Нулевые. Затишье перед катастрофой

– Конспирологическое мышления свойственно в первую очередь самым малообразованным людям, Миша.

– Толик, я три года проработал в отделе идеологии и пропаганды. Я знаю, как они работают. Сейчас там много бездарности, но ещё есть люди сохранившие дух девяностых. Обвальный этот нужен с одной стороны, чтобы внушить элите страх перед праведным гневом народа, который сплотит элиту вокруг нашей власти. С другой стороны хамство, наглядность и абсолютная безнаказанность коррупции нужна, чтобы показать поднявшим головы интернетовским либеральным хомячкам, что они – холопы опущенные и ничего в жизни не добились. И что жизнь их не стоит и стакана палёной водки.

– Страну разворовывают под предлогом патриотизма и всевозможных спортивных проектов. Так нельзя жить, Миша. Мы так никогда не выберемся из жопы, если власть будет настолько наплевательски относиться к людям. И мне всё равно с властью Обвальный или нет, если он делает полезное дело.

– Послушай, – Власов налил себе водки и выпил. Он начинал пьянеть. – Вот если бы у нас в России запретили бы воровать, то тут бы все сразу же друг друга сожрали. Страна у нас паршивенькая. Ничего в ней хорошего нет кроме природы. И то это как посмотреть. Поэтому надо же как-то иметь счастье в жизни.

– Почему паршивая? Ты можешь объяснить?

– В нашей истории никого нельзя любить. Можно ли полюбить психопата и сифилитика Грозного, ублюдка Ленина и палача Сталина? А можно ли полюбить какие-то особенности российской цивилизации типа Гулага и крепостного права? Вот что. Почему наша власть так презирает либеральную интеллигенцию? Потому что завидует им. Либералы могут свободно высказывать свое мнение касательно всего говна, которое происходит, а нам же приказано любить весь этот бардак.

– Гнать этих тварей надо.

– Ты вот это брось. Я твой друг, но ведь если бы кто-то посторонний услышал – сразу бы попрощался с местом в вертикали.

– Нахуй вертикаль. Ты за кого голосовать пойдешь?

– Не знаю. Монетку подброшу.

Вообще время как-то быстро пролетело, и снова пришла пора выборов в парламент. В сытое и свободное от тягот и невзгод время жизнь проходит очень быстро. Да и мировой финансовый кризис почти не затронул Власова. Его ЧОП какое-то время не приносил баснословный доход, и Михаилу пришлось сидеть на немалых накоплениях, официальной зарплате, серой зарплате и джинсе. Так что в отличие от широких слоёв населения Власова кризис не затронул. А выборы в парламент решено было проводить как обычно. Попутно готовясь к президентским и решая проблему высокой явки.

Дома к нему подбежала повеселевшая Настя.

– Ну что, Миша? – спросила она улыбаясь.

– Что?

– Ты знаешь.

– Не понимаю о чем ты.

– Ты определился за кого будешь голосовать?

– Ну, ты вообще, – Михаил рассмеялся. – Я тебе же там говорