Гардемарины

– Вот, еще, мужик называется! – пропела Оксана.

– Правильно, Леша, не кури! Я тоже брошу! – ответила Наташа и вызывающе посмотрел на Оксану.

Та в ответ только усмехнулась.

Савелий и Алексей сняли бушлаты, повесили их на вешалку. Сняли ботинки и в одних носках прошли в большую комнату. Там по команде Савелия они уселись в кресла, стоявшие у журнального столика. Леша порывался пойти помочь женщинам, но Савелий взял его за рукав и тихо сказал:

– Не мельтеши, Лешка! Они сами прекрасно справятся и без нас, и накормят нас тем, что мы не дополучаем в своей системе и, возможно, никогда не видели. Юбилей у них. Понимаешь? Праздник большой. Тридцать лет. Тебе сколько?

– Семнадцать. Я после десятого класса.

Мичман присвистнул, усмехнулся, повёл головой, но ничего не сказал.

Стол, действительно, оказался накрытым очень быстро и ломился от изысканной пищи и спиртного. Бутерброды с красной и черной икрой, красная рыба, свежие и маринованные огурчики, маленькие помидорчики, дымящаяся вареная картошка, посыпанная укропом и петрушкой, куски жареного мяса, украшали стол.

– Как в хорошем ресторане! – хихикнул мичман Савелий.

– Лучше, чем в ресторане! – ответила Оксана и, наклонившись, стала целовать Савелия в губы.

– Так, тут уже целуются! – возвестила вошедшая с кухни Наташа, – а мы чего теряемся?

Она наклонилась над сидящим в кресле Алексеем и стала его целовать его в губы, а потом села ему на колени.

– Пообжимай меня посильнее, дружок, чтобы я почувствовала настоящую мужскую руку!

И она, взяв руку Алексея, положила себе на грудь. Он почувствовал себя каким-то раздавленным, но сопротивляться уже не мог, как бы проваливался в нее, ее мягкость и упругость. Падая в бездну, почувствовал, что Наташа переложила его руку себе на колено, и сама стала двигать ее выше и выше.

Внезапно Савелий громко спросил:

– А, может, мы сразу пойдем по комнатам? Или будем заниматься любовью на глазах друг у друга?

– Я согласна! – закричала Оксана. – Мне стыдиться нечего. Но здесь всего один диван. Поместимся?

– Чур я буду пока на руках у Алексея! – провозгласила Наталья, – разливайте шампанское и выпьем перед хорошей любовью!

– Правильно, давайте сначала выпьем лучше еще коньяка, а потом все же разбежимся по комнатам и займемся там любовью! А когда соберемся здесь, то продолжим наш банкет! – предложила Оксана.

Они выпили по хорошему фужеру коньяка. Потом Оксана и мичман Савелий ушли в маленькую комнату, а Наталья увлекла Алексея на диван, срывая по пути с него уже расстёгнутые ей брюки, форменку.

– Сейчас я тебя буду насиловать! – пообещала она, заваливая его на диван.

Дальше он действовал, как сомнамбула, ничего не понимая и не соображая. Он ничего не понимал, что с ним происходит.

Через какое-то время в комнату вернулись довольные и полураздетые Оксана и мичман Савелий. Оксана была в короткой ночной рубашке, а Савелий был в одних синих больших трусах.

– Продолжаем банкет в честь нашей любимой Наташеньки! – провозгласила Оксана, наполняя бокалы шампанским.

Алексей еле успел натянуть на себя брюки. Ему было неудобно перед женщинами в трусах. Наталья была теперь какой-то очень задумчивой, видимо, о чем-то думая.

– Ну, как мальчик? – спросила с улыбкой Оксана.

Наталья усмехнулась и ответила:

– Даже очень ничего!

Потом Наталья ушла с Оксаной покурить на кухню, и они о чем-то там горячо спорили и даже ругались.

– Как тебе Наташа? – спросил мичман Савелий, поедая бутерброд с черной икрой и запивая его шампанским.

– Что как? – спросил Алексей, – извините, товарищ мичман, я был первый раз с женщиной. Я не понял.

– Можешь называть меня просто Савелий или Сава, – разрешил мичман, – выпьем?

Они чокнулись и выпили еще по фужеру коньяка.

Женщины в это время по очереди сбегали в душ. Помылись.

А потом Алексей провалился в какой-то туман. Он понимал, что с ним что-то происходило, но что, он не запомнил и даже не понимал. Комната качалась, стены сходились и расходились. Он даже не понял, как очутился в маленькой комнате один.

Засыпая в маленькой комнате на кровати, он сквозь сон слышал далекий разговор женщин:

– Заездила мальчика! Отрубился. А Савелий сказал, что ему еще семнадцать лет. Совращаешь несовершеннолетнего!

– И что? Он на меня побежит жаловаться?

– Не думаю.

– Он мне еще спасибо скажет. Кто его всему так научит?

Голова Леши сильно кружилась, и он снова отрубился. Потерялся и ничего уже не соображал.

Утром проснулся от того, что к нему прижалась горячая женщина и громко храпела.

Он посмотрел на нее и подумал: «Что же я делаю?» И чуть не заплакал.

Хотелось в туалет и пить. В горле все пересохло. Он перелез через Наталью и на цепочках прошел в туалет. В большой комнате на диване спали, обнявшись Оксана и Савелий. Пахло каким-то спертым и непривычным запахом. Зашел в туалет.

Потом прошел на кухню и, прижавшись к крану, жадно попил холодную воду. Его чуть не вырвало. А потом неожиданно для самого себя стал мыть не помытую с ночи посуду.

Пить все-равно хотелось. И он увидел в углу под столом трехлитровую банку с маринованными огурчиками. Он снял крышку и, припав к банке, жадно попил рассол. Стало легче.

– Молочка бы – подумал он.

Когда он домыл посуду, то в постель к Наталье возвращаться уже не хотел. Он сидел на кухне и, закрыв глаза, думал. Периодически он прикладывался к банке с огурчиками. То пил рассол, то ел огурчики. Немного успокоился. Вспомнил Дашу.

– Она не такая. Она неземная. Хотя … а кто его знает?

Внезапно на кухню с сигаретой в зубах, в одной ночной рубашке, зашла заспанная, зевая Оксана.