По метеоусловиям Таймыра

Но прошла неделя, и он вновь стоял у этой двери…

– Все на месте? – Появившийся Сидорчик подозрительно оглядел стол с банкой и пирожными, принял поданный Гурской высокий стакан. – Евгений Петрович, можете не торопиться, проектик ваш тю-тю, зависает… Утрясают выше.

– Как всегда, – хохотнул Сычёв.

Сидорчик громко отхлебнул чай, надкусил пирожное.

– А я не хочу не торопиться, – сказал Гребнев. – Восемь лет тю-тю, и не тороплюсь. Устал…

– Что с ним? – спросил Сидорчик и строго оглядел всех. – Я вас не узнаю, Евгений Петрович, вы всегда предельно исполнительны, хороший конструктор…

– Я давно уже никто! – сказал Гребнев. – Нечто бесполое и послушное, на соответствующем стажу окладе… при соответствующей веку жене… И даже с любовницей, которая некрасиво прекрасна…

Светлана Фёдоровна вышла из-за кульмана, её глаза стали увеличиваться. Дурасов потянулся за платком, но передумал и вытер нос нарукавником.

– Шиз, – присвистнул Сычёв. – От сытой жизни.

– Подожди, Толя. – Гурская, плавно покачиваясь, подошла к Гребневу, протянула свою чашку. – Выпей, Женечка, это тонизирует… И не обращай внимания ни на кого. Когда мне плохо, я рыдаю не стесняясь, реву как корова, и лети всё в тартарары…

– Переутомился, – констатировал Дурасов. – Стрессы довели.

– Она сказала – я гнилой внутри, безвольный, плыву себе по течению и всё… Плыву… К Дурасову, к Светлане Фёдоровне… И ты плывёшь, и Сычёв, – тихо пожаловался он Гурской. – А может, не плыть?..

Могу я сам распорядиться своей судьбой, а не бегать за пирожными…

– Верно, – кивнула Гурская. – Ты ведь после института где-то в Сибири работал?

– Сбежал. Испугался…

Гребнев выбросил сигарету в форточку.

– А она как, сильная личность? – громко спросил Сычёв.

– Кто?

– Ну, не жена же…

– Тебе-то что?

– Ну как же, благотворное влияние, познакомь, а вдруг и мне поможет…

Гребнев рванулся к слащавым глазам Сычёва, опрокинул стол, со звоном разлетелась на осколки синяя банка, невероятно гремя и треща, посыпались личные чашечки, кружки, стаканы, Гурская взвизгнула, он запнулся обо что-то и упал на колено.

– Прекратить! – дискантом прокричал Сидорчик. – Сейчас же! Немедленно!

– А я что? – Сычёв пожал плечами. – Я говорю, звоните ноль-два…

Можно ноль-три, там тоже помогают…

Гребнев, морщась, поднялся, потёр ушибленное колено.

– Тебе больно? – спросила Гурская.

– Что это с вами, Евгений Петрович? – строго произнесла Светлана Фёдоровна. – В нашем коллективе всегда всё было пристойно, я уже работаю здесь более двадцати пяти лет – и никогда ни одного скандала.

– Извините, – сказал Гребнев. – Сегодня у нас что, среда?

– Среда, девятое, – подсказала Гурская. – Может, седуксену? Хорошо успокаивает.

– Не надо. – Гребнев прошёл к своему кульману. – Я буду делать чертёж и закончу его сегодня, – сказал он Сидорчику. – И если завтра мне нечего будет делать, напишу докладную…

Сидорчик с удивлением вскинул на него очки, потом куда-то убежал.

Наташа Гурская принесла швабру, стала собирать осколки.

Дурасов в очередной раз громко высморкался.

Сычёв делал производственную гимнастику.

– Руки вместе, ноги врозь… Сердце крепче, шире грудь. Нервы в норме до ста лет, обожаю турникет…

– Восемнадцать, – сказала Гурская, отставляя швабру.

– Нет, всего-навсего пятнадцать, – категорично заявил Сычёв.

– Вот приедет барин, барин вас рассудит, – сказал Дурасов. – Классик Некрасов, между прочим.

– А я думал, Вознесенский, – хмыкнул Сычёв.

– Повышайте уровень в свободное от работы время…

– Ему женщины мешают. – Наташа Гурская задумчиво смотрела на чертёж. – В семнадцать лет за мной ухаживал студент из института международных отношений. Сверхэрудит. Из загранок не вылезает…

Экспорт, импорт… Но целоваться совсем не умел.

– Это зависит от женщины, – сказал Гребнев. – Всё зависит от женщины.

– Женечка, вы здраво мыслите, – сказала Светлана Фёдоровна. – У вас светлая голова и вам надо жить иначе.

– Попробую.

– Только не в нашем коллективе, здесь есть свои традиции, добрые традиции.

– Благодарю за совет.

Наташа Гурская наклонилась к его уху.

– Женя, а может, действительно, махнём в отпуск вместе? – Её щёчки порозовели. – Я без всякой мысли, как в студенчестве… Пошалим…