Золото змея. Вызов стае

– Всего лишь не совпали точками зрения. Это нормально. Мы с вами из разных миров, поэтому и взгляды у нас разные.

Меллар усмехнулась. Но не жестко, как в прошлый раз, а мягко и даже застенчиво.

– Из разных миров? Вы думаете, мой путь в Совет был предопределен с рождения? Что я родилась в семье банкиров или промышленников, и родители прочили мне карьеру политика?

Я пожал плечами.

– У меня нет предубеждений против детей банкиров и промышленников.

– На самом деле я из обычной семьи, может, даже такой же, как у вас. Мой папа работал врачом, а мама медсестрой. Они позаботились, чтобы у меня было хорошее образование, только и всего. Я закончила факультет культуры в Университете Брэйе.

Я задумался, воспользовавшись паузой в разговоре. Насколько нормально, что нашей страной управляет специалист по искусству?

– Потом я работала в рикистарии по культуре, – продолжила Меллар, – но там… не сложилось.

– Почему же?

– Потому что это болото, – беззастенчиво ответила она и приподнялась на руках, усаживаясь поудобнее. – Болото как есть. Знаете, они совершенно ничего не хотят делать. Проблемы копятся, как снежный ком, но никому нет до них дела. Вся инициативы игнорируются и откладываются на следующий год. Если бы я сама не донесла до Совета свой проект о финансировании музеев в малых землях, он бы так и остался в рикистарии по культуре среди сотен никому не нужных бумаг. Тогда я поняла, что только в Совете что-то решается.

– И поэтому вы пошли в Совет.

– И поэтому я пошла в Совет.

Я замолчал, сомневаясь, говорить ли вслух о том, что было у меня на уме. Нет, все же рискну.

– А вы не задумывались, что рикистариат ничего не хочет предпринимать, потому что просто не может? Да, рикистарии разрабатывают и исполняют законы, но утверждает их только Совет. За ним всегда последнее слово.

– Не умаляйте власть рикистарий. Они могут выдвигать на рассмотрение Совета свои предложения по управлению страной.

– И сколько предложений от рикистарий принимает Совет? Процента два или пять?

– Вы что, начитались левой прессы? Не стоит верить этим журналистам, они смотрят на все только со своей колокольни.

– Все мы смотрим на все только со своей колокольни. Объективность – такая же иллюзия, как и справедливость.

– Знаете, что думаю обо всем этом я? – вскинулась Меллар. – Я верю, что несмотря на любые ограничения, все можно изменить. Главное – не сдаваться.

Мой затылок коснулся холодной стены, и я стал разглядывать потолок, раздумывая над ее словами. Они кажутся мне донельзя наивными. Я с детства живу с ограничением, и оно подстроило под себя всю мою жизнь. Как бы я ни старался, но я не могу игнорировать запахи и абстрагироваться от информации, которая сваливается на меня каждый раз, как я оказываюсь в окружении людей. Или взять сегодняшний день. Мы стерли все ноги, пытаясь выбраться отсюда, но не продвинулись в этом деле ни на шаг. Иногда с ограничениями остается только смириться.

По полу прокатилась пустая бутылка, финишируя у моей ноги.

– У нас кончилась вода, – сообщила Меллар.

– Уже?

Я поднял бутылку, которую мы некоторое время назад взяли в одной из лабораторий, и заставил себя встать.

– Сейчас наполню. Ждите здесь.

Блуждая по этажу, мы случайно наткнулись на туалетные комнаты, где смогли умыться и наконец-то справить нужду. Там же мы помыли сворованную бутылку и набрали в нее воды.

Я оглянулся, делая вид, что вспоминаю, в какой стороне находятся туалеты. На самом деле я пытался уловить в воздухе их запах. Поняв, куда идти, я посмотрел на Меллар, оценивая ее состояние, и встретил долгий, напряженный взгляд. Нам впервые придется разделиться.

– Я вернусь. Обещаю.

– Идите, – произнесла она одними губами.

Я пролетел по коридорам, мысленно отматывая наш путь назад, и добрался до туалета, который узнал не только по запаху, но и по мигающему свету затухающих ламп. Ближайший ко мне туалет – женский, и на этот раз я, не стесняясь, зашел туда, лишь бы побыстрее скрыться от раздражающего морганья светильников. Оказавшись внутри, я закрыл за собой дверь и подошел к раковине. Из зеркала на меня смотрело приведение с бледным и осунувшимся лицом. Я умылся, набрал воду в бутылку и вытер руки о лежащую рядом тряпку. Развернулся, ища, куда ее можно пристроить, но наткнулся взглядом только на стоящую в углу телегу с огромным, можно даже сказать, гигантским ведром. Подойдя к ведру, заглянул внутрь и обнаружил валяющийся на дне шланг, с помощью которого, видимо, спускали воду из крана. Приподнял ради интереса ведро, и оно оказалось гораздо легче, чем я думал. Какой-то новый материал? Сверхлегкий пластик?

