Ходоки во времени. Многоликое время. Книга 3

– Я тоже теперь другая? – жалобным голосом спросила она и вскинула на Ивана повлажневшие глаза, полные муки.

– Та же, что и была. Так же как и мы, – ответил ей Иван, стараясь говорить как можно мягче. Если она вбила себе в голову об обязательном превращении, то простым отрицанием её навряд ли удастся переубедить сразу. – Ты зря боишься нас и то, что мы делаем…

– Спроси её имя, – как заклинание выдохнул Жулдас.

Он приплясывал от нетерпения на месте.

– Не торопись! – И, обращаясь к женщине, попросил: – Ты назвала бы своё имя. А то Жулдас мне покоя не даёт. Хочет знать, как тебя зовут.

– Он? Жулдас? – она повела глазами в его сторону.

– Что она говорит? – почти простонал ходок. – Ты назвал ей моё имя, я слышал. А она…

– Потерпи!.. – отмахнулся от него Иван и опять обратился к женщине: – Так ты назовёшь своё имя?

– Я боюсь.

– Боишься? Чего?

– Если я назову своё имя, то каждый сможет мне сделать плохо. Я не хочу.

– А-а, – Иван вспомнил поверья многих народов, где имя человека пребывает в тайне из-за боязни порчи со стороны злых людей и сверхъестественной нечисти. – Но ведь тебя как-то называли, если хотели поговорить с тобой. Да и не может человек жить без имени или прозвища. Так как тебя называли?

– Да, – она вскинула на него ищущий и чем-то смущённый взгляд.

Всё-таки она была хороша. И, наверное, только обстоятельства, заставившие пережить глубокое волнение в связи с последними событиями, наложили на её облик крайнюю усталость, а на поведение – настороженность ко всему и недоверие ко всем.

– И как же?

– Очень Красивая и Умная, – сказала она и опустила глаза к земле.

– Хорошее у тебя имя. Оно достойно тебя, – с искренней улыбкой похвалил Иван. – Ты красивая, а вот умна ли… видно будет.

Вторую часть реплики он проговорил по-русски. Но женщина услышала только первую её часть и заулыбалась.

Иван передал Жулдасу её открытое имя без перевода.

– Её зовут Иката-май-ё.

– О! – воскликнул обрадованный Жулдас. – Иката-май-ё!

На его возглас она широко открыла глаза и с укоризной посмотрела на Ивана.

– Он и все, кроме меня, не знают твоего языка. Пусть для него и остальных это будет твоим настоящим именем.

На лице её появился румянец.

Иван хотел спросить, откуда она и почему не говорит по-английски. Да и, вообще, на каком говорит языке? Но его позвал Арно, далеко ушедший вперёд.

– КЕРГИШЕТ, иди сюда, посмотри!

Он с Хиркусом и женщинами вышли к площадке среди погустевшего леса и в немом испуге что-то рассматривали.

Иван со спутниками нагнал их.

На поляне они увидели большое горизонтальное колесо диаметром метров тридцать. По его окружности на острых шипах висели мумифицированные останки каких-то существ. Некоторые из них уже потеряли конечности, что лежали на земле вперемешку с мусором, нанесённым ветрами.

Колесо медленно и бесшумно вращалось, как своеобразная похоронная процессия, где провожаемые и провожающие – мертвецы…

Колесо вращалось, неторопливо пронося перед невольными зрителями застывшие в нелепых позах останки гуманоидов. Шипы, пронизавшие их, хищно поблескивали острыми жалами. Некто насаживал на них мёртвые или ещё, может быть, живые тела безо всякого порядка, как придётся: кого пронизало насквозь со спины или живота, кого насаживали стоймя, и тогда шип грозно торчал из головы или, напротив, он вначале входил в голову, а выходил в ногах.

Колесо

Женщины примолкли в ужасе, а мужчины в немом столбняке пытались осмыслить увиденное.

Дон Севильяк ухватился за обод колеса, попытался его остановить, но ходока дёрнуло с такой силой, что он едва не упал. Дон Севильяк ухнул совой и долго ещё после этого внезапного напряжения и такого же отпора потирал руку у локтя и кривил лицо от боли.

– Вот это сила! – воскликнул он. – Оно не само крутится. Его, наверное, кто-то или что-то вращает. Не остановить.

Его заявление повисло в воздухе. Никому не хотелось высказываться по поводу попытки воздействовать на вращение колеса. Достаточно того, что они стояли и смотрели на плавно проплывающие мимо них застывшие фигуры похожих на людей существ.

Наконец, первое оглушающее впечатление постепенно стало стираться. Пришли в себя женщины, с их стороны прозвучали первые реплики, правда, больше похожие на восклицания. Ходоки тоже обменялись несколькими фразами, но их было достаточно, чтобы проникнуться пониманием неприятности, так как они, по всему, проявились не в самом благополучном месте, что в пространстве, что во времени.

Кто, кого и за что? – вот мысли, возникавшие у них.

На такое изощрённое зверство или ритуальное действие способны только разумные, и разумные, стоящие на высокой ступени цивилизации. О том же говорило наличие самого колеса, создать подобное под силу только обладателям инженерных знаний. Да и назначение его явно отличалось специализацией – для накалывания как мух на иголку существ тоже, наверное, разумных.

Арно и Хиркус последовали за медленным движением обода колеса. Они всматривались в мумифицированные лица.

– У них глаза без век, – отметил Хиркус.

– Не совсем, – засомневался Арно. – Они есть, но… может быть, перепонка закрывала у них глаза? Вот смотри…

– Это у них на ногах перепонка. В воде, наверное, жили.

– Или в болоте.

– Где ты здесь видел болото?

– А воду?

Иван слышал их удаляющиеся голоса, сам непроизвольно вглядывался в иссохшие черты, но видел только личины смерти. Он никак не мог решить, что же ему и им всем предпринять. Не оставаться же здесь? Либо надо уходить отсюда, чтобы не видеть этой голгофы, либо… Вторая альтернатива не формулировалось. Или её не существовало вообще. Уходить надо, а потом? Конечно, надо думать сообща. Но не сейчас, ни сию минуту, а позже, когда…

Какое-то нехорошее предчувствие оборвало размышления. Он быстро осмотрелся. Да нет. Все люди здесь, в округе спокойствие, колесо крутиться всё также медленно и бесшумно.

Показалось? Иван перевёл дыхание. Но тут отчаянный крик одной из женщин заставил его вздрогнуть.

– Это она! Смотрите, сёстры!.. Это Элен!