Вечный двигатель

– А теперь?

Галя оправила кофту, беззаботно уронила:

– Да нормально! – Сделала мечтательный взгляд, едва ли не ласково объяснила: – Бывает, конечно. Ночью вдруг заскулит, как волчонок. Думаешь, во сне? Нет, глаза открыты. Спросишь, что? – еще хуже, скулит. А промолчишь – перестанет. – Заключила тихо и быстро: – Ну и… осунулся – чахнет.

Вечером того же дня Вадим нервно ходил по комнате у себя дома, взвинчено передавал Ирине (та, прижав к щекам руки, внимала):

– Он, когда явился, так мне обрадовался! А я в себя прийти не могу – Костя, такое! – Вадим остановился, удивленно жал плечи. – Вообще-то ведет себя совершенно нормально – другой расскажи, я бы не поверил… Но действительно, похудел страшно.

Ирина предположила:

– Может, что-то по наследству передалось? Это, я слышала, бывает.

Вадим растерянно вздернул губы:

– Мне он ничего такого не рассказывал.

Оба удрученно собирались ко сну. Вдруг Ирина замерла, напряженное воспоминание передавало лицо. Полно повернулась к Вадиму, глаза были широко открыты, она – взволнована:

– Послушай-ка! А ведь было дело, странно повел себя раз Костя… Почти год назад, ты только уехал, зашли они с Галкой – уж и не помню по какому поводу. Ну, сидим, чай пьем. А накануне фильм давали – испанский… м-м… как же название?.. Нет, не помню. В общем, там отец, чтоб спасти себя, намеренно топит сына. А потом не вынес – покончил с собой… Пообсуждали с Галкой, и тут дернуло меня – кино, дескать, но и в жизни не слабо бывает. И к Косте, мне Вадик рассказывал про твоего приятеля в Кыштыме. Тоже, мол, история. Так вот ты знаешь, Костя так странно отреагировал – мне показалось, что он испугался. Точно! Он и чай не допил, утащил Галку.

Вадим молча таращился в Ирину. Та осела на стул.

– Вадь! Да не про себя ли он рассказывал?

Весна окончательно разъярилась – налились листья, сирень умащивала глаз, сверкали голыми ногами женщины. К обочине тротуара подъехало авто, из него вышел Костя. Да, он худ, как-то изможден, что особенно просматривается во взгляде. Обошел машину и смотрел на колесо – оно было спущено.

– Твою мать! – сердито рассудил Костя.

Взял ключ, открыл багажник, зло хлопнул себя по бокам, восклицая:

– Ну в гробину же так – и запаски нет!

Установив машину на домкрат, Костя взялся бортовать проткнутое колесо. Изрядно покорячившись и управившись, пустился накачивать. Наконец тронулся. Вдруг где-то под сердцем, в пустоте, словно вспыхнула дородная спичка, острое пламя коснулось тканей и, уцепившись за них, резво побежало, точно круг по воде. Скоро полыхала вся грудь. Голова прянула, скорчилось от боли лицо, рука комкала рубашку. В сомкнутые до узкой щели глаза пробивался мучительный и испуганный взгляд. Костя с перекошенным лицом остановил автомобиль, тер область сердца…

Перед тем как войти в палату Вадим выправился, разгладил физиономию, внес задорное в глаза. Комната была на четыре персоны, подле окна в одежде поверх одеяла лежал Костя. Он находился на боку, от окна отвернулся – руки были зажаты между колен, угрюмо вперился в точку. Увидев Вадима, оживился, сел. Вадим, кладя на тумбочку принесенное, сходу оправдывался:

– Только сегодня пустили. Рассказывай, как все случилось?

– Верно, я в реанимации лежал. А чего рассказывать – инфаркт.

– Рановато вроде, – осторожно посомневался Вадим.

– Лучше рано, чем никогда, – пытался бодриться Костя. И отрешенно: – Впрочем, в самый раз. Давай-ка ты что-нибудь поведай!

– Слушай, мне тут идейка подвалила – мы с тобой агрегат один спроворим…

Когда Вадим шел по коридору, выйдя из палаты, его окликнул врач:

– Молодой человек! Вас можно на минуту?

