Два сфинкса

Затем, обняв Эриксо за талию, он прибавил:

– Теперь, прекрасная моя невеста, – подари же мне поцелуй.

Молодая девушка не оказала никакого сопротивления, когда легат страстно поцеловал ее в губы. После непродолжительной дружеской беседы они расстались, решив хранить пока все в тайне. Получив таким образом все нужные ей сведения, Эриксо начала обдумывать план действий. Она решила во что бы то ни стало помешать встрече Рамери с Валерией. Валерия должна умереть. Только тогда она будет спокойна и может завоевать снова сердце Рамери. Необходимо было проникнуть в лагерь христиан, а это-то и было самое трудное.

Но Эриксо не принадлежала к числу тех женщин, которые останавливаются перед затруднениями. После долгого размышления, она позвала свою служанку Горго и имела с ней длинный, конфиденциальный разговор, результатом которого было то, что последней было разрешено уйти на целый день.

Горго была молодая и красивая нубианка, хитрая, как лиса, и развращенная до мозга костей. Она тотчас же поняла, чего добивалась ее госпожа, и рассказала ей, что она уже два раза встречала Лелию и патрицианку, переодетыми простыми женщинами, но так как она ничего не выигрывала, донося на них, и никто не расспрашивал ее об этом, то она и молчала до сих пор.

Эриксо была наэлектризована этим известием и обещала Горго богатые подарки и свободу, если она будет деятельно помогать ей. В счет же будущего молодая девушка подарила ей платье и золотые кольца для ушей.

Вернувшись вечером домой, Горго сделала Эриксо удовлетворительный доклад о своей экспедиции.

– Я надеюсь, госпожа, что все пойдет по твоему желанию, – сказала она смеясь и показывая свои белые зубы. – У меня есть друг, служащий в цирке и имеющий сношения с христианами. Я рассказала ему в чем дело и просила помочь мне, обещая от твоего имени, что ты вознаградишь его…

– В этом отношении он может быть спокоен: я озолочу его, – перебила Эриксо.

Горго поцеловала край платья Эриксо и продолжала с сияющим видом:

– Он сказал мне, что он, кажется, располагает тем, что нам нужно. Он знает одного молодого христианина, по имени Дамас, которому опротивела эта новая вера, но который не смеет высказать это. Дамас любит пожить. За самые пустяки, за любовную интрижку с танцовщицей цирка, христиане подняли страшный шум и наложили на него позорную, публичную эпитимию. Он не может забыть этого и говорил моему другу, что ждет только удобного случая, чтобы отомстить и выдать всех тех, кто так унизил его. Этому-то юноше Инго и поручит найти патрицианку и наблюдать за благородным Рамери.

Восемь дней спустя Эриксо узнала, что Валерия, вместе с Лелией, скрываются в доме, стоящем за городом и принадлежащем торговцу фруктами, Рустику, который в то же время состоит дьяконом общины. Там же, в приспособленном с этой целью гроте, устроена церковь, куда два раза в месяц собираются верные. Дамас донес также, что Рамери вступил в сношения с общиной и с жаром изучает новое учение.

Из этого второго доклада молодая женщина узнала, что крещение Валерии состоялось и что Рамери очень уважают за его рвение. Скульптор уже раз присутствовал на божественной службе в доме Рустика, но не видел Валерии, так как, во-первых женщины молятся отдельно от мужчин, а во-вторых – патрицианку скрывают особенно тщательно да и она сама избегает всяких встреч с незнакомыми.

Несмотря на это, Эриксо очень беспокоилась. Раз Рамери достиг такого результата, простой случай мог ежеминутно столкнуть его с Валерией, и тогда весь план ее рушится. Надо было как можно скорей удалить Рамери и выдать префекту тайну дома Рустика. Суд был краток. Христиан, арестованных и уличенных, тотчас же осуждали и немедленно казнили.

Однако удалить Рамери было нелегко, ввиду его соглашения с Галлом.

После бессонной ночи Эриксо придумала хитрость.

