда собаки съ глухимъ лаемъ подб?гали къ одному изъ трактировъ Пальмара, Пiавочка также б?жалъ туда, какъ будто былъ посвященъ въ тайну. То были охотники, стряпавшiе рисъ съ говядиной, люди изъ Валенсiи, прi?хавшiе на озоро, чтобы съ?сть знаменитое блюдо: «чеснокъ и перецъ». Когда прi?зжiе, ус?вшись передъ столикомъ трактира, принимались между ?дой защищаться отъ натиска голодныхъ собакъ, имъ помогалъ мальчикъ въ лохмотьяхъ, которому и удавалось путемъ улыбокъ и отпугиванiя злыхъ собакъ остаться хозяиномъ остатковъ сковороды. Отъ карабинера онъ получилъ старую солдатскую шляпу, полицейскiй подарилъ ему брюки утонувшаго въ тростникахъ охотника. Его всегда босыя ноги были настолько же сильны, насколько слабы были его руки, никогда не д?йствовавшiя ни шестомъ, ни весломъ.

Грязный, голодный Пiавка, на каждомъ шагу б?шено чесавшiй голову подъ грязной шляпой, пользовался большимъ авторитетомъ среди д?творы. Тонетъ былъ сильн?е его, легко расправлялся съ нимъ и всетаки считалъ себя ниже и сл?довалъ вс?мъ его указанiямъ.

Это былъ авторитетъ челов?ка, ум?вшаго существовать за собственный счетъ, не нуждаясь ни въ чьей помощи. Д?тишки смотр?ли на него съ н?которой завистью, такъ какъ ему не приходилось бояться отцовскихъ выговоровъ и у него не было никакихъ обязанностей. Къ тому же его выходки очаровывали, и малыши, получавшiе дома за мал?йшую неосмотрительность хорошую пощечину, считали себя настоящими мужчинами, сопровождая этого мошенника, который на все смотр?лъ, какъ на свое, и пользовался вс?мъ: не было такого оставленнаго въ баркахъ предмета, который онъ не д?лалъ своею собственностью.

Онъ объявилъ открытую войну вс?мъ обитателямъ воздуха, такъ какъ ихъ легче было ловить, нежели обитателей озера. Удивительно умнымъ способомъ собственнаго изобр?тенiя охотился онъ за такъ называемыми мавританскими воробьями, опустошающими Альбуферу. Крестьяне боятся ихъ, какъ злой чумы, такъ какъ они по?даютъ значительную часть риса. Лучшимъ его временемъ было л?то, когда было изобилiе маленькихъ озерныхъ чаекъ, которыхъ онъ ловилъ с?тью.

Внукъ дядюшки Голубя помогалъ ему при этой работ?. Они были на половинныхъ началахъ, важно заявлялъ Тонетъ, и оба мальчика по ц?лымъ часамъ подстерегали на берегу озера птицъ, дергая за веревочку и уловляя въ с?ти неосторожныхъ. Наловивъ порядочную добычу, Пiавка см?лый путникъ, отправлялся по дорог? въ Валенсiю съ с?тью черезъ плечо, а въ ней чайки махали своими темными крылышками и съ отчаянiемъ выставляли б?лое брюшко. Маленькiй разбойникъ ходилъ по ближайшимъ къ рыбному рынку улицамъ, выкрикивая своихъ птицъ и городскiе мальчики сб?гались, чтобы купить чаекъ, привязать къ ихъ лапкамъ веревку, и заставитъ ихъ летать на перекресткахъ.

На обратномъ пути между компаньонами начинались пререканiя, приводившiя къ полному коммерческому разрыву. Съ такимъ жуликомъ положительно нельзя сводить счеты! Тонетъ билъ, билъ Пiавку, но не получалъ ни одного очаво изъ полученныхъ за продажу денегь. Легков?рный, подчиняясь его хитрости, онъ однако снова приходилъ къ нему въ хату, полуразрушенную и безъ дверей, гд? тотъ спалъ одинъ большую часть года.

Когда Пiавк? исполнилось одиннадцать л?тъ, онъ пересталъ водиться съ своими прежними друзьями. Его инстинктъ паразита побуждалъ его пос?щать церковь, ибо это былъ лучшiй путь втереться въ домъ священника.

Въ такой деревушк?, какъ Пальмаръ, попъ былъ б?денъ, какъ любой рыбакъ, но Пiавка испытывалъ невольную тягу къ вину въ церковныхъ сосудахъ: о немъ говорили въ трактир? съ большимъ восторгомъ, какъ онъ самъ слышалъ. Къ тому же л?томъ, когда оэеро, казалось, кип?ло подъ лучами солнца, маленькая церковка казалась ему заколдованнымъ дворцомъ съ ея сумеречнымъ св?томъ, проникавшимъ сквозь зеленыя окна, ея ст?нами, выштукатуренными въ б?лый цв?тъ, и поломъ изъ красныхъ кирпичей, дышавшимъ влагой болотистой почвы.

Дядюшка Голубь, презиравшiй маленькаго разбойника за его ненависть къ труду рыбака, вознегодовалъ, когда узналъ о его новой привязанности. Ахъ, бродяга, бродяга! И какъ онъ ум?етъ выбрать себ? занятiе!

Когда священникъ отправлялся въ Валенсiю, Пiавка носилъ за нимъ до барки корзину, наполненную б?льемъ и платьемъ и шелъ по берегу прощаясь съ нимъ съ такой н?жностью, словно больше не увидитъ его. Онъ помогалъ служанк? въ хозяйств?, приносилъ дрова изъ Деесы, воду изъ ключей, бившихъ на дн? озера, и испытывалъ сладкую дрожь, какъ сластолюбивый котъ, когда въ маленькомъ пом?щенiи, служившемъ ризницей, одинъ, въ безмолвiи, уничтожалъ остатки об?да священника. По утрамъ, звоня въ колоколъ, пробуждавшiй деревушку, онъ испытывалъ гордость своимъ положенiемъ. Удары, которыми священникъ оживлялъ его энергiю, казались ему знаками отличiя, возносившими его высоко надъ товарищами.

Порою страсть къ этой нелегкой жизни подъ с?нью церкви ослаб?вала, уступая м?сто тоск? по старой бродячей жизни. Тогда онъ отыскивалъ Нелету и Тонета и они вм?ст? устраивали прежнiя игры, б?гали по берегу, до самой Деесы, представлявшейся этимъ простоватымъ товарищамъ концомъ св?та.

Однажды осенью подъ вечеръ мать Тонета послала ихъ въ л?съ за дровами. Вм?сто того, чтобы надо?дать ей, возясь въ хат?, они могли бы быть полезными, притащивъ н?сколько охапокъ сучьевъ, такъ какъ зима была недалека.

Они отправились втроемъ. Дееса цв?ла и благоухала, какъ садъ. Подъ н?жными лучами почти л?тняго солнца кустарники покрывались цв?тами и надъ ними блест?ли нас?комыя, словно золотыя почки, порхая съ глухимъ стрекотомъ. В?ковыя покривившiяся сосны тгржественно шум?ли верхушками и подъ ихъ сводами распространялся н?жный полумракъ, словно въ огромномъ собор?. Порой между двумя стволами просачивался лучъ солнца, какъ будто проходя черезъ окно.

Каждый разъ, когда Тонетъ и Нелета проникали въ Деесу, они чувствовали себя во власти одного и того же настроенiя. Они испытывали страхъ, не зная, передъ ч?мъ. Они точно находились въ волшебномъ замк? великана, который вотъ – вотъ можетъ появиться.

