Майский цветок

Взморье отдыхало. Бычiй Дворъ, гд?, въ стойлахъ, пережевывали жвачку громадные волы, употребляемые для выволакиванiя лодокъ изъ воды, своею красною крышею и массивностью квадратной постройки съ синими рамками входовъ господствовалъ надъ длинными рядами вытащенныхъ лодокъ, изъ которыхъ на берегу составился ц?лый городъ съ улицами и переулками, н?что врод? лагеря грековъ героическаго перiода, – т?хъ временъ, когда биремы служили воинамъ вм?сто окоповъ.

Латинскiя мачты, грацiозно склоненныя къ кормамъ, своими толстыми, тупыми концами напоминали копья, лишенныя наконечниковъ; просмоленные канаты, перекрещиваясь, казались лiанами въ этомъ л?су мачтъ; подъ защитой тяжелыхъ парусовъ, въ вид? палатокъ расположенныхъ на палубахъ, возилось ц?лое населенiе людей-амфибiй, съ красными, голыми ногами и въ шапкахъ, нахлобученныхъ до ушей: кто чинилъ с?ти, кто м?шалъ въ жаровн?, на которой кип?ла вкусная уха; а въ жгучемъ песк? тонули пузатыя ладьи, окрашенныя въ б?лую или синюю краску и похожiя на брюха морскихъ чудовищъ, сладострастно растянувшихся на солнц?.

Въ этомъ импровизированномъ город?, которому, пожалуй, съ наступленiемъ сумерокъ предстояло исчезнуть и разс?яться по безпред?льности синяго горизонта, царили порядокъ и симметрiя, достойные современнаго правильно-построеннаго города.

Первый рядъ, подступавшiй къ самымъ волнамъ, которыя расплывались узорами по песку, состоялъ изъ легкихъ лодокъ для ловли болантиномъ[7 - Болантинъ – родъ удочки, которую лодка тащитъ за собою.], маленькихъ и изящныхъ суденышекъ, казавшихся хорошенькими д?тьми большихъ барокъ для «ловли быками», которыя составляли второй рядъ, расположенныя парами равной высоты и одинаковаго цв?та. Третiй и посл?днiй рядъ занимали ветераны моря, старыя лодки съ развороченными боками, сквозь черныя щели которыхъ видны были ихъ полусгнившiе остовы; своимъ печальнымъ видомъ он? напоминали несчастныхъ клячъ, предназначенныхъ для боя съ быками, и казались погруженными въ раздумье о неблагодарности людей, безжалостно покидающихъ старость.

Разв?шанныя на мачтахъ для просушки, красноватыя с?ти волнообразно двигались по в?тру вм?ст? съ фланелевыми рубашками и панталонами изъ желтой байеты (толстая шерстяная матерiя, которая въ старину фабриковалась больше всего въ Сеговiи); надъ этими великол?пными украшенiями летали чайки, точно пьяныя отъ солнца, описывая круги до т?хъ поръ, пока не опускались на минуту на спокойное, с?ро-зеленое море, которое лишь слегка зыбилось, какъ бы вспыхивая м?стами подъ полуденнымъ солнцемъ.

Ректоръ говорилъ о состоянiи неба, осматривая море и сушу своими желтоватыми глазами, напоминавшими смирнаго быка. Онъ сл?дилъ взглядомъ за островерхими парусами, которые выд?лялись на зеленовато-с?рой линiи горизонта, точно крылья голубокъ, слет?вшихъ туда напиться; потомъ онъ гляд?лъ на берегъ, который загибался, чтобы образовать заливъ, окаймленный пятнами зелени и б?лыхъ деревушекъ; смотр?лъ на холмы Пунга, громадныя опухоли на этомъ низкомъ берегу, который море заливаетъ въ минуты гн?ва, – на Сагунтскiй замокъ, укр?пленiя котораго волнообразно охватываютъ длинную гору цв?та жженаго сахара, a co стороны суши – на зубчатую ц?пь, замыкающую горизонтъ и застывшую волною краснаго гранита, языки которой какъ будто лижутъ небо.

Хорошая погода наступила; это утверждалъ Ректоръ, а въ Кабаньял? было изв?стно, что въ такихъ предсказанiяхъ онъ былъ столь же непогр?шимъ, какъ его бывшiй хозяинъ, дядя Борраска. На будущей нед?л?, пожалуй, подуетъ раза два, но д?ло кончится пустяками; и надо благодарить Бога, такъ скоро пославшаго конецъ бурной пор?, чтобы дать честнымъ людямъ безопасно добыть себ? хл?ба,

Паскуало говорилъ медленно, пожевывая свою черную жвачку изъ контрабанднаго табаку и подчиняясь величавому безмолвiю взморья. Порою надъ тихимъ плескомъ спокойной воды поднимался далекiй голосъ д?вочки, и этотъ голосъ, какъ бы выходя изъ подъ земли, затягивалъ п?сню съ однообразнымъ прип?вомъ; или протяжно раздавалась: «Эй – ну!.. Эй – ну!..» матросовъ, тянувшихъ мачту въ тактъ этому сонному восклицанiю; или растрепанныя женщины съ лодокъ сорочьими криками созывали къ об?ду «кошекъ», забравшихся въ стойла смотр?ть воловъ. Тяжелые молотки конопатчиковъ били съ правильною непрерывностью. Но вс? эти звуки тонули въ торжественномъ поко? воздуха, пронизаннаго солнцемъ, въ которомъ звуки и предметы заволакивались какимъ-то св?тозарнымъ и фантастическимъ туманомъ.

Антонiо гляд?лъ на брата вопросительно, ожидая, чтобы тотъ, со свойственною ему невозмутимою флегмою, изложилъ свой планъ.

Наконецъ, Ректоръ объяснился, высказавъ д?ло въ двухъ словахъ. Ему надо?ло добывать деньги такъ медленно и захот?лось попытать счастья, какъ д?лаютъ другiе. На мор? вс?мъ хватитъ хл?ба, только однимъ онъ достается черный, ц?ною обильнаго пота, тогда какъ другiе ум?ютъ захватить его побольше и повкусн?е, если у нихъ хватаетъ духа на рискъ. Понялъ-ли это Антонiо?

He дожидаясь отв?та, онъ всталъ и пошелъ къ носу старой барки, чтобы взглянуть, не подслушиваетъ ли кто съ той стороны.

Н?тъ, тамъ никого не оказалось. Взморье было пустынно. He зам?чалось ни души на всемъ обширномъ пространств? этого берега, гд? л?томъ ставятся будки для купальщиковъ изъ Валенсiи. Совс?мъ вдали, близъ гавани, торчалъ л?съ мачтъ, в?яли флаги, видн?лись красныя и черныя трубы, путаница рей и подъемные краны, похожiе на вис?лицы.

Левантинскiй молъ вытягивался въ море, точно циклопическая ст?на изъ красноватыхъ плитъ, разбросанныхъ землетрясенiемъ и потомъ сл?пившихся, какъ попало. За нимъ кучею высились строенiя Грао, большiе дома съ магазинами, экспортными конторами, пароходными агентствами, банками, м?няльными лавками – всею аристократiею порта; зат?мъ глаза по прямой линiи встр?чали длинный рядъ крышъ Каньямелара, Кабаньяля, Французскаго Мыса[8 - Городъ Валенсiя стоитъ на правомъ берегу р?ки Гвадалавьяра (Турiи), верстахъ въ четырехъ отъ моря. На л?вомъ берегу р?ки, близъ устья и н?сколько къ с?веру, расположенъ Грао, пригородъ и портъ Валенсiи, соединенный съ городомъ дорогою, обсаженной платанами. Кабаньяль, Каньямеларъ и «кварталъ лачугъ» – кварталы Грао, лежащiе вдоль моря и населенные рыбаками. Зд?сь много простыхъ, крытыхъ соломою хатъ, въ какихъ живутъ валенсiйскiе крестьяне. Хуерта – обширная плодородная равнина по об? стороны р?ки.], – длинный рядъ разноцв?тныхъ построекъ, становившихся все меньше по м?р? удаленiя отъ порта: съ одной стороны находились многоэтажныя дачи съ кокетливыми башенками, а съ другого края, примыкавшаго къ равнин?, – б?лыя мазанки, соломенныя кровли которыхъ сползли набокъ отъ низовыхъ в?тровъ.

Уб?дившись, что н?тъ свид?телей, Ректоръ вернулся и с?лъ рядомъ съ братомъ.

Этотъ планъ вбила ему въ голову жена и, хорошенько обдумавъ, онъ нашелъ его осуществимымъ. Предполагалось съ?здить на «тотъ берегъ», въ Алжиръ, какъ бы перейти на другой тротуаръ синей и подвижной улицы, столь знакомой рыбакамъ. Но ?хать-то сл?довало не за рыбой, которой не всегда ловишь, сколько хочешь, а за табачной контрабандой, чтобы набить лодку до бортовъ т?мъ превосходнымъ табакомъ, который зовутъ «Цв?томъ мая». «Ахъ, Господи Боже! вотъ это – д?ло! Ихъ покойный отецъ не разъ такъ искушалъ судьбу. Что думаетъ объ этомъ Антонiо»?

Честный Ректоръ, неспособный нарушить распоряженiе полицiи или портового начальства, блаженно посм?ивался при мысли объ этомъ тайномъ предпрiятiи, съ которою носился уже н?сколько дней; въ воображенiи онъ уже вид?лъ на песк? тюки, зашитые въ клеенку. Какъ настоящiй береговой уроженецъ, не забывшiй о подвигахъ предковъ, онъ считалъ контрабанду занятiемъ самымъ естественнымъ и почетнымъ для челов?ка, желающаго отдохнуть отъ рыбной ловли.

