Майский цветок

Майский цветок
Висенте Бласко-Ибаньес

«Д?ло было постомъ, во вторникъ. Утро выдалось прекрасн?йшее. Mope спокойное, гладкое, точно зеркало, спало безъ мал?йшей ряби, a отблески солнца падали на неподвижную воду дрожащими зопотыми треугольниками. Лодки, тянувшiя за собой с?ти мимо мыса св. Антонiя, были чужды всякой тревоги; тишь на мор? внушала дов?рiе, и хозяева ихъ стремились поскор?е наполнить свои корзины, чтобы вернуться въ Кабаньялъ, гд? рыбачьи жены нетерп?ливо ждали на взморь?. На базар? въ Валенсiи спросъ былъ великъ, и рыба, слава Богу, шла съ рукъ легко…»

Висенте Бласко Ибаньесъ

Майскiй цв?токъ

I

Д?ло было постомъ, во вторникъ. Утро выдалось прекрасн?йшее. Mope спокойное, гладкое, точно зеркало, спало безъ мал?йшей ряби, a отблески солнца падали на неподвижную воду дрожащими зопотыми треугольниками. Лодки, тянувшiя за собой с?ти мимо мыса св. Антонiя, были чужды всякой тревоги; тишь на мор? внушала дов?рiе, и хозяева ихъ стремились поскор?е наполнить свои корзины, чтобы вернуться въ Кабаньялъ[1 - Одинъ изъ кварталовъ предм?стья Валенсiи, называемаго Грао. Кабаньялъ расположенъ вдоль песчанаго взморья.], гд? рыбачьи жены нетерп?ливо ждали на взморь?. На базар? въ Валенсiи спросъ былъ великъ, и рыба, слава Богу, шла съ рукъ легко.

Въ полдень погода изм?нилась. Началъ дуть низовой в?теръ, очень опасный въ залив?; море покрылось легкой рябью; приближенiе бури всколебало гладкую воду, принявшую свинцовый отт?нокъ; съ горизонта налет?ли тучи и закрыли солнце.

Подиялась тревога. Ураганъ предв?щалъ б?днякамъ, привыкшимъ къ б?дамъ на мор?, одну изъ т?хъ бурь, которыя не обходятся безъ челов?ческихъ жертвъ.

Женщины, подгоняемыя в?тромъ, раздувавшимъ ихъ юбки, волновались и растерянно б?гали по песку, сами не зная куда, причемъ испускали ужасные вопли, призывая вс?хъ святыхъ; тогда какъ мужчины, бл?дные, сосредоточенные, покусывая сигаретки и прячась за лодками, оставшимися на берегу, наблюдали темн?вшiй горизонтъ спокойными и проницательными взорами моряковъ, не спуская глазъ со входа въ гавань, съ выдававшагося впередъ Левантинскаго мола, гд? начинали биться о красныя скалы первыя высокiя водны, разлетавшiяся кипучей п?ной.

Мысль обо вс?хъ этихъ отцахъ, которыхъ буря застигла за добыванiемъ хл?ба для своихъ семействъ, кидала въ дрожь; и при каждомъ порыв? бури, налетавшемъ на береговыхъ зрителей, посл?днiе думали о кр?пкихъ мачтахъ и о треугольныхъ парусахъ, можетъ быть, въ эту минуту уже превращенныхъ въ щепки и тряпки.

Черезъ н?сколько часовъ посл? полудня, на все бол?е темн?вшемъ горизонт? показался рядъ парусовъ, исчезавшiй и опять выплывавшiй, словно подвижные клочья п?ны. Лодки приближались въ безпорядк?, какъ напуганное стадо, качаясь на свинцовыхъ волнахъ, уб?гая отъ неутомимаго и б?шенаго урагана, который, каждый разъ, какъ настигалъ ихъ, будто радовался, отрывая то клокъ холста, то кусокъ мачты, то доску отъ руля и, наконецъ, приподнявъ ц?лую гору зеленоватой воды, обрушивалъ ее на измученную лодку.