Они шли по извилистымъ л?снымъ тропинкамъ, то спрятанные кустарникомъ, волновавшимся надъ ихъ головами, то вдругъ, всходя на самую высокую дюну, съ которой сквозь колоннаду стволовъ открывался видъ на огромное зеркало озера, испещренное барками, маленькими, какъ мухи. Ноги ихъ тонули въ земл?, покрытой корой затверд?вшаго навоза. При шум? ихъ шаговъ, при мал?йшемъ ихъ крик? кустарники содрагались отъ б?шеной скачки незримыхъ зв?рей. То были кролики, которые уб?гали. Издали доносился звонъ колокольчиковъ стадъ коровъ, пасшихся по направленiю къ морю.

Д?ти казались опьяненными тишиной и благоуханiемъ яснаго вечера. Когда они пос?щали л?съ въ зимнiе дни, то все – и сухiе, голые кустарники и холодный в?теръ, дувшiй съ моря такъ, что рукамъ становилось морозно, наконецъ весь трагическiй видъ Деесы при с?ромъ осв?щенiи затянутаго тучами неба – все заставляло ихъ быстро набрать сучьевъ на самой опушк?, чтобы потомъ безъ передышки б?жать до самаго Пальмара.

Но въ этотъ вечеръ они шли храбро впередъ, желая исходить весь л?съ, хотя бы имъ пришлось дойти до края св?та.

Ихъ путь былъ полонъ неожиданностей. Нелета съ инстинктами женщины, которая стремится быть какъ можно красив?е, вм?сто того чтобы искать сухiе сучья, рвала в?тки мирта и украшала ими свои нечесаные волосы. Потомъ срывала в?тки мяты и другихъ душистыхъ растенiй, покрытыхъ цв?тами, пряный запахъ которыхъ опьянялъ ее. Тонетъ собиралъ л?сные колокольчики и, свивъ изъ нихъ в?нокъ, клалъ его на ея лохматую головку. Со см?хомъ указывалъ онъ, какъ она похожа на головки, нарисованныя надъ алтарями въ церкви Пальмара. Пiавка искалъ своей мордочкой паразита чего?нибудь съ?добнаго въ этой сiявшей и благоухавшей природ?. Онъ проглатывалъ красныя ягоды дикой вишни и съ силой, которая могла быть объяснена только голодомъ, вырывалъ изъ земли капустныя пальмы, ища горькiй стволъ, подъ мясистыми волокнами котораго находились н?жныя сладкiя с?мена. Въ л?сныхъ прос?кахъ, низменностяхъ, лишенныхъ деревьевъ, такъ какъ въ продолженiи зимы ихъ покрывала вода, порхали стрекозы и бабочки. Б?гая, д?ти получали царапины въ ноги отъ кустарниковъ, уколы отъ остраго, какъ копья, камыша, но они см?ялись надъ болью и шли дальше, восхищенные красотой л?са. На тропинкахъ встр?чали они короткихъ, толстыхъ и блестящихъ червяковъ, словно живые цв?ты, двигавшiеся ло земл? волнообразными нервными движенiями. Они поднимали пальцами этихъ гусеницъ, глядя на нихъ, какъ на таинственныя существа, природы которыхъ они не въ силахъ разгадать, и снова клали на землю, сл?дя на четверенькахъ за ихъ волнообразными движенiями, пока они не скрывались въ кустахъ. Они б?гали за стрекозами и вс? трое смотр?ли съ восхищенiемъ на нервный полетъ самыхъ обычныхъ, красныхъ, а также на другихъ, од?тыхъ какъ волшебницы, съ серебряными крылышками, зеленой спинкой и золотой грудкой.

Бродя на авось, въ самой середин? л?са, куда они никогда не заходили, они зам?тили вдругъ, какъ изм?нился пейзажъ. Они проникли въ кусты, росшiе въ ущельяхъ, и вдругъ очутились въ темномъ сумрак?. Съ каждымъ шагомъ слышался все ближе безпростанный ревъ. То было морк, бившееся о берегъ по ту сторону ц?пи дюнъ, замыкавшихъ горизонтъ.