Ходила младёшенька по борочку

– Ухожу я от вас, надоели ваши вечные дрязги.

– Как уходишь? Куда? Изба-то у нас общая, она и твоя тоже.

– Дак, тут есть хозяин и без меня! – Николка искоса глянул на зятя. – А я уж как-нибудь сам!

– А люди-то чего скажут? – возмутилась Танюха. – Что выгнали мы тебя из собственного дома? Не срамил бы ты нас, Николка, перед людьми!

– А людям скажете, уехал, мол, Николка по свету счастья искать!

– Как уехал? Совсем? А работа как же? – недоумевала сестра. – Только в мастера выбился, модельщик, сказывают, из тебя хороший получился, деньги зарабатывать стал и вдруг…

– А деньги-то везде заробить можно! – с улыбкой отвечал Николай.

– А мы как же? А детей чем кормить? – робко молвила сестрица.

– А у детей батя есть? Есть! Вот пусть он их и кормит!

– Дак он же без работы теперь! – оправдывала мужа Татьяна.

– А без работы у нас сидят только лодыри да пьяницы! А кто работать хочет, тот всегда её найдёт! – сурово ответил Николай.

– Ты нам хоть денег-то оставь немного, – умоляюще проговорила сестра.

– Оставил на столе. Немного. Мне и самому они теперь понадобятся.

Сано не проронил ни слова. Видно, и впрямь, худой он муж, и отец плохой, коли своих детей прокормить не может. Стало стыдно, что Танюха выпрашивает деньги у брата.

– Ты хоть вернёшься домой-то? – спросила сестра.

– Не знаю. Разве что навестить. Но жить с вами я уже не стану, пора мне своей семьёй обзаводиться.

– Никак жениться надумал? – удивилась она.

– А уж это как повезёт! – улыбнулся Николай, направляясь к воротам.

– Погоди-ка! – крикнула вдогонку сестра и направилась следом, переходя почти на шёпот. – Уж, не к Любке ли ты решил податься? Чует моё сердце, что так оно и есть. Присушила-таки, цыганка чёртова! Отняла у меня брата!

– Ну что ты несёшь всякий вздор! – возмутился Сано. – Он мужик, ему давно пора жениться! И не тебе выбирать ему суженую! Сам справится!

– А ты, вообще, помалкивай! – повернулась она к мужу. – Сам до сих пор по этой дряни беловской сохнешь, хочешь, чтоб и брат мой так же маялся?

– Да кто сохнет? Это всё твои выдумки! – возмутился Сано, но жена словно не слышала его.

– К кому угодно сватайся, – снова оборотилась она к брату, – только не в эту семью!

Николай молча махнул рукой, отворил ворота и сказал:

– Прощевайте, покуда!

Он шёл по родному посёлку и думал о том, когда же вновь сюда вернётся. Непросто было заводскому парню решиться и вдруг сорваться с места. Его охватывала тревога перед неизвестностью, но так будет лучше всем. Пусть сестра живёт своей семьёй, а у него другая дорога. Устроилась же Любаша в чужом заводе и ничего, прекрасно живёт. И он сможет. А если повезёт, то он её отыщет и, может быть… Да что наперёд загадывать! Не спугнуть бы! Но прежде он должен зайти к другу. С Петькой они попрощались вчера, а вот к Василке он сейчас и направляется. Николку немного смущало то, что там он снова встретится с Лизаветой. Но не может же он уехать, не попрощавшись с другом.

Василий встретил его у ворот и очень удивился, узнав, что он уезжает. Ему всегда казалось, что Николка с Петькой крепко вросли в эту землю, и никакая сила не сможет сдёрнуть их с родных мест. Василко полюбопытствовал, почему друг выбрал именно Тагильский завод, в округе много и других мест. Можно податься в Кушвинский или Туринский, да и Лайские заводы рядом. На что друг не сумел найти ответа, лишь пожал плечами. Ну, не скажет же он, что родственница Василкова, Любушка, крепко запала ему в душу, потому и готов он жизнь свою круто поменять. Друзья прошли в садик, где Лизавета гуляла с сыном. Она обернулась к Николаю и ответила на его приветствие. Странное дело – он не лишился дара речи, как это всегда бывало, не отвёл в смущении глаза от её лица. Он даже участливо спросил о её здравии и спокойно выслушал ответ. Ему впервые было радостно видеть счастливое семейство друга, и от этого как-то сразу потеплело на душе. Не отказался он и от предложенного Лизанькой чая. Тут же, в саду, уже закипал самовар. Матрёна принесла вазочку с вареньем, колотый сахар, баранки и заварила ароматный чай. Николка и не заметил, как пролетело время, пока он наслаждался душевным теплом в семье своего друга. Почему-то представилось, как однажды приедет к нему в гости Василко со своей семьёй, а Николкина жена будет потчевать их чаем. И будет так же тепло и душевно в их доме, и все будут веселы и счастливы. А почему бы и нет?