Благодаря щедрым наградам, розданным молодой девушкой Горго, Инго и даже, через их посредство, Дамасу, усердие сообщников Эриксо достигло своего апогея. Поэтому, когда она пожелала лично увидеться с отпавшим христианином, это было быстро устроено и притом с такими предосторожностями, что ни у кого не зародилось ни малейшего подозрения.

Во время этого свидания с помощью Дамаса, знакомого с обычаями и фразеологией христиан, было составлено следующее письмо к Рамери, якобы от Валерии:

«Мой возлюбленный брат в Иисусе Христе! От Рустика я узнала о чуде твоего обращения и не нахожу слов выразить счастье, наполнившее мою душу. На земле мы братья по вере, и наши души могут вместе вознестись в небесные сферы. Я надеялась видеться с тобой в ближайшее наше собрание, – мне обещали это, – но вчера вечером один из наших братьев известил нас о неминуемой опасности, грозящей нашей общине. Епископ приказал нам рассеяться. Особенно же он не желает подвергать испытанию вновь обращенных, пока они не достаточно окрепнут для великой борьбы. Я нахожусь в числе тех, которые покидают Александрию. Меня отправляют в Фивы. Там, в древних гробницах и скалах живут братья, посвятившие себя уединению которого ищем и мы. Я не знаю, удалят ли также и тебя. Но я хотела бы видеть тебя в Фивах, кудa я прибуду через десять дней, и первой поздравить тебя с принятием св. крещения.

Брат Дамас передаст тебе эти таблички и адрес брата, живущего в Фивах. Он передаст тебе также все дальнейшие указания, полученные от гонца епископа.

Твоя сестра во Иисусе Христе Валерия».

На следующий же день это послание, через посредство Дамаса, попало в руки Рамери. Молодой человек, счастливый таким быстрым результатом, ни на минуту не усомнился в подлинности письма и поспешил сообщить Галлу его содержание.

Было решено, что Рамери уедет на следующий же день. Галл дал ему приказ ко всем римским чиновникам провинции, предписывая оказывать, если это понадобится, всякое содействие для увоза Валерии.

Со времени их тягостного объяснения Эриксо относилась к Рамери с равнодушием, граничащим с ненавистью, тогда как Галла окончательно свела с ума своими любезностями. Тем не менее, она исподтишка наблюдала за египтянином, горько смеясь над его радостью и надеждами. Когда же она увидела, что он уехал, не имея ни малейшего подозрения о ловушке, расставленной ему, чувство жестокого самодовольства наполнило душу молодой девушки.

Два дня спустя после отъезда скульптора Инго явился к префекту и указал ему на дом Рустика, как на место собрания христиан. В эту ночь у них должно было совершаться богослужение и можно было захватить всех наиболее влиятельных членов общины.

Ночью, когда в пещере, слабо освещенной висячими лампами, старик-священник совершал божественную службу, отряд солдат оцепил дом. Центурион во главе другого отряда, проник в маленькую подземную церковь и арестовал человек двадцать мужчин и женщин, молившихся стоя на коленях.

Среди арестованных, отведенных в Александрию и временно заключенных в темницу при префектуре, находились также Валерия с Лелией.

Утром все арестованные явились перед префектом. Узнав среди них жену легата, префект вскричал с выражением жалости и упрека:

– Неужели это ты, благородная патрицианка? Неужели это тебя привели из этого позорного притона в сообществе с ворами, преступниками и людьми самого низкого происхождения? Опомнись! Не навлекай позора на дом твоего супруга, которого я сейчас же извещу о твоем аресте.

– Благодарю тебя за доброе намерение! – отвечала Валерия. – Но исполняй свой долг! Мои христианские убеждения непоколебимы, и я жажду умереть за них.

Префект не настаивал, но тотчас же послал за Галлом. Пораженный легат, считавший Валерию вне всякой опасности, немедленно явился в префектуру.

По его желанию, ему тотчас же дали свидание с Валерией. Вид Валерии бледной, похудевшей, с болезненным выражением на лице, произвел такое тяжелое впечатление на легата, что слезы брызнули из его глаз.

– Прости меня, Галл, что я причинила тебе такое горе, но спасение души выше всех других соображений, – пробормотала взволнованно молодая женщина.