Растрепанныя женщины, обезум?вши отъ горя, охрипши отъ криковъ, возсылаемыхъ къ небу, б?гали по Левантинскому молу, рискуя сд?латься жертвою волнъ, хлеставшихъ скалы; вс? мокрыя отъ п?ны, брызгавшей на нихъ съ бурнаго моря, он? трепетно всматривались въ горизонтъ, какъ будто над?ясь, несмотря на разстоянiе, увид?ть медленную и страшную агонiю своихъ близкихъ.

Многимъ лодкамъ удалось пристать къ берегу, но когда наступилъ вечеръ, на лицо оказались не вс?. Боже мой! Что могло ихъ постигнуть? Ахъ! Счастливы были т? женщины, которыя въ этотъ часъ обнимали на пристани вернувшихся мужей и сыновей, тогда какъ другiя мен?е счастливыя, знали, что ихъ милые плывутъ въ гробу среди мрака, прыгая съ волны на волну, проваливаясь въ прожорливыя бездны, слыша скрипъ разъ?зжающихся подъ ногами досокъ и ожидая себ? на голову грозную гору воды.

Дождь шелъ всю ночь, что не пом?шало многимъ женщинамъ просид?ть до зари на мол?, въ черной каменноугольной грязи; завернутыя въ свои промокшiе плащи, он? молились громкими воплями, чтобы слышн?е было глухимъ на небесахъ, а порою прекращали молитвы, начиная рвать себя за волосы и, въ порыв? гн?ва и ненависти, кидать въ небо ужасныя богохульства рыбнаго рынка.

Лучезарная заря! Солнце показало свой лицем?рный ликъ за крайними пред?лами стихшаго моря, еще испещреннаго п?ною минувшей ночи; оно кинуло на воды длинный поясъ золотистыхъ и подвижныхъ рефлексовъ, оно разукрасило всю природу. Можно было подумать, что зд?сь ничего не случилось. А между т?мъ, первымъ предметомъ, который осв?тили его лучи на Назаретскимъ взморь?, казался разбитый остовъ норвежской бригантины, раздробленной, засыпанной пескомъ, съ развороченными и превращенными въ щепки бортами, со сломанными мачтами, мочившими въ вод? обрывки парусовъ.

Судно это везло съ с?вера грузъ строевого л?са. Тихо колеблясь, море гнало его къ берегу. Громадныя бревна, толстыя доски подхватывались толпой, киш?вшей на берегу, и исчезали, точно поглощенныя пескомъ.

Эти муравьи работали проворно. Буря была имъ выгодна. По дорогамъ Рузафы торопливо развозились прекрасныя балки, долженствовавшiя превратиться въ крыши для новыхъ избъ. Береговые пираты весело подгоняли своихъ воловъ и лошадей, чувствуя себя законными влад?льцами добычи и не затрудняясь мыслями о томъ, что эти бревна могли быть забрызганы кровью несчастныхъ иностранцевъ, которыхъ они вид?ли мертвыми на песк?.

Таможенные сторожа и праздная толпа, скор?е съ. любопытствомъ, ч?мъ съ испугомъ, стояли группами вокругъ н?сколькихъ труповъ, лежавшихъ у воды: то были видные, рослые, б?локурые, мускулистые парни, кр?пкое т?ло которыхъ, б?лое, точно у женщинъ, просв?чивало сквозь рваную одежду, между т?мъ какъ голубые глаза, мутные и неподвижные, устремлены были на небо съ выраженiемъ недоум?нiя.

Гибель норвежской бригантины была наибольшею изъ б?дъ, причиненныхъ бурею. Объ этой катастроф? написали въ газетахъ. Горожане изъ Валенсiи собрались, точно на богомолье, чтобы издали погляд?ть на судно, увязшее до снастей въ зыбучемъ песк?; и вс?, забывъ о рыбацкихъ лодкахъ, съ удивленiемъ оборачивались на стоны женщинъ, къ которымъ еще не вернулись ихъ мужья.