Глава 11

Любушка уже вполне освоилась со своей новой ролью. Ей нравилось жить в доме доктора Иноземцева, где всё дышало достатком и благородством. Красивая мебель, изысканная посуда, книги, которые ей было позволено читать, – это была совсем иная жизнь, нежели та, к коей девица привыкла. Особенно нравилось, когда Любовь Васильевна садилась за рояль, и дом наполнялся чарующими звуками. Малышка тут же поднимала вверх пальчик и говорила шёпотом:

– Мама музицирует!

При этом слово «музицирует» из детских уст звучало весьма забавно, и нянька улыбалась в ответ на её «мусисиюит».

Иногда у Иноземцевых собирались гости, и хозяйка исполняла романсы под собственный аккомпанемент. Люба с Софьюшкой в это время обычно играли в детской комнате, но нежные мелодии были слышны и там. Любаше нравилось заниматься с девочкой, которая быстро к ней привязалась и шагу ступить не желала без своей няни. Да и хозяйка была довольна Любой. Одно смущало бедную девицу – пристальные взгляды доктора, которые были тем откровеннее, чем дальше от него находилась в этот момент супруга. Бывали дни, когда Любовь Васильевна уезжала навестить кого-нибудь из своих приятельниц или родственников и брала с собой дочку, а няня могла в это время отдохнуть. Обычно она садилась с книгой в саду или помогала Серафиме по дому. Доктор в ту пору бывал в госпитале, а хозяйские сыновья – на учёбе.

В один из таких дней Любаша отправилась с Раисой на рынок. Повариха как раз собиралась пойти туда за пряниками да баранками, а Любушке надо было присмотреть каких-нибудь гостинцев для своих близких, вот она и воспользовалась случаем. Любовь Васильевна строила планы навестить на Ильин день своего брата, который живёт в Орулихе и имеет там какую-то должность на платиновом прииске. Она обещалась взять с собой и Любушку. Пока хозяйка с дочкой гостят у братца, Кузьма свозит её до родного завода, там всего-то вёрст двенадцать пути. И хотя до этого радостного события было ещё достаточно времени, Любаша уже с нетерпением готовилась к нему.

Они шли мимо лавки шорника, когда из неё вышли два мужика.

– Нет, не нужна мне такая уздечка, – сказал один, и Любаша вздрогнула, услыхав этот голос. Она узнала бы его из тысячи.

– Ну, тогда я не знаю, – ответил второй. – Давай ещё поищем.

И этот голос она тоже узнала. Её охватил ужас, в голове всплыл тот страшный вечер, она снова ощутила запах ветхого мешка на лице, боль затёкших рук и животный страх перед близкой смертью. Девица осторожно глянула на мужиков. Тот, что постарше, был черняв и бородат. Насупленные брови под надвинутым на них картузом сходились на переносице, колючий взгляд карих глаз остановился на Любаше. Она посильнее надвинула шляпку на лоб и ускорила шаг. Второй, что помоложе, вдруг окликнул сзади:

– Раиска! Ты, что ли?

Любашина спутница повернулась:

– А, Власушка! Здравствуй, братишка! Давно мы с тобой не виделись!

Пришлось остановиться и Любаше. Сердце её отчаянно колотилось, когда Влас подошёл к ним. Это был молодой мужчина невыразительной наружности. Его круглое бесцветное лицо расплылось в щербатой улыбке, непонятного цвета глаза прищурились. На левой щеке выделялись три вертикальных шрама, уже затянувшиеся, но довольно чёткие.

– Ой, Влас, это кто так к тебе приложился? – воскликнула Раиса. – Неужто жена поцарапала?

Люба напряглась, ожидая, что тот ответит. А он лишь со злостью сплюнул, видимо, этот вопрос ему уже изрядно надоел. Любаша заметила, как сильно брат с сестрой похожи. Если ему на нос посадить бородавку, их с Раисой было бы не отличить. В другое время эта мысль могла Любу повеселить, но только не сейчас. Будь её воля, бежала бы отсюда без оглядки. Но теперь-то как быть? Тут Любушка заметила галантерейную лавку и сказала своей спутнице, направляясь к двери:

– Я пока сюда зайду, не теряй меня.

Голос предательски дрожал. Повариха кивнула ей в ответ и снова обратилась к брату. Люба пошла и, пока не скрылась за дверью, спиной чувствовала тяжёлые взгляды мужиков. Неужели они узнали её? И что же теперь будет? В лавке учтивый продавец сразу спросил, чего барышня желает, а она не знала, что ответить, пыталась рассматривать товар, но ничего не видела перед собой. Её била мелкая дрожь, и не давала покоя одна-единственная мысль: «Что делать?»

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем в лавку вошла Раиса. Любушка облегчённо вздохнула, и они отправились домой. Попутчица молчала, и это показалось Любе странным, обычно она болтала без умолку. Наконец повариха спросила:

– Ты раньше-то где жила?

– Дома, с родителями.

– Я спрашиваю, в каком заводе?

– Ааа, в Нижнетуринском, – почему-то солгала Любаша, назвав другой завод вместо своего.