7 Петабайт души

– Угроза для чего? Для вашего… вашего «алгоритма»? – я почти кричал, но не мог остановиться. – Вы строите мир, где никто не может сказать ни слова, чтобы не разрушить ваш дом из карточек! Вы боитесь, что кто-то вспомнит, каково это – быть человеком, а не чёртовым винтиком в вашей системе!

Он слушал. Или делал вид, что слушает. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он просто смотрел. Это был взгляд человека, который давно перестал быть человеком.

– Мы не боимся, – сказал он, наконец. Его голос оставался ровным, но теперь в нём было что-то… хуже, чем угроза. Это была уверенность. Уверенность в том, что они всегда побеждают. – Мы контролируем.

И в этот момент я почувствовал, как что-то холодное скользнуло по моей коже. Это было нечто невидимое, как тень, но я знал, что это его тень. Она пронизывала меня, как нож, вытаскивая мысли, эмоции, чувства. Я пытался сопротивляться, но мои руки больше не слушались. Я не мог даже пошевелить пальцем.

Я видел себя со стороны. Видел, как моё тело расслабляется, глаза закатываются. И последний миг перед тем, как всё поглотила тьма, я услышал его голос:

– Вы будете проанализированы.

И если бы вам кто-то сказал, что вы будете "проанализированы", вы бы вряд ли испугались. Согласитесь, звучит довольно безобидно. Я тоже не испугался. Тогда. До того момента, как понял, что это на самом деле значит.

Теперь я бы поседел от одного этого слова. Потому что первое, что я помню, – это холод. Жуткий, всё пронизывающий, словно кто-то вынул тебя из тёплого дома и швырнул в морозильник. Это было место, где тишина резала уши, а дыхание превращалось в облака пара, замерзающие прямо перед глазами.

Рядом со мной был ещё один человек. Мы оба дрожали, сидя на голом каменном полу, обнимая себя за плечи, чтобы хоть немного согреться. Его лицо было чужим, но в глазах читалось что-то знакомое: страх, отчаяние и странная решимость. Мы не знали друг друга, но в тот момент это не имело значения. Мы были там, в пустоте, вдвоём.

А потом заговорила система. Тот же ровный, безэмоциональный голос, который был со мной всё это время.

– Добро пожаловать в тестовую зону. Цель: выживание. Ресурсы ограничены. Слушайте задания. Решение задач открывает доступ к еде.

Задачи. Викторины. Загадки. Тогда это казалось почти смешным. Как викторина может стать вопросом жизни и смерти?

Первая задача была простой. "Назовите пять элементов таблицы Менделеева, используемых в производстве электроники". Я открыл рот, чтобы ответить, но он, мой сосед, оказался быстрее.

– Кремний, медь, литий, золото, алюминий!

Голос системы подтвердил правильный ответ, и прямо перед ним материализовался маленький контейнер с едой. Я видел, как он вскрыл его и начал жадно есть что-то вроде плотного хлебного батончика. Это выглядело так, словно он не ел неделю.

А я сидел, глядя, как он ест, и чувствовал, как внутри меня разгорается злость. И голод.

Следующие задачи были сложнее. С каждым разом я понимал, что система не просто проверяет наши знания или навыки. Она наслаивала стресс, заставляя мозг работать в условиях абсолютного напряжения. Я несколько раз пытался ответить, но он был быстрее. Каждый раз.

К четвёртому заданию я уже начал чувствовать отчаяние. Голод разрывал меня изнутри. Холод становился сильнее, как будто система подстраивала среду, чтобы сделать нас ещё более уязвимыми.

А потом голос добавил новый слой.

– В случае неудачи вы можете использовать альтернативный ресурс.

Я посмотрел на него. Он посмотрел на меня. Мы оба поняли, что это значит.

Система создавала условия, в которых самый простой выбор – это предательство. Это была проверка не только на интеллект, но и на человечность. И с каждым часом человечность умирала.

К пятому заданию я уже был готов ударить его. Только чтобы съесть. Только чтобы выжить. Но вместо этого я посмотрел на свои руки. Они дрожали, но не от холода. Я видел, как пальцы сжимаются в кулаки. Не потому, что я хотел сдаться. А потому, что я хотел доказать что-то… системе. Себе. Ему.

– И они говорят о цивилизованном обществе? – пробормотал я вслух.

Мой голос эхом разнёсся по пустоте. Он поднял взгляд. На его лице уже не было страха. Только пустота. И тогда я понял: система сломала его.