Легат пытался убедить ее, выставляя ей на вид, сколько позора и несчастья навлечет она своей позорной смертью на него и на своего отца, которого он ждет с минуты на минуту.

– Ты знаешь, как Валерий ненавидит христиан, из-за которых уже потерял обожаемую жену. Твое обращение окончательно убьет его. Неужели ты потеряла всякое чувство дочерней любви и дружбы, если не любви, ко мне, свое женское достоинство, что остаешься глуха к нашим просьбам, голосу рассудка и инстинкту стыдливости и очертя голову стремишься к погибели, – с отчаянием закончил Галл.

– Твои убеждения напрасны, так как я не принадлежу больше к этому миру предрассудков, ослепления и тщеславия. То, на что ты смотришь, как на позор, я считаю неувядаемой славой. Мученичество – зто дверь на небо, и я не изменю из-за ложного стыда своему Богу, – спокойно ответила Валерия.

Вдруг Галл быстро наклонился к ней и прошептал:

– Рамери уехал, думая, что ты в Фивах с другими христианами. Он надеется спасти тебя и дать тебе счастье, сделавшись твоим мужем. Я согласился на развод и уступаю тебя ему. Я дам тебе целое состояние и помогу безнаказанно бежать. Живи и будь счастлива с любимым человеком. Только избавь меня от позора казни через палача.

Яркий румянец разлился по бледному лицу Валерии. Шатаясь, прислонилась она к стене и закрыла глаза, но эта слабость была непродолжительна.

Молодая женщина выпрямилась и покачала головой.

– Нет, я отказываюсь от земной любви и хочу принадлежать одному Христу. Если Рамери любит меня, я буду молиться Господу, чтобы он просветил его душу светом истинной веры, чтобы наши души могли соединиться в блаженных небесных жилищах.

Лицо Валерии дышало такой энергией и таким экстазом, что Галл понял, что все убеждения и мольбы будут напрасны. Со смертью на сердце он повернулся и вышел.

Последняя смутная надежда побудила его пойти к проконсулу. Тот был в отчаянии и страшно взбешен.

– Я ничего не могу поделать, Галл! Я не могу отважиться спасти твою жену, раз ее арест произошел так публично, – сказал он, гневно шагая по комнате. – Она должна умереть. Но чтобы избавить тебя от позора казни на форуме, я прикажу сегодня же ночью отвести ее в твой дом, где ее и задушат в ее собственном калдариуме, что даст тебе возможность похоронить ее с честью. Само собой разумеется, что все будет забыто, если она образумится хотя бы даже в последнюю минуту.

Галл вернулся домой, как безумный. Страшная буря бушевала в нем. В эту минуту он понимал чувства квестора и его решимость убить Валерию. Делав необходимые распоряжения, легат заперся в своем кабинете. В данное время он не способен был видеть даже Эриксо.

Когда ночь опустилась над Александрией, звон оружия на дворе возвестил прибытие мрачного кортежа.

Печальные и молчаливые слуги, клиенты и рабы толпились в портиках и галереях. Взгляды всех с жалостью и ужасом были устремлены на красивую молодую женщину, пленницей возвращавшуюся под супружескую кровлю, чтобы умереть. Валерия была спокойна. К ней жалась бледная, но улыбающаяся Лелия. Уступая просьбам и слезам жены, проконсул позволил Лелии разделить смерть своей подруги.

Предупрежденный о прибытии центуриона с арестованными, расстроенный и бледный, как смерть, Галл вышел в атриум в сопровождении Филатоса и нескольких клиентов. Он подошел к офицеру, чтобы покончить последние формальности, как вдруг взгляд его упал на Лелию. При виде той, которую он, как дочь, принял в свой дом и на которую смотрел, как на виновницу поразившего его несчастья, безумная ярость овладела легатом.

– Презренная змея! Ты заплатила за мое расположение и гостеприимство самым позорным предательством, – хриплым голосом вскричал он. – Умри же, презренное создание! Не грязни своим присутствием обесчещенный тобой дом!

Прежде чем кто-нибудь мог догадаться о его намерении, легат выхватил из-за пояса одного солдата длинный нож и по самую рукоять вонзил его в грудь Лелии.