Шмордонские тайны

– Вы издеваетесь? – спросил Батон.

– Нет, шучу, – сказал Шмор, вставая. – А почему о необходимости отъезда Джема не известили меня?

– Уже известили.

– Кто?

– Я.

– Когда?

– Только что.

– И когда Джем отбывает? – челюсти Шмора недовольно сжались.

– Уже отбыл, – сообщил Батон. – Он улетел в посольском джабле.

– Без разрешения на взлет?

Батон молча пожал плечами.

Шмор, раздраженно хлопнув рукой по столу, принялся молча расхаживать по кабинету. Батон скучающим взглядом сопровождал императора. Наконец, находившись, Шмор остановился, обернулся и спросил:

– Господин Батон, а что вам известно о Черной туманности, находящейся сразу за Джаппурией?

– Там обычная космическая свалка, – ответил Батон, удивившись такому вопросу. – Зачем она вам понадобилась, ваше величество?

– И больше о ней ничего не известно? – проигнорировал последний вопрос Шмор.

– Да так, сказки всякие, – махнул рукой Батон. – Есть предание, что туда сбежали пуцлики после проигранной ими последней войны. Будто Дважды Грохнутый Бог спас их от истребления, подогнав к Потенции огромный Ковчег. Но никто из джаппурцев давно не верит в этот бред. Лишь фиолетовый свистон отец Эндульген на сочинских пляжах грозит, что за грехи людские Бог скоро пришлет Ковчег с пуцликами обратно и тогда, мол, мы все попляшем…

– Ладно, – сказал император. – Я вас не задерживаю. Позовите Вискерса.

Батон, поклонившись, удалился.

– Вискерс, – обратился Шмор к возникшему на пороге секретарю. – Напишите приказ (я его потом подпишу) о том, что начальник космопорта с сегодняшнего дня назначается на должность швейцара в дверях офицерской столовой Дыры.

– Простите, ваше величество, но разве офицерам нужен швейцар? Ведь они открывают двери сапогами. Да и вряд ли такая должность есть в штате базы.

– Если нет – введите. Этим же приказом! И дайте команду зачитать мое распоряжение всем работникам космопортов империи. А бывшего начальника сегодня же отправьте в Дыру к новому месту работы дежурным челноком. Несчастные офицеры находятся – бес знает где. Увидев швейцара в дверях столовой, они поймут, что император заботится о них. В груди у офицеров сразу же потеплеет от моей заботы, а двери пускай открывают, чем хотят. Хоть вместе со швейцаром!

– Будет сделано! – отрапортовал Вискерс и вышел из кабинета.

– Ковчег с пуцликами? – задумчиво спросил сам себя император. – Интересно…

Он подошел к окну, выходившему на Центральную площадь Шморы, и взглянул на памятник Шмору Великому. Из зарешеченного окошка стальной бомбы привычно торчала борода отца Инквизита. Под окошком стояла небольшая толпа оборванцев. Нищие, задрав свои головы вверх, с благоговением рассматривали торчавшую бороду и молились хором, нестройно гудя.

– Эта борода портит весь вид дворцового ансамбля, – сказал император вслух. – Надо будет смазать решетку гуталином. А еще лучше – клеем!

ДЫРА

Отжиму снился кошмарный сон. Атташе лежал в гробу, наглухо забитом гвоздями. Воздуха становилось меньше и меньше. Грудь давило углекислым газом и легкие с хрипом поглощали остатки кислорода. В гробу жутко воняло немытой козлятиной. До смерти оставалось всего несколько томительных минут.

Отжим открыл глаза и понял, что это не сон! Вокруг было темно, а ноги касались чего-то твердого и безжизненного. Шевельнув рукой, атташе уперся локтем в преграду. Он надавил сильнее, преграда слегка поддалась, но вдруг спружинила и вернула локоть на прежнее место. «Гробовая доска», – шевельнулась мысль в голове у Отжима. И на смену мысли тут же пришла паника!

Атташе, сделав глубокий вдох, собрал в кулак остатки воли и с воплем совершил предсмертное усилие. Он уперся локтями в то, на чем лежал, оттолкнулся и послал свою голову вверх. Раздался треск, и из глаз несчастного Отжима посыпались искры. Голова его упала на прежнее место, но зато вернулось зрение.

