Цикличность

Над Митарром тем временем, повсеместно поднимались все новые и новые столбы дыма. Днем из-за стены доносился грохот, кричали люди. Судя по этому, кто-то все-таки пытался тушить пожары и разбирать завалы, хотя и не слишком успешно. Ночами со стороны рыночной площади можно было заметить языки пламени, видные даже с этой стороны ущелья. Уже несколько дней над рынком клубился черный дым, что ближе к ночи ветром прижимало к земле. От этого смрада невозможно было спастись. Люди по эту сторону ущелья пропитывали тряпки водой и повязывали их себе на лицо. Но запах жженой плоти и волос проникал через любую повязку и не давал спать.

Да, вдоль дороги на протяжении многих километров стояли повозки. Люди, как заведено веками, шли весной в Митарр, чтобы пройдя сквозь былую твердыню оказаться на перевале. Но, в этот раз город оказался закрыт. Те, кого эта новость застигла до подъема на хребты Сиала, просто развернулись и вернулись домой. Те, кто успел подняться, остались здесь и ждали, когда Митарр, наконец, сможет их принять. Однако, каждое утро кто-то сдавался, разворачивал повозку и уходил домой несолоно хлебавши.

Я прибился к одной группе пеших путников, что организовали себе лагерь в пролеске недалеко от ущелья. От них я узнал, что ворота подняли на следующий день после землетрясения. За это время большинство жителей Митарра успело убежать на север к родным, а гости города рванули пешими на юг, ибо на повозке через перевал сейчас пройдут немногие.

С того дня ворота ни разу не опустили. Никого не пускали и не выпускали. Без исключений. У ворот внутреннего города, что также выходили на север, даже не было постоянного поста. Просто поднятые ворота, никем не занятые.

В тот день, когда я подошел к городу, то, как раз застал момент, как светлый вельможа тряс верительными грамотами и настаивал на том, чтобы его пропустили. Но гарнизон, уже, видимо, состоявший из всех кого не попадя, посоветовал вельможе «у мамки своей перед глазами бумажками этими потрясти».

Вельможа совсем не почетно выругался да пошел напиваться вдрызг у своей повозки. Что ж вельможа и торговцы могли подождать. За ними не гнались. У меня же не было времени на ожидание. Некоторые из тех путников, к которым я прибился, проговорились, что спешат на юг по той же причине, что и я. Один что-то стибрил, другой бежал от разъяренного мужа своей пассии, третий был уличен в обоих вышеперечисленных деяниях одновременно.

Они успокаивали меня, заверив, что если ближайшие пару недель ничего не изменится, то можно будет уйти лесами на восток, а там на заброшенный тракт до Утейла выйти. Идея, конечно, хорошая, вот только не знал я, есть ли у меня эти две недели. Поэтому и решился стать еще одним чудаком, что кричит на ворота.

– О, я знаю одного стражника. Его Строккур зовут. – Последний козырь в моей колоде.

– Боккур. Я тебе таких имен десятки назову! Знаешь сколько в Митарре стражи? Я их что, всех знать должен?

– Он через перевал зимой пришел. Все об этом судачили, дезертир, мол. Думаю, он уже успел жениться на дочери купца, на Иррес!

– Ну, допустим. Слышал я о таком. Даже свадьбу эту припомню. – Стражник перевесился через стену. – Но объясни мне, сударь, с какого хрена эта информация должна убедить меня ворота открыть?

– Так, ладно. А больные и раненые у вас есть?

– Полно. Даже сухие есть.

– А «белые»?

– Эти все померли. – Небрежно махнул рукой стражник.

– А я ведь ученик чудотворца. Могу помочь, как клирик.

– Юноша, ты из Харреса казну что ли увел? Ибо иначе я просто понять не могу, зачем ты так в Митарр рвешься.

Пустое, ничего тут не добиться. Эти ребята будут упражняться в красноречии до тех пор, пока за мной не приедут приятные и благожелательно настроенные люди с севера.

– Кто тут чудотворец, мать вашу? – Неожиданно со стены раздался новый голос. Смех затих. В бойнице показалась плешивая голова. Командир гарнизона, собственной персоной. Его было трудно узнать благодаря «пышной шевелюре», но это явно был он.

– Я – Джесс.

– Молодая «белая» поросль, вернулся, стало быть. – Командир плюнул со стены и внимательно проследил, как его плевок летит в глубокое ущелье.

– Я – «красный».

– Юноша, мне глубоко плевать на твой цвет, вкус и запах. У меня есть к тебе важный вопрос. Правильно ответишь, не будем в тебя стрелять. Усек? Где тот хитрец с усами?

– Мертв.

– И как это случилось?

– На наш отряд напали. Я сам видел, как в него стрела попала.

– И кто это был? Кто напал на вас?

– Вышло некоторое недопонимание. Напал на нас отряд в долине. Вопросов особо не задавали.

– За то, что вы «белые»? – оскалился командир.

– За то, что мы адепты.

– Что!? – командир закашлялся.

– Всех перебили, один я остался. Меня в плен взяли, в хлеву держали, еле убежал.

– И как, позволь узнать?

– Когда тряхнуло, все вокруг попадали в горячке, вот я и убежал.

– Тебя эта напасть не берет, значит? Это потому что ты – «красный», так?

– Так.

– Ребята, внимание, у нас тут театр одного актера. – Засмеялся командир.

Из-за стены раздался дружный хохот. Люди, что стояли у повозок были привлечены нашей перепалкой и, увидев знакомую фигуру командира гарнизона, начали собираться у края ущелья. Некоторые из них уже начали окликать командира по имени, стараясь привлечь его внимание, и уже было начали пытаться «по-братски» договориться.

– Командир! – крикнул я, стараясь перекричать нарастающий гул.

– Да какой я к черту командир! – Резко закричал тот. – Ничего не осталось, понимаете. Городу, который погиб, командир уже не нужен.

– Что? – люди вокруг меня мгновенно затихли.

В нависшей тишине было слышно, как за стеной кипит работа. Кто-то запевал, ему отвечал хор голосов, видимо тащили что-то невероятно тяжелое.

– Митарр в руинах, болваны. Куда вы прете, скажите на милость? Только стены и уцелели. Внутри только завалы, да пожары. Я уже и не знаю, что твориться на улицах. Не знаю где мои солдаты. Все, что мне удается, так это выезды из города контролировать.

– Это все от землетрясения? – спросил кто-то стоящий по левую руку от меня.

– Да, сначала очень сильно трясло. Но потом началось что-то непонятное. Так же было, когда учитель вот этого вот пацана помер. – Командир показал на меня пальцем – Помнишь ту ночку, «красный!? Только вот в этот раз намного хуже было, намного.

– Да как мой учитель-то с этим связан? – я почувствовал на себе множество взглядов, почти все они не сулили мне ничего хорошего.

– А мне-то почем знать? – командир схватился за голову. – Я привык, когда враг супротив меня с мечом стоит. А когда врага не видно и он в голове моей хозяйничает, это уже перебор. Ладно. Так ты, правда, от местных бежишь?

– Да. Они решили, что мы адепты и виноваты в том, что у них ясли сгорели.

– А, ну так я не уверен, что они не правы. – Недобрых взглядов на мне становилось все больше

– Я могу с ранеными помочь.