Повертев ведро, я оставил его в покое и вышел в коридор. Сощурился. Мигающий наверху свет стал переключать картинки перед глазами. То я вижу все, то вижу лишь часть. То снова все, то опять лишь часть. Включить-выключить, включить-выключить. Какая-то мысль ворвалась в сознание и стала заигрывающе порхать, не давая себя поймать. Свет гаснет, и она подлетает близко, свет загорается, и она отлетает в сторону. Я закрыл глаза и застыл на месте. Что-то ужасно очевидное. Что-то лежащее на поверхности. Но при этом что-то тающее в тумане разрозненных фактов. Включить-выключить. Женский туалет. Включить-выключить. Раскуроченные замки межкоридорных дверей. Включить-выключить. Огромное ведро со шлангом, чтобы набрать целый бассейн. Включить-выключить. Пропавшие реджкандротеки, которые большую часть времени проводят в воде. В воде. В воде. В воде.

Я зажмурился и сжал виски. Они были, были здесь! Реджкандротеки были здесь! Эта мысль как мячик упала в лунку своего размера и уже не хотела ее покидать. А там, где реджкандротеки, там и Кава.

Я ворвался обратно в туалет и подлетел к ведру. Жадно принюхался, ища ее след на резиновом шланге и пластмассовых ручках тележки. След очень слабый, почти нечитаемый. Он отдает тиной и водорослями. Да или нет? Мне нужно знать точно!

Я выбежал из туалета и помчался по коридорам. Меллар, Меллар, Меллар… везде запах Меллар. Он все перебивает, я больше ничего не чувствую. Мне нужен более ранний след, он должен быть тоньше и тише, где-то на глубоком уровне. Если Кава здесь проходила, если прикасалась к стенам, то хоть где-то он должен быть. Или тина! Запах тины, как из того ведра. Я пригнулся и стал обнюхивать нижнюю часть стен, стараясь не думать, каким идиотом выгляжу со стороны. Сейчас это не важно. Ничто не важно. Только бы найти, только бы найти… Припал носом к стене. Сырость, пыль и сажа. Ржавчина и гарь. Зелень, краска, кожа, дуб. Тина, соль и…да! Трава и мята! Меня прострелило узнаванием. Это запах Кавы! Он у меня всегда ассоциировался с зеленым букетом, отдающим мятой. Значит, это правда. Она была здесь. Она проходила здесь!

Запах повел меня дальше от Меллар, и я заставил себя остановиться и успокоиться. Надо вернуться за ней. Если я продолжу идти по следу, то уже не смогу найти Меллар. А я обещал. Обещал ей вернуться.

Снова калейдоскоп дверей и бег, бег, бег. Время теряет определенность, и я вижу только конечные точки маршрутов, позволяя всему остальному раствориться в беге. Подлетел к Меллар, запыхавшийся, и заметил на ее лице застывший в изломе бровей вопрос.

– Вы нашли его? Нашли выход?

Охватившее меня волнение наполнило мышцы силой, и я быстро подхватил ее на руки.

– Не знаю, может быть.

Пришлось прижать Меллар к себе, чтобы сохранить темп. Через несколько поворотов я вновь уловил запах Кавы и перешел на шаг. Мерно двигаясь по коридорам, я собирал осевшие на поверхностях следы. Травянистый аромат ощущался уже практически на языке, когда я оказался в новом коридоре перед очередной закрытой дверью. Медленно поставил Меллар на пол и принюхался. Запах Кавы звучал уже сильнее, но он переплетался с чужими ароматами. Здесь были еще люди. Многоголосье запахов сбило с толку, и меня охватили сомнения. Вот она. Дверь, за которой находятся ответы. Но хочу ли я их получить?

Поколебавшись несколько секунд, я взялся за металлическую ручку, рывком открыл дверь и шагнул внутрь. Нащупал выключатель и зажег свет. В воздухе ярко ощущался запах Кавы, а в углу красноречивым подтверждением всех моих подозрений стоял большой, наполненный водой террариум. Как раз такой, в каком могли бы поместиться реджкандротеки. Я подошел к террариуму, опустил пальцы в мутную воду и поднес их к лицу. Тина, водоросли и соль.

– Что вы делаете? – раздалось от двери. – Зачем вы нюхаете воду?

Я обернулся на голос и вытер руку об штаны. Меллар стояла в проходе, привалившись к дверной раме. Ее лицо, снова бледное, выглядило сурово.

– Хочу убедиться в одной версии, – произнес я, чувствуя, как сердце в груди начинает биться быстрее.

– В какой же?

Сглотнул, увлажняя пересохшее горло.

– Что здесь держали реджкандротеков.

Меллар перевела взгляд на террариум и некоторое время молчала, прежде чем уточнить:

– И это оно? То место?

– Думаю, да.