Летняя ночь для двух одиноких сердец

Нет света. Лишь тьма, тьма.

Тьма.

А потом зарево.

Огонь.

Я горела.

Кричала, пытаясь вырваться из объятий смерти.

* * *

Открыв глаза, я увидела перед собой Отца.

– Тише. Я знаю – первый раз больно. Словно душу распотрошили, вывернули наизнанку.

Он подхватил меня за талию, чтобы я не упала. Ноги подкашивались. Меня тошнило. В ушах гудело. Перед глазами все вибрировало, потеряло цвета, краски.

– Только не теряй сознание. Смотри на антиминс. Смотри. Ты видишь?

Я видела то, что отказывалась видеть. На месте Христа явились облака, а среди облаков парил ястреб.

– Это галлюцинации.

– Нет.

– Такого не может быть. – Потом я вспомнила, что сплю. – Я точно во сне.

– Ястреб – это Бог. Иисус. Он все ниже, ближе к людям.

Ястреб пролетал над деревней.

– Сейчас эту деревню сровняют с землей фашистские бомбардировщики. Ты слышала их крики. Почувствовала их боль.

– …

– Ты можешь спасти их.

– Но как?

– Ты должна снова закрыть глаза. Это нелегко. А потом… потом делать то, что велит Глас Бога. Твое сердце.

– …

Я была так поражена, что не могла внятно отвечать. Меня словно парализовало.

– Ты готова? – Отец обнял меня и прошептал. – Не бойся боли. Думай о других. О спасенных жизнях. Ты – ничто. И в то же время вся Вселенная. Я с тобой. Закрой глаза.

И я послушалась.

* * *

– Ты все еще слушаешь? – улыбаясь, спросила Виктория. Как же она была красива в теплом свете абажура! После любовных утех она распустилась. Расцвела.

– Конечно.

Виктория попросила закурить.

– Все еще не считаешь меня сумасшедшей?

– Скорее ангелом-хранителем.

– Боже! Попался же мне мужчина! Почему я думала… Нет! Я была уверена, что после таких россказней любой здравомыслящий мужчина убежит от меня. А ты не убегаешь. Почему?

– Кто сказал, что я здравомыслящий? – мы улыбнулись друг другу. Я потупил взгляд, выбравшись из плена ее глаз, и вспомнил, что хотел спросить. – Виктория, ты спасла тех несчастных людей?

– Не всех, – улыбка исчезла. – Не всех. Те… кого я не спасла, умирали где-то во мне; где рождается жизнь. Их боль – моя боль. Их плач – мой плач.

Когда бомбили деревню, мужчин не было. Только старики, женщины и дети.

Бог дал мне крылья – я стала ястребом – и немного времени, чтобы изменить ход истории. Неизбежность трагедии. Но как изменить будущее… будучи птицей, не способной ни предупредить людей, ни остановить железных «птиц»?

Как?

Времени на раздумья не оставалось, я видела на земле, как дети, собравшись в кучку на вытоптанном поле, гоняли мяч, а вдалеке – рассекающие небо самолеты с фальшивыми красными крестами, чтобы никто не догадался о прибытии врагов и никто не убежал от вражеской жестокости. От человеческой безнравственности, которая обнажается, как оскал дикого зверя, в военное время.

Два пилота. Два самолета. Несколько десятков снарядов. Сотни жизней.

И человек в теле ястреба, который слышит чей-то голос: «Не бойся умирать!»

Именно тогда я поняла, что нужно делать.

Я полетела навстречу двум бомбардировщикам. Свист ветра резонировал с приближавшимся рокотом двигателей. Я летела прямо в жерло вращающихся лопастей. Боялась, что в последний момент пилот увернется от живого снаряда. Что двигатель без особых проблем уничтожит ястреба и не даст желаемого сбоя. Что все напрасно и все погибнут, как погибли до моего вторжения в прошлое.

Все сомнения и страхи развеялись, когда молниеносная боль пронзила мое тельце и моя душа выпорхнула обратно в человеческое тело – в юную Викторию, которая открыла глаза и увидела, что у одного из самолетов загорелся двигатель и он, петляя, стал падать наземь.

Взрыв. Клубы черного дыма.

Пилот второго самолета раньше времени включил сирену и начал бомбить…

– Сколько снарядов достигло цели? – спросил я.

– Пять.

– Сколько жертв?

– Девяноста два.