Антонiо одобрилъ. Онъ уже участвовалъ въ двухъ такихъ по?здкахъ въ качеств? простого матроса; теперь, когда на мол? работы не было, а дядя Марьяно слишкомъ долго не доставалъ ему той должности въ гавани, какую об?щалъ, онъ не вид?лъ причины отказать брату.

Ректоръ продолжалъ свои разъясненiя: главное уже было на лицо: собственная лодка, «Красотка». Когда при этихъ словахъ Антонiо вскрикнулъ отъ удивленiя и испуга, братъ счелъ нужнымъ высказаться подробн?е. Разум?ется, онъ знаетъ, что лодка эта – почти развалина, что бока у нея разл?злись, а палуба опустилась до самаго киля: корыто, которое, очутившись на волнахъ, гудитъ, какъ старая гитара; но его не надули при покупк?: онъ далъ всего тридцать дуро, ц?ну дерева, не бол?е. Ну, этого за глаза довольно для людей, знакомыхъ съ моремъ и могущихъ переплыть хоть въ лапт?! – Къ тому же, – прибавилъ онъ, пришуривъ глазъ, съ лукавымъ видомъ наивнаго взрослаго ребенка, – съ такою лодкою и убытокъ невеликъ, если таможенная шлюпка насъ и подц?питъ!

Этимъ доводомъ божественной простоты Ректоръ уб?ждалъ себя, что его см?лое предпрiятiе вполн? благоразумно, и ни на секунду не вспомнилъ о томъ, что ставитъ на карту жизнь свою.

Антонiо и еще два в?рныхъ челов?ка должны были составлять экипажъ. Оставалось только потолковать съ дядей Марьяно, у котораго сохранились въ Алжир? знакомства еще съ той поры, какъ онъ самъ велъ подобный торгъ. Какъ челов?къ, принявшiй р?шенiе, въ которомъ онъ нетвердъ, Ректоръ не захот?лъ терять времени, чтобы не раздумать, и предложилъ тотчасъ идти къ этому могущественному лицу, съ которымъ они им?ли честь состоять въ родств? и котораго звали «дядюшкой».

Въ эту пору дядя Марьяно обыкновенно курилъ свою трубку въ кофейн? Карабины; туда и пошли оба брата.

Идя мимо Бычьяго Двора, они взглянули на старый материнскiй трактиръ, все бол?е черн?вшiй и разрушавшiйся, и прив?тствовали словами: «Здорово, мать!» лосняшееся лицо, съ толстыми обвислыми щеками, обрамленными б?лымъ шелковымъ платкомъ, похожимъ на монашескiй, которое показалось въ окошечк? надъ конторкою, подобномъ слуховому. Н?сколько грязныхъ и худощавыхъ овецъ пережевывали чахлую траву, взросшую близъ моря; лягушки кричали въ лужахъ, прим?шивая свое однообразное кваканье къ спокойному плеску прибрежныхъ струй; a no с?тямъ цв?та виннаго осадка, унизанныхъ пробками и растянутыхъ на песк?, ходили п?тухи, кое-что поклевывая и топорща свои перья, отливавшiя металломъ.

Около газоваго завода, на берегу канала, кол?нопреклоненныя женщины, проворно шевеля задами, стирали б?лье или мыли посуду въ грязной вод?, загнившей надъ иломъ, полнымъ смертельныхъ мiазмовъ. Конопатчики съ молотками въ рукахъ суетились возл? остова черной лодки, походившей издали на скелетъ допотопнаго чудовища; а канатчики, обмотавши т?ло пенькою, пятясь, шли по берегу и крутили въ проворныхъ палъцахъ все удлиннявшуюся веревку.

Братья пришли въ Кабаньяль, въ тотъ кварталъ мазанокъ, гд? живутъ б?дняки, отданные нищетою въ рабство морю.

Тутъ улицы были настолько же прямы и правильны, насколько постройки отличались разнообразiемъ: кирпичный тротуаръ шелъ то выше, то ниже, сообразно высот? пороговъ; и вдоль грязной улицы, исполосованной глубокими колеями и испещренной лужами отъ дождя, прошедшаго еще н?сколько нед?ль назадъ, два ряда карликовыхъ оливъ зад?вали прохожихъ своими запыленными в?твями, между которыми тянулись захлестнутыя за узловатые стволы веревки съ разв?шаннымъ для просушки б?льемъ.

Б?лыя мазанки чередовались съ современными домами въ н?сколько этажей, покрытыми лакомъ, какъ новыя лодки, и выкрашенными по фасаду въ два цв?та, точно ихъ влад?льцы даже на суш? не могли отд?латься отъ мысли о грузовой ватерлинiи. Надъ н?которыми дверями выступали украшенiя, напоминавшiя р?зныя фигуры на кормахъ, и все вм?ст? вызывало въ памяти былую жизнь на мор? см?сью красокъ и линiй, придававшею зданiямъ видъ судовъ на суш?.