– Петенька, – пискнула она оттуда. – Проверь деньги.
– В отделении проверим.
– А вдруг он скинул их вниз? Сообщнику.
– Сообщнику? – Петя задумался. (Интересно, кто он ей: брат или муж?) – Ничего, он раскроет нам всю шайку.
– А если не раскроет?
– Не таких раскалывали.
Их разговор нравился мне всё меньше и меньше. «Задержан при попытке ограбления»,– так это будет звучать. Верный срок. Что подумает обо мне Оленька? И в такой день!
– А ну заходи в комнату! – скомандовал сержант. – И не вздумай рыпаться. Пристрелю как собаку.
Медленно, стараясь не делать резких движений, я вошёл в комнату.
– Стой!
Я остановился.
Сержант вновь задумчиво уставился на меня.
Что у него в голове? О чём можно так усиленно думать? Ситуация, согласен, неординарная и, если бы это касалось не меня, я бы даже сказал анекдотическая, но не первый же день живёт он на белом свете? Тем более, работает в такой конторе. Неужели не понимает, что я не из «братков»?
Пожалуй, что и понимает. То-то он так вяло командует. Нет в нём требуемого куража. «Не верю!» – отозвался бы наш режиссёр об его игре.
Но за кого он тогда принимает меня? Нетрудно догадаться. Слишком смазлива его супруга. За такой глаз да глаз… В том, что они муж и жена, я уже не сомневался.
Не помочь ли ему? Подыграть маленько. То, что он не застрелит меня, – это однозначно. Слишком много думает, для того чтобы действовать. В худшем случае, схлопочу по морде. Всё лучше, чем таскаться по судам и доказывать, что ты не верблюд.
Когда сержант отпихивал полуголую жёнушку, я заметил на тыльной стороне кисти его левой руки полустёртую татуировку: «Петя + Люся = любовь». Будем надеяться, что эта стерва и есть та самая Люся.
– Товарищ сержант, – произнёс я, – разрешите сказать пару слов вашей супруге?
– Валяй, – усмехнулся Пётр.
Всё-таки жена! Пойдём дальше.
Я повернулся к Петиной жене.
– Люся, – с ласковой укоризной сказал я, – как тебе не стыдно? Зачем морочишь человеку голову?
– Это я морочу? – удивлённо выдохнула Люся.
– Зачем наговариваешь на меня? Обзываешь вором.
– А кто ты есть?
– Тебе прекрасно известно: кто я и почему оказался здесь.
– На что ты намекаешь? – испуганно округлив глаза, прошептала Люся. – Петя! – заорала она. – Что он несёт? Или, – она упёрлась подозрительным взглядом в статую мужа, – это ты всё подстроил! Сознавайся, ты? Он твой приятель, да? – Люся горько вздохнула. – Зачем тебе понадобилось ломать комедию? Если надумал избавиться от меня, скажи об этом честно и благородно. Я сама уйду. Ничего твоего мне не надо. Найдутся добрые люди, такой примут.
– Сама ты ломаешь комедию! – истерично взорвался Петя, запихивая пистолет в кобуру и надвигаясь на свою половину. – Это каких добрых людей ты имеешь в виду? Не его ли? – Он кивнул в мою сторону. – Не хватает смелости сознаться, что он твой любовник? За лоха держишь? Думаешь, не смогу отличить любовника от вора?
– Что ты городишь? Совсем спятил. Я вижу его впервые в жизни.
– Да не бойся ты, – перекосился Петя. Он, наконец, убрал пистолет. – Не трону я вас. Я ещё не сошёл с ума, чтобы из-за всякого г… лезть за решётку. Продолжайте заниматься тем, от чего я оторвал вас. Извините за беспокойство.
Он шутовски раскланялся, крутанулся на каблуках и направился к выходу.
– Только не надо врать! – выкрикнул Петя, останавливаясь у двери и поворачиваясь лицом к изменнице.
– Я не вру! – всхлипнула Люся. – Я действительно вижу его впервые в жизни.
– Да-а? – язвительно процедил Петя, приближаясь к жене. – А откуда он знает твоё имя?
– Ума не приложу, – недоумённо всплеснула руками Люся. – Ей богу, понятия не имею.
– Хоть бога оставь в покое! Совсем завралась. Ни стыда, ни совести.
– Это у тебя нет ни грамма совести. Припёрся среди ночи с каким-то мужиком и обвиняешь меня бог знает в чём. Ещё бы ему не знать моего имени, когда ты сам его и назвал. Одного не пойму: зачем тебе это нужно? Не думала я, что ты такой… мент поганый.
– Ах ты…
И пошло, и поехало. Их ссора приобрела сугубо личный оттенок. Про меня забыли. Я мог свободно выйти из комнаты. И даже вчистую ограбить её.
Но я не сделал этого. И вовсе не любопытство удерживало меня возле них. Мне было стыдно.
Что я натворил.
В их квартире, точнее, на лоджии спасся я от верной гибели. И так отблагодарил…
Я громко кашлянул.
Никакого эффекта.
Я кашлянул так громко, как только смог.
Тот же результат.
Выяснение отношений достигло апогея. Они просто оскорбляли друг друга, не затрудняясь выбором выражений… Неужели мы с Оленькой когда-нибудь доживём до подобного? Бр-р.
Я схватил Петю за плечи и, что есть сил, тряханул. Он вырвался из моих рук, его глаза недоумённо расширились.
– Ты кто такой?
– Именно это я и хочу объяснить. Сядь, пожалуйста, и, ради бога, замолчите.