Асмодей нашего времени

– Сказалъ бы, да боюсь.

– Не ст?сняйтесь.

– Вы похорош?ли – да: но ваша красота стала возмутительна; вы развились, но въ этомъ развитiи я вижу насилiе вашей прекрасной натур?, вы… но довольно, боюсь впасть въ поучительный тонъ.

– Н?тъ, продолжайте, мн? очень прiятно. Пустовцевъ говорилъ, что у васъ прекрасный даръ сказывать пропов?ди.

– А, – онъ такъ хорошо меня знаетъ?

– Умный челов?къ можетъ хорошо знать всякаго.

– А мн? кажется, умный челов?къ долженъ прежде всего знать хорошо самаго себя.

– Ну, вотъ вы ужь и разсердились!

– Виноватъ, сказалъ Софьинъ, горько улыбнувшись. Я точно впадаю въ ребячество.

– Это ничего; я сама иногда тоже люблю поребячиться, особенно когда разболтаюсь съ Пустовцевымъ.

– Позвольте узнать, вс?мъ ли такъ часто твердите вы о Пустовцев?, какъ мн??

– Н?тъ, не вс?мъ.

– Почемужь именно я удостоился такой чести?

– Потому что, еслибъ я сама не заговорила о Пустовцев?, то вы и безъ меня начали бъ об? немъ р?чь.

– Вы такъ думаете? сказалъ зард?вшись Софьинъ.

– Не только думаю, а ув?рена.

– Ув?рены? Почему же?

– Это мой секретъ.

– Только, в?рно, изв?стный не вамъ однимъ.

– Почему знать? Можетъ быть, и д?йствительно не мн? одной.

Такой отчаянный вызовъ на перестр?лку колкостями окончательно сбилъ съ толку Софьина. онъ ясно вид?лъ, что появленiе его въ дом? Неб?ды было заран?е предсказано, что р?чи его предугаданы, и все разсчитано и предусмотр?но. Кто-то постарался покрыть юное сердце корою безстыдства…

Грустное явленiе! Но оно бываетъ сплошь да рядомъ. Слабо сердце челов?ческое: но всего слаб?й оно у юной пришелицы св?та. Это воскъ, изъ котораго опытная рука можетъ д?лать все, что угодно; умъ ея – это легкая бабочка, носимая в?тромъ, не смотря на видимую произвольность ея движенiй. Горе, горе тому, кто совратитъ съ пути праваго "единую отъ малыхъ сихъ!"

Софьинъ молчалъ, опустивъ голову. Marie небрежно играла кистью портьеры и улыбалась насм?шливо.

– Какiя вы странныя, Marie, сказала Соломонида Егоровна, выходя изъ боковыхъ дверей. Можно ли такъ оскорблять невинность?

– И красоту, прибавила Marie, засм?явшись.

– Вамъ это см?шно, сударыня?

– Какъ видите.

– Вы забываете, съ к?мъ говорите!

– Очень хорошо помню, – съ вами.

– А я вамъ кто?

– Вамъ это лучше знать.

– Кажется, я ваша мать?

– За ч?мъ же кажется? Разв? вы сомн?ваетесь?

– Я сов?товала бы вамъ выдти вонъ.

– Когда заблагоразсудится, выду.

Не желая быть свид?телемъ такой оригинальной, семейной сцены, Софьинъ поднялся.

– Позвольте, мусье Софьинъ, сказала Соломонида Егоровна, я васъ прошу присутствовать при опытахъ нын?шняго образованiя.

– А я просилъ бы васъ избавить меня отъ этого, сказалъ Софьинъ, не поднимая головы.

– Напрасно, подхватила Marie, напрасно; такихъ сценъ нигд? не удастся вамъ вид?ть!

Софьинъ взглянулъ на Marie, и не могъ не подивиться этому въ высшей степени противному выраженiю, какое приняло все еще прекрасное лицо ея. Marie улыбнулась, – но отъ такой улыбки становится холодно и мрачно на душ?.

– Жалуюсь вамъ, мусье Софьинъ, заговорила Соломонида Егоровна, уже не скрывая гн?ва; такiя сцены она повторяетъ со мной почти каждый день.

– Почемужь и не повторять, если он? вамъ нравятся? отв?чала Marie.

– Безсов?стная! вспыхнувъ, произнесла Соломонида Егоровна и вышла.

– Quelle bourgeoise! сказала всл?дъ ея Marie. – Ну, продолжала она посл? н?котораго молчанiя, насм?шливо глядя на Софьина, начинайтежь вашу пропов?дь. Тема превосходная: о повиновенiи д?тей родителямъ.

– Я вижу, Марья Онисимовна, что вы и безъ меня ужь наслушались пропов?дей, а мои опоздали.

– Ктожь вамъ виноватъ!

– А-а, Владимiръ Петровичъ! завопилъ Онисимъ Сергеевичъ, проходя залой и держа въ рукахъ большой свертокъ какихъ-то бумагъ. Слыхомъ слыхать, видомъ видать! Забыли, батюшка, совс?мъ забыли! В?дь чай ужь полгода, какъ вы были у насъ.

– Виноватъ, Онисимъ Сергеевичъ….

– Ну, это ваше темъ д?ло! А теперь что? Съ Машей, съ Машей? Поговорите, поговорите; молодецъ стала; хоть кого закрутить, забьетъ, завертитъ. А все Пустовцеву спасибо, – хорошiй челов?къ! А ужь какъ ловокъ, какъ ловокъ, фу ты пропасть! Какъ начнетъ, знаете, этакъ р?зать про разныя ученыя матерiи, такъ ротъ разинешь! Ино м?сто и самъ видишь, что оно какъ-то не такъ, не съ той, значитъ, стороны къ д?лу подходитъ, и этакъ хочешь ввернуть ему закорючку – куда теб?! Какъ поднимется, такъ только пыль столбомъ. Да все философiя в?дь, канальство! читали и мы Волтера съ стары годы, но такихъ вещей, какъ у Пустовцева, не начитывали. Страшно, знаете, съ перваго-то раза, ну, а посл?, какъ поразсудивъ этакъ, такъ и ничего, какъ будто оно такъ и сл?дуетъ. Да и Маша, я вамъ доложу, препонятливая головка. Эти женщины не въ прим?ръ быстр?е насъ.

Во время этого монолога Онисимъ Сергеевичъ стаскивалъ перчатки, приговаривая въ промежуткахъ: "вишь ты, собаки бъ тебя съ?ли, не слазитъ. Рука, значитъ, напот?ла."