Впрочемъ, несчастье оказалось мен?е значительнымъ, ч?мъ думали сначала. По спокойному морю подплыло н?сколько лодокъ, которыя считались погибшими. Уб?гая отъ бури, он? попали въ Денiю, Гандiю или Кульеру; при появленiи каждой изъ нихъ раздавались крики радости, возгласы благодарности вс?мъ святымъ, приставленнымъ въ хранители къ людямъ, которые зарабатываютъ себ? хл?бъ на мор?.

Только одна лодка такъ и не вернулась, – лодка дяди Паскуало, одного изъ самыхъ усердныхъ работниковъ въ Кабаньял?, в?чно въ погон? за копейкой, рыбака зимой, а л?томъ контрабандиста, храбраго на мор? и постояннаго пос?тителя береговъ Алжира и Орана, которые онъ попросту называлъ «берегъ, что напротивъ», точно говоря о тротуар? черезъ улицу.

Его жена, Тона, провела на мол? бол?е нед?ли, вм?ст? съ двоими ребятами, изъ которыхъ одинъ былъ на рукахъ, а другой, уже большенькiй, держался за ея юбку. Она ждала своего Паскуало и при каждомъ новомъ изв?стiи начинала вопить, рвать себ? волосы и шумно призывать Пресвятую Д?ву.

Рыбаки не высказывались опред?ленно, но, говоря съ нею, принимали мрачный видъ. Они вид?ли, какъ лодку несло бурею мимо мыса св. Антонiя уже безъ парусовъ: сл?довательно, она не могла пристать къ берегу; а одному даже показалсь, будто ее подхватила сбоку громадная, быстрая волна; но онъ не могъ сказать съ ув?ренностью, ускользнула ли лодка или же была потоплена.

И несчастная женщина продолжала ждать вм?ст? со своими ребятами, столь же быстро приходя въ отчаянiе, какъ и ут?шаясь надеждами; но, наконецъ, по прошествiи дв?надцати дней, таможенная лодочка, крейсировавшая вдоль берега ради надзора за контрабандою, притащила за собою лодку дяди Паскуало, килемъ вверхъ, черную, блестящую отъ морской слизи, подобную громадному гробу и окруженную стаями странныхъ рыбокъ, маленькихъ чудовищъ, очевидно привлеченныхъ добычею, которую они почуяли сквозь доски.

Лодку вытянули на берегъ. Мачта была сломлена у самой палубы, трюмъ – полонъ воды. A когда рыбаки ухитрились зал?зть туда, чтобы вычерпать эту воду ведрами, то ноги ихъ, проникши между снастями и кучами корзинъ, уперлись во что-то мягкое и липкое, вызвавшее инстинктивные крики ужаса. Тамъ былъ покойникъ. Погрузивши руки въ воду, они вытащили раздутый, зеленоватый трупъ съ громаднымъ животомъ, готовымъ лопнуть, съ разможженною головою, представлявшею собою безформенный студень; и все это мертвое т?ло грызли прожорливыя рыбки, которыя, не отрываясь, щетиною стояли на немъ и, дергая, заставляли его вздрагивать, отчего на головахъ зрителей волосы поднимались дыбомъ.

Это былъ дядя Паскуало, но въ столь ужасномъ вид?, что вдова, хотя завыла отъ отчаянiя, однако не рискнула прикоснуться къ отвратительному трупу. Прежде ч?мъ потопить лодку, волна сбросила рыбака въ трюмъ, гд? онъ такъ и остался, убитый сразу, найдя себ? могилу въ томъ досчатомъ кузов?, который составлялъ мечту всей его жизни и являлся результатомъ тридцатил?тней бережливости, копившей грошъ за грошемъ.