– Что такое? – раздался откуда-то сверху недовольный голос. – Дыротрясение?

Глазам Отжима представилась дощатая панель, нависающая над ним. Только к крышке гроба она не имела никакого отношения, поскольку являлась тыльной поверхностью столешницы. Повертев головой, атташе обнаружил вокруг себя четыре деревянные ножки, скрепленные для прочности досками. Поджав подбородок, Отжим увидел на своей груди лохматую козлиную папаху, от которой смердело какой-то гадостью. Именно этот головной убор ранее лежал на лице и закрывал ему видимость.

Атташе отбросил папаху в сторону, и его взгляду представились чьи-то ноги, обутые в грязные армейские ботинки. Они свисали со стола и казались совершенно естественной вещью, как будто именно в таком положении существовали всегда. Отжим догадался, что на столе расположился лорд Хлебазл и ноги в ботинках принадлежат министру. А что же тогда сам атташе делает под столом? Ответ прост – отдыхает…

– Кхе! – кашлянул сверху Хлебазл. – Поспали? Пора приниматься за учебу.

Ноги в ботинках спустились на пол, и в поле зрения Отжима появился их хозяин. Был он небритым, опухшим и смотрел на мир недобрыми похмельными глазами. Стукнув по столу рукой, Хлебазл сказал:

– Эй, Отжим, вставайте! Тут вам не Джаппурия, где вы привыкли прохлаждаться. У нас в Шмордоне все по-военному четко.

Атташе, кряхтя, вылез из-под стола и пошамкал пересохшим ртом.

– Что, сушняк? – догадался Хлебазл и тут же рявкнул в сторону входной двери: – Скотс!

В каморку зашел денщик лорда.

– Доброе утро, ваша светлость, – пожелал Скотс.

– Какое оно доброе, если похмелиться нечем? – ответил Хлебазл. – У нас глотки пересохли!

– Этот мерзавец каптенармус, который гонит помидоровку, больше не наливает в долг, – сообщил денщик. – Могу принести воды.

– Сам пей эту гадость! – возмутился лорд. – Сейчас…

Он подошел к сейфу, открыл его ключом и залез внутрь по самые плечи. Отжим, глядя на тощий зад министра, вспомнил, что у него тоже нет денег. За месяц, проведенный в каморке под лестницей, они с Хлебазлом успели пропить не только комендантское жалованье лорда, но и имевшиеся у атташе бабосы. Точнее – в первую очередь бабосы Отжима, так как последний не хотел пить помидоровку и сначала покупал хорошие напитки в баре офицерского клуба. Потом бабосы закончились, и Отжим попытался расплатиться тагриками, но бармен, посчитав джаппурскую валюту фантиками, больно избил атташе табуретом.

Вообще-то Отжим не собирался пить, но Хлебазл наотрез отказался обучать атташе премудростям своей профессии без алкогольных возлияний, и последнему пришлось подчиниться обстоятельствам. В результате – обучение проходило медленно, а спиртные напитки поглощались со скоростью несущейся под откос электрички, из-за чего запас золотых бабосов у Отжима быстро иссяк. Впрочем, к последнему обстоятельству приложили свои усилия еще и шлюхи мадам Блямсы.

Хлебазл, порывшись в сейфе, вылез оттуда с золотой запонкой, в которую был вставлен крупный сапфир. Он протянул запонку Скотсу и приказал тому:

– Отнеси это каптенармусу. Только не забудь ему сказать, что цену ее я знаю не хуже его самого. Пусть вычтет долг и на оставшееся даст помидоровки. Да! Как вернешься, убери комнату. Одна нога там – другая здесь. Живо! А то мы помрем от жажды.

Скотс убежал.

– Надо будет тряхнуть этого каптенармуса, – проворчал Хлебазл, усаживаясь на диван. – Развел, понимаешь, незаконную торговлю на военной базе, да еще и налогов никаких не платит, сволочь…

– Господин Министр, – обратился к лорду Отжим, садясь на стул. – Когда мы начнем ловить шпионов?

– Какой вы прыткий! – усмехнулся лорд. – Сначала нужно освоить теорию.