В сердце Австралии. Роман

Нэнси обложила его всевозможными компрессами, стараясь держаться независимо, пока Роберт пристально рассматривал её ярко-очерченный профиль и сентиментально вздыхал. Она развязала одну из запасных форменных шапочек для неприкреплённой части, что подвязывалась вокруг головы и держалась сзади, была теперь частью одежды вместо накрахмаленных шапочек, в которых они работали на стажировке. Но мягкие кудри Нэнси выбивались и из-под неё.

– Ну, что же, – начал он, поддерживая повреждённую руку. – Кажется, всё в порядке.

– Хорошо, что кость не задета. Не напрягайте её, пока не спадёт опухоль.

– Думаете, больше ничего не надо? – и огромный человек стал похож на малыша, который готов отказаться от лишних процедур.

– Это очень болезненно, в следующий раз я наложу Вам новый холодный компресс. На будущей неделе дежурит Стэн, а она – специалист по вывихам.

– А Вы? – прошептал Роберт.

– Просто исполняю обязанности, Роберт, – тепло успокоила его Нэнси.

Он взял её руку свою неповреждённой правой рукой:

– Нэнси, у меня нет надежды? Я всё ещё думаю о Вас…

– Боюсь, что нет, Роберт…

– Вы увлечены тем молодым погонщиком, – заметил он, – Но прошло несколько месяцев. И я подумал, что у меня ещё есть шанс.

Нэнси снова погладила его руку:

– Простите, Роберт. Правда, простите.

И тут прониклась к нему симпатией. Этот человек не был таким ветреным, как Элдред, и по-настоящему любил её.

***

Нэнси подогрела немного антифлогистина в жестянке, разложила полученную кашицу на белой хлопковой повязке, отрезала и наложила на шею молодого Кена Кромби, сына Волта.

– Скажешь, когда будет горячо, – предупредила она, закрепляя повязку и коснувшись уголком его груди.

– О-ой!

– Ладно. Сделаю похолоднее. Горячее поможет твоей больной груди.

Стоял запах антисептика, а ткань, разрезаемая ножом, поддавалась как масло.

Миссис Бэйтс прибыла на повозке мужа, запряжённой хилой лошадёнкой, за своей малышкой. Ребёнок был обезвожен и страдал от дизентерии.

Опасаясь «летней диареи», от которой часто страдали дети, Нэнси проконсультировалась со Стэн, и они перенесли кроватку в погреб, где было прохладней. Там было полуподвальное окошко. Они завесили влажной тканью противоположную сторону, защищая малышку от возможного заражения.

Юный Кен пошёл на поправку, что было очевидно, и миссис Бэйтс находилась пока порознь со своим ребёнком (ей предложили вымыться, если она останется в общине со своим ребёнком), когда удаляющийся всадник пришедший со станции по направлению к озеру Эйр на полпути между железной дорогой и Уднатой и трассой на Бёрдсвилль.

В Матуринне жена станционного смотрителя находилась в отчаянном положении, так же занедужив в пути: её родовые схватки продолжались около двух дней, с каждым часом отнимая силы.

– Пройдено лишь около шести миль, – говорил молодой стокмен, приехавший на помощь, – Хозяин беспокоится, что вы не подоспеете на помощь к его жене.

– Если только шесть миль, почему он не доставил её в общину до родов? – заволновалась Стэн.

– Ну, знаете, не сразу. Поначалу всё было нормально. Стэн и Нэнси переглянулись. 

– Ехать верхом шесть миль? – не выдержала Нэнси, – Что-то не верится.

– Нет. Верблюжья упряжка? Надо попросить Роберта Макдональда, но дело срочное, а у него и своих забот хватает.

– К тому же Роберт и сам сейчас болен, и ему нельзя шевелить рукой.

Миссис Бейтс с интересом слушавшая их беседу вставила слово:

– Можете одолжить нашу повозку, – предложила она, – Берите, если справитесь. Транспорт для этой местности подходящий. А я пережду здесь…

– Я провезу вас по трассе, – порывисто сказал молодой человек, – Так что вы даже не почувствуете, как доберётесь к пойме озера Фром.

– Там есть вода?

– Сейчас нет. Надо взять с собой запас. На станции хороший колодец. В зелёной воде из скважин много соли и её нельзя пить.

– Ладно, – живо отрезала Стэн, – Нам лучше наскоро упаковать медикаменты, пока не поступили новые пациенты. Миссис Бэйтс и сама может присмотреть за своей дочкой в наше отсутствие. Значит так… Надо взять морфий, хлороформ, гиацинит гидробромида, и наверняка понадобятся щипцы и расширители. Но ситуация мне не нравится.

– Я возьму лошадь и запрягу коляску, – сказал молодой человек, которого звали Люком, – как только всё будет готово, поедем.

Когда констеблю Макдональду поведали о предстоящем путешествии, он расстроился:

– Хотелось бы сопровождать вас, – отозвался он, – Отсюда выезжать лучше как обычно, а то заблудитесь, да ещё по такой жаре. Обещайте, что при малейшей проблеме будете делать остановки и старайтесь не выходить без надобности, а то раньше времени израсходуете всю воду.

– До Матуринны нас будут сопровождать, а потом мы будем следовать привычной трассой, – пообещала Нэнси, – не беспокойтесь, Роберт.

– Как долго вы задержитесь?

– Трудно сказать, – вступила Стэн, – если начнётся жар или лихорадка, можем задержаться и дольше.

– Если вас не будет больше десяти дней, я организую поиски. Пополнить запас воды можно на буровой у озера Летти, так что можете быть спокойны. Но не вздумайте её пить, она солёная.

– Мы запомним.

Они выехали рано утром, день обещал быть жарким.

Нэнси правила лёгкой двуколкой, крепко сжимая вожжи в нежных руках.

Дома она частенько просила у матери разрешения везти повозку.

Молодой человек ехал верхом впереди, то и дела поджидая их и поглядывая в их сторону из-за песчаных насыпей.

Трасса по большей части была каменистой, заполненной причудливой галькой с озера Эйр от ядовито-розового до багровых оттенков.

Трасса была узкой, в аккурат для верблюжьих упряжек одиноко перевозящих шерсть из Матуринны до железнодорожной станции.