Как символы октябрьского салюта,
Мне вспомнились сегодня почему-то,
И проявилось прошлое затем…
Отец при галстуке, в картузе, молодой,
Я на его плече с флажком бумажным,
Над головами, словно над водой,
Плыву по морю праздника отважно.
Плыву по человеческим страстям,
Улыбкам, шуткам, разливанным флагам,
Машу флажком поднявшимся властям,
Когда отец шагает быстрым шагом
С колонной мимо праздничных трибун. -
Магическое, праздничное действо…
Всех поздравляет радиотрибун:
«Здоровья!…» И ни слова – про злодейство.
Про тихое злодейство за мостом,
Где в КПЗ пытали непокорных,
Заматывали сунженским «холстом»*,
Как саваном когда-то в саклях горных…
И сунженская грязная вода
Всё покрывала тайнами на годы…
А к нам несли по жилам провода
Под музыку обман про дух свободы…
И мы кричали громкое – ура! -
На площади под праздничные марши.
Всё это было, кажется, вчера,
Хотя отца тогдашнего я старше…
Мой сын стреляет в дутые шары,
А я не верю в дутую свободу,
Которая под винные пары
Испортила хорошую погоду.
Морозец, солнце!.. А улыбок нет,
На праздник – отвратительные лица,
Как будто на скучнейшей из планет
Мне довелось с собратьями родиться…
Не верится, что столько лучших лет
Впустую человеческое море
В себя вбирало звёзд неяркий свет,
И до сих пор нет Зевса на Агоре!
И до сих пор в застенках за мостом
Пытают, как и прежде, непокорных,
И рдеет кровь над сунженским «холстом»,
Стекающим, как саван, с речек горных
В родную Сунжу, ставшую честней,
Светлей и чище в яростное время,
От крови и прозрения – красней,
Готовой напоить иное семя,
Иные корни ярких хризантем,
Как символов победного салюта…
Во мне восстало прошлое затем,