Стоя напротив, врач советовал:

– Понимаете, микроинфаркт, разумеется, есть. Рубчик невеликий, всякое такое… Но у меня создалось впечатление, что здесь больше психического – я уж его жене говорил. Что-то с вашим товарищем не то. Участие, я убежден, вот лучшее лекарство.

Очередное посещение. Вадим расположился на табурете подле Кости. Тот полусидел на кровати, откинувшись на подушку, поднятую на спинку – вид его был неважный… В комнате они остались вдвоем – остальные больные, как видно, принимали променад. Вадим, несколько взволнованно достал несколько листков, говорил комкано:

– Я тебе обещал показать. Там, за границей накропал. Ирка даже не знает… Вот, к примеру – называется «О женщине». – Легко откашлялся, начал читать стихи.

Вадим закончил, установилась вопросительная тишина. Костя хоть и вяловато, но с душой мирволил:

– Неплохо! Я, конечно, не разбираюсь, но поэзия есть… – Костя отвел глаза от Вадима, смотрел далеко. После паузы произнес глуховато, нехотя: – Ты вот что, Вадька… потом обо мне напиши.

Вадим убирал листок, видно, что он находился все еще под впечатлением от действа; вдруг его прокалило, он взбросил взгляд на Костю. Вырвалось:

– Когда потом?

На лице Кости образовалась виноватая улыбка, глаза не попадали на Вадика, голос получился не выверенный:

– Ну… потом.

Вадим, плотно сомкнув губы – обострился нос – неотрывно и смятенно смотрел в Костю.

Дома, нервозно вышагивая туда-сюда, запальчиво доказывал Ирине:

– Он сдался! С ним – что-то! Знаешь, какую ахинею нес? Ты, говорит, потом обо мне… – Стушевался, замолк (стеснялся, надо полагать, рассекречивать поползновения).

Ирина заполошно бросила руки на грудь, сугубо по-женски бухнула:

– Точно, Вадик! – та история с младенцами!

– Тыт! – отмахиваясь в возмущении, коротко выкрикнул Вадим. – Прекрати ты! – Успокоился, сник. Тут же взбодрился мыслью, лицо выражало одержимость. – Елки-моталки, чем черт не шутит! Попробую-ка я.

Вадим и Костя находились в больничной палате в знакомых позициях.

– Я тебе раньше о ней не рассказывал, потому что в эти штуки не верю, – толковал Вадим. – Только у нас в роду с этой саблей такие предания связаны – куда бежать! У деда Алексея она лежит… Суть вот в чем. На ней есть надпись (Вадим подал Косте бумажку). Но она – видишь? – полустертая и… заковыристая – там, допустим, и латинские слова присутствуют. Ни черта, в общем, не понять. А дело такое – по преданию, тут записаны слова то ли заповеди, то ли хрен его знает. И если это с чем-то совпадет, то что-то произойдет. – Вадим улыбнулся. – Я так думаю, лазейка в рай отворится… – Вадим посерьезнел. – Понимаешь, дед безоговорочно в это верит. Он давно хотел к грамотным людям обратиться, все руки не доходили. Короче, ты на шарады ловок, так что работай. Хочется дедулю потешить.

Уже в ходе монолога Вадима Костя начал внимательно рассматривать листок, после окончания бормотал:

– Владе… ну тут либо владеть, либо владеющий… Черт, практически ни одного полного слова. Ве-ный, верный? Вечный, однозначно, – Костя устроился поудобней – нет сомнения, в нем зажегся интерес. Бегая глазами по бумажке, бормотал нечто бессвязное. Проворчал, повернувшись к другу: – Тут надо точно знать, сколько букв пропущено. Ты расстояние пропусков соблюдал? – Обратно уперев взгляд в начертанное, бормотал.

Вадим пояснял:

– Понимаешь, там две надписи: с одной стороны шашки на латинском, и здесь вообще ничего не разобрать. Только одно слово более менее прочитывается – Орфиреус что ли. Надпись по-русски – с другой. Впрочем, и там есть латинские буквы. – Тыкал в бумагу пальцем.

Костя решительно отвел написанное от глаз, приказным тоном сказал:

– В общем, нужно увидеть саму саблю.