Кабаньяльскiя кумушки принялись б?шено вопить, видя, какъ море награждаетъ людей, им?ющихъ храбрость работать на немъ; ихъ погребальные вопли проводили до кладбища гробъ, въ который положены были истерзанные и разложившiеся останки.

Впродолженiе нед?ли о дяд? Паскуало говорилось много. Но зат?мъ люди перестали вспоминать о немъ, кром? какъ при встр?чахъ со вдовою, которая все вздыхала, ведя за руку одного малыша, а другого неся на рукахъ.

Б?дная Тона плакала не только о гибели мужа. Она предвид?ла нищету и притомъ не такую, какую еще можно вынести, а такую, которая ужасаетъ даже б?дняковъ: ту, что лишаетъ крова и принуждаетъ несчастныхъ протягивать руки на улицахъ, чтобы вымолить копейку или запл?снев?лую корку.

Пока ея несчастье было новостью, она не оставалась безъ помощи; подаянiя и сумма, собранная въ окрестности по подписк?, обезпечили ее на три или четыре м?сяца. Но люди забываютъ быстро. Вскор? въ Тон? перестали вид?ть вдову утонувшаго: она явилась просто нищенкой, надо?дающей всему св?ту хныкаиьемъ и клянченьемъ. Въ конц? концовъ, многiя двери закрылись передъ нею, многiя задушевныя прiятельницы, когда-то встр?чавшiя ее лишь съ прив?тливыми улыбками, стали отворачиваться съ пренебреженiемъ.

Ho не такая женщина была Тона, чтобы растеряться отъ общественнаго презр?нiя. Вотъ еще! Она довольно наплакалась. Пришла пора добывать себ? пропитанiе, какъ надлежитъ доброй матери съ парою здоровыхъ рукъ и парою открытыхъ ртовъ, постоянно просящихъ ?сть.

Одна у нея была на св?т? собственность: разбитая лодка, въ которой погибъ ея мужъ, гнила на песк?, заливаемая дождями или разсыхаясь отъ солнца и давая прiютъ въ щеляхъ своихъ ц?лымъ тучамъ москитовъ. Смышленая Тона кое-что придумала. На томъ м?ст?, гд? валялось судно, она зат?яла ц?лое предпрiятiе. Гробъ отца долженъ былъ прокормить вдову и сиротъ.

Родственникъ покойнаго Паскуало, дядя Марiано, старый холостякъ, слывшiй богатымъ и выказывавшiй н?которую благосклонность къ д?тямъ Тоны, помогъ вдов? и, несмотря на свою скупость, далъ ей денегъ на обзаведенiе.

Одинъ бокъ лодки распилили сверху донизу, чтобы устроить входъ. На корм? появился небольшой прилавокъ, за нимъ пом?стились два-три боченка водки, простой и можжевеловой, a также и вина. Палуба уступила м?сто крыш? изъ толстыхъ просмоленныхъ досокъ, отъ чего эта темная лачуга стала н?сколько повыше. На носу и на корм? изъ оставшихся досокъ вышло дв? конурки, похожiя на каюты, одна – для вдовы, другая – для д?тей, а передъ дверью устроенъ былъ тростниковый нав?съ, въ т?ни котораго не безъ гордости красовались два хромыхъ стола и полдюжины табуретокъ. Итакъ, разбитая лодка превратилась въ кабачокъ, близь того зданiя, гд? пом?щались быки, употребляемые для тяги бичевой, и рядомъ съ т?мъ м?стомъ, гд? выгружается рыба и гд? всегда толпится много народа.

Кабаньяльскiя кумушки были вн? себя отъ изумленiя. Сущимъ чортомъ оказалась эта Тона. «Смотрите, какъ сум?ла устроиться!» Боченки и бугылки чудеснымъ образомъ пуст?ли: рыбаки предпочитали пить зд?сь, ч?мъ ходить черезъ все взморье въ кабаньяльскiе кабаки; а въ т?ни нав?са, на хроменькихъ столикахъ, они перекидывались въ картишки въ ожиданiи часа выхода въ море, оживляя игру н?сколькими глотками рома, получаемаго Тоною прямехонько изъ Кубы, въ чемъ она клялась именемъ Бога!