А теперь она пыталась сломать меня.

Седьмой день. Счёт времени стал абстракцией. Мы не спали, почти не двигались, экономя остатки сил, но голод был неумолим. Он сжимал мой желудок так, словно кто-то завязывал его на узел, а слабость стягивала тело ледяным покрывалом. Каждый вдох был похож на работу, каждый шаг казался подвигом.

И вот, система объявила новое задание.

– Испытание на баланс. Цель: преодолеть расстояние по бревну и добраться до конца первым. Победитель получает еду.

Я взглянул на своего соперника. Его лицо было бледным, а движения – замедленными, но в глазах горел огонь. Мы оба знали: либо он, либо я. И в этот раз я решил, что не отдам свою долю.

Мы стояли перед бревном. Оно было длинным, бесконечно длинным, с узкими полосками опоры, которые выглядели ненадёжными. Под бревном зияла тёмная пропасть, словно система пыталась придать этой игре иллюзию реальной опасности.

– Готовы, – произнёс голос системы, – начать.

Я сделал первый шаг. Медленно, обдуманно. Бревно качалось под ногами, но я выровнял дыхание и сосредоточился. Каждый шаг был продуман, как шахматный ход. Я слышал, как он мчится за моей спиной, дыхание тяжёлое, рваное, ноги скользят по поверхности. Бежать по бревну – казалось разумным, но рискованным решением. Одна ошибка – и всё кончено.

Он обогнал меня. На несколько шагов. Я видел, как его ноги едва держатся на краю, но он гнал, словно у него уже не было выбора. И это стало его ошибкой. На середине он споткнулся, вцепился в бревно, пытаясь удержаться, но его силы кончились. Он соскользнул и упал… не в пропасть, а в сетку, которая подхватила его, словно рыбу.

– Исключён из испытания, – произнесла система. – Продолжайте.

Я остался один. Мои ноги ныли от напряжения, но я шёл. Медленно, шаг за шагом. Бревно раскачивалось, но я нашёл ритм. Я знал, что нужно дышать ровно, что каждое движение должно быть точным. Не торопиться. И вот я сделал последний шаг, ступив на твердь.

Голос системы прозвучал как эхо в пустоте.

– Вы победили. Вознаграждение предоставлено.

Передо мной появился контейнер. Внутри был тот самый хлебный батончик и ещё что-то вроде порошкового напитка. Я схватил его, жадно откусил, но… что-то было не так. Еда казалась ужасно плотной, почти не съедобной. Мой желудок, сжатый от голода, не мог принять её. Я почувствовал резкую боль и остановился. Половина батончика осталась в руке, а остальная часть осталась недоеденной.

Я обернулся. Он сидел неподалёку, обхватив голову руками. Ему не хватило сил даже подняться.

И тут я понял, что еда, сколько бы её ни было, не заменит другого.

Я встал, пошёл к нему и протянул батончик.

– Держи, – сказал я, хрипло, голосом, который сам себя не узнал.

Он посмотрел на меня. Долго. Я видел в его глазах недоверие, потом удивление, а потом что-то ещё. Он взял еду, и в этот момент я почувствовал не голод, а что-то другое. Тёплое. Настоящее.

– Спасибо, – сказал он тихо.

И в этот момент я впервые за все эти дни подумал, что, может быть, даже здесь, даже в этом аду, я всё ещё человек.

Да, вот так прошли семь суток. Но на восьмой день я понял, что это симуляция. Не потому, что я вдруг заметил фальшь в окружении или потому, что голос системы проговорился. Нет. Всё было куда проще. Я почувствовал… стабильность.

Вы можете подумать, что это хорошее чувство. В обычной жизни – возможно. Но здесь, в этом "аду", это была самая большая подсказка. Страх, холод, голод, эти бесконечные испытания – всё это повторялось с пугающей точностью. Каждый мой шаг, каждый жест встречал одно и то же: систему, которая словно знала меня лучше, чем я сам.

И вот, на восьмой день, когда мои нервы были натянуты до предела, я понял: она действительно знает меня. Она читает меня.

Я сел на холодный каменный пол и задумался. Что же это за место? Испытание? Кара? Или, может быть, эксперимент? Неправильно было бы назвать его "реальным". Здесь не было жизни, не было ничего, кроме голода и задач, которые подталкивали нас предавать друг друга. Но вместе с этим я чувствовал, что каждая деталь была слишком… продуманной. Как будто кто-то скрупулёзно выстраивал сценарий, ожидая моей реакции.