Домик на дереве

Если захочешь ответить на мое письмо, то оставь его в кормушке, которая висит на ветке дуба. Я надеюсь, ты поняла, про какой я дуб говорю.

Я буду ждать от тебя весточки.

Пока!».

Когда Настя дочитала, Степан сделал критическое замечание (в кои-то веки я был согласен со Степаном):

– Ты серьезно? Это не письмо, а полная хрень! Нормальный парень так никогда не напишет – это я тебе точно говорю! Знаешь, че бы я написал?

– Валяй.

– Примерно так: «Привет! Ты очень крутая и классная. Хочу с тобой познакомиться!». И все! Ну, возможно, еще пару словечек кто-нибудь придумает. Но что бы так много, да еще так красиво, то есть фальшиво – нет!

– Если мы оставим такую записку, Лидка не клюнет. Ты еще не понял, она ждет принца.

– Какие могут быть принцы, когда повсюду парни, далекие от ваших сказочных принцев?

– По себе не суди. Вот твой друг – самый настоящий принц.

– Это ты про Сашу?

– Да.

– Ты слыхал, дружище?

– Спасибо, Настя. – Я смутился; что скрывать, мне было приятно, что Настя считаем меня принцем.

– И по каким это ты критериям поняла, что он принц, а я ни хрена не принц?

– Задевает?

– Нет. Но ответь.

– На Сашу всегда можно положиться, он не предаст, в нужный момент поддержит и если надо выслушает и приободрит. А на счет тебя я не уверена.

– И когда я заслужил такую репутацию?

– Наверное, ты много споришь с Настей, – предположил я.

– Я, в отличие от тебя, не подкаблучник. И не соглашаюсь, на что попало, – ответил Степан. И спросил у меня. – Разве ты не согласен, что письмо дерьмо?

– Как по мне, письмо – дерьмо. Но раз Настя говорит, что Свете понравится, я верю ей.

– Подкаблучник!

– Иди ты!

– А не пойду. Лучше посоветуем вам, господа принцы и принцессы, следующее: исправьте возраст вашего героя-любовника, сделайте его старше. Такого же возраста, что и Гриша. Старше герой, старше мысли – сразу письмо становится не таким дерьмом. Смекаете?

– А он дело говорит, – сказал я.

– Вот тут, Степа, я даже спорить с тобой не буду – ты прав.

– Ну наконец-то, это свершилось! – обрадовался Степан.

– И последний момент: у кого из вас почерк получше?

– У Степана, – выдал я друга.

– Ничего подобного, – врал он. И добавил. – Не собираюсь я писать любовные письма. А ты, Настя, что не умеешь писать?

– Если я напишу, она сразу поймет, что это не корявый мальчишеский почерк – и нашему плану придет конец.

– Я писать не буду, – упрямился Степка.

– Будет, как миленький, – успокоил я Настю.

– Это еще почему?

– Потому что я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

– И какое? – Я шепнул ему на ухо. – Я в деле.

– И что ты ему пообещал?

– Это не для девичьих ушей, – сказала Степан.

– Ну и ладно.

Через полчаса письмо было готово. Мы положили его в чистый подписанный конверт и отдали Насте, чтобы та незаметно подложила письмо в необходимое место.

***

Ответное письмо Настя принесла на следующий день, вечером. Мы как раз со Степаном скрылись от моросящего дождя в домике на дереве (Гриши с нами не было по понятным причинам; мы договорились, что до воскресенья он ни шагу из своей ветхой лачуги). Когда Настя ворвалась в дом, мы вздрогнули; она тяжело дышала и промокла с головы до ног.

– Не ждали? Я с письмом, – оповестила она, сняла с себя плащ и повесила его на стул; с нее капала вода.

– Светка уже ответила? – изумился Степан.

– Как видишь. – Она показало нам письмо. – Дождь застал меня врасплох!

– Что написала? – спросил я.

– А мне откуда знать? Я еще не вскрывала. Сразу к вам побежала.

– Дак открывай уже – и читай!

– Сделаешь горячий чай? – попросила у меня Настя, расправляя мокрые волосы. – А то я замерзла немного.