Разбитая лодка плыла на вс?хъ парусахъ. Въ т? времена, когда, перелетая съ волны на волну, она выкидывала въ море с?ти, ни разу не случилось ей дать столько барыша дяд? Паскуало, сколько теперь давали вдов? ея обломки, старые и превращенные въ кабачекъ.

Это доказывалось постепеннымъ ея украшенiемъ.

Въ об?ихъ каютахъ появились превосходныя саржевыя занав?ски; а когда он? раздвигались, то можно было вид?ть новые матрацы и подушки въ б?лыхъ наволочкахъ. На прилавк?, точно слитокъ золота, блисталъ ярко вычищенный кофейникъ. Лодка, выкрашенная въ б?лый цв?тъ, утратила мрачный видъ гроба, напоминавшiй о катастроф?, и, по м?р? процв?танiя заведенiя, расширялись постройки и разросталось хозяйство. По горячему песку, съ грацiознымъ развальцемъ б?гало бол?е двадцати куръ подъ командою задорнаго и крикливаго п?туха, готоваго къ бою со вс?ми бродячими собаками взморья; изъ-за тростниковаго плетня слышалось хрюканье свиньи, страдавшей астмою отъ ожиренiя, а подъ нав?сомъ противъ прилавка не погасали дв? жаровни со сковородами, гд? разогр?вался рисъ и шип?ла рыба, румянясь въ голубоватыхъ парахъ оливковаго масла.

Тутъ водворилось благосостоянiе, изобилiе. Разбогат?ть было не изъ чего, но на безб?дную жизнь хватало. Тона самодовольно улыбалась, думая, что у нея н?тъ долговъ, и любуясь потолкомъ, съ котораго св?шивались копченыя колбасы, блестящiе сосиски, копченая и нар?занная полосами скумбрiя, окорока, посыпанные краснымъ перцемъ, а зат?мъ, переводя взоръ на полные боченки, разнокалиберныя бутылки, въ которыхъ сверкали разноцв?тные напитки и всевозможныя сковородки, вис?вшiя на ст?нк? въ готовности принять въ себя всякую вкусную сн?дь и зашип?ть на жаровн?.

Какъ вспомнишь, что въ первый м?сяцъ вдовства ей приходилось голодать!.. Теперь, сытая и довольная, она повторяла по всякому поводу: «Н?тъ, что тамъ ни говори, Богь никогда не покидаетъ честныхъ людей».

Благосостоянiе и обезпеченность вернули ей молодость; она растолст?ла у себя въ лодк? и стала лосниться точно упитанная мясничиха. Защищенное отъ солнца и сырости, лицо ея не им?ло того темнаго и сухого вида, какой бываетъ у женщинъ, работающихъ на взморь?; надъ прилавкомъ вздымалась ея объемистая грудь, на которой см?нялись безчисленные шелковые платочки цв?та «яйца съ томатомъ» т. е. затканные красными и желтыми узорами.

Она позволила себ? даже роскошь художественныхъ украшенiй. На задней ст?н? «магазина», выкрашеннаго въ б?лую краску, въ промежуткахъ между бутылками, появилась коллекцiя дешевыхъ хромолитографiй, своею яркостью затмевавшихъ даже великол?пные платочки, и рыбаки, угощаясь подъ нав?сомъ, любовались красовавшимися надъ прилавкомъ: Охотою на льва, Смертью праведника и Смертью гр?шника, Л?стницею жизни и полудюжиною святыхъ, въ числ? которыхъ, безъ сомн?нiя, находился св. Антонiй, а также Худымъ купцомъ и Жирнымъ купцомъ – символическими изображенiями того, кто торгуетъ въ кредитъ и того, кто продаетъ за наличныя.

Конечно, она им?ла основанiе быть довольной, видя, что д?ти ея растутъ сытыми. Торговля развивалась день ото дня, к старый чулокъ, хранившiйся въ ея кают? подъ туго набитымъ матрацомъ ея кровати, мало-по-малу наполнялся серебряными монетами.

Порою она не могла преодол?ть желанiя охватить однимъ взглядомъ всю совокупность своего богатства; тогда она сходила къ морю. Оттуда она внимательно созерцала куриный загонъ, кухню подъ открытымъ небомъ, свиной сарайчикъ, гд? хрюкала розовая свинья, лодку съ выпиленнымъ бокомъ, сверкавшую среди плетней и заборовъ осл?пительной б?лизной своей кормы и своего носа, точно волшебный корабль, который буря выкинула бы какъ разъ посреди хуторского двора.

Впрочемъ, она трудилась много. Спать приходилось мало, вставать – рано, и часто посреди ночи внезапные удары въ дверь заставляли ее вскакивать и угощать рыбаковъ, прибывшихъ съ моря и собиравшихся, выгрузивъ рыбу, опять отплыть еще до зари.

Эти ночные кутежи бывали всего выгодн?е, но при томъ и всего хлопотлив?е для трактирщицы. Она хорошо знала этихъ людей, которые, проплававъ ц?лую нед?лю, хотятъ въ н?сколько часовъ насладиться всеми земными радостями сразу. На вино они кидались, какъ москиты. Старики засыпали тутъ же на стол?, не выпуская угасшихъ трубокъ изъ сухихъ губъ; но молодежь, крупные и здоровенные парни, возбужденные трудовою и воздержною жизнью на мор?, такъ зарились на синью[2 - Синья – м?стное сокращенiе слова сеньора.] Тону, что ей приходилось сердито поворачивать имъ спину и всегда быть готовою къ самозащит? отъ грубыхъ ласкъ этихъ тритоновъ въ полосатыхъ рубахахъ.

Никогда не была она очень красивою; но зарождавшаяся полнота, широко раскрытые черные глаза, цв?тущее смуглое лицо, а бол?е всего – легкость одежды, въ которой л?тними ночами она прислуживала гостямъ, д?лали ее красавицею въ глазахъ этихъ безхитростныхъ молодцовъ, которые въ ту минуту, какъ поворачивали лодки къ Валенсiи, радостно мечтали о свиданiи съ синьей Тоной.

Но она была женщина храбрая и ум?ла держать себя съ ними. Никогда она не сдавалась. На слишкомъ см?лые подходы она отв?чала дерзостями, на щипки – пощечинами, на насильственные поц?луи – здоровыми ударами ноги, отъ которыхъ не разъ катались по песку парни, столь же кр?пкiе, какъ мачты ихъ лодокъ. Она не хот?ла становиться въ двусмысленное положенiе, какъ д?лаютъ многiя другiя; она не позволяла относиться къ ней легкомысленно! Сверхъ того, у нея были д?ти: оба малыша спали тутъ же, отгороженные отъ прилавка лишь досчатой переборкой, сквозь которую слышенъ былъ ихъ храпъ; и единственной ея заботой было – прокормить свое маленькое семейство.

Будущность ребятъ начинала ее тревожить. Они росли на взморь?, какъ молодыя чайки, заползая въ часы зноя подъ брюхо лодокъ, вытащенныхъ на берегъ, а въ остальное время забавляясь у моря сборомъ раковинъ и камешковъ, причемъ ихъ ножки шоколаднаго цв?та тонули въ густыхъ слояхъ водорослей.

Старшiй Паскуало былъ живымъ портретомъ отца. Шаровидный, пузатенькiй, круглолицый, онъ походилъ на здороваго семинариста, и моряки прозвали его «Ректоромъ», каковое прозвище и осталось за нимъ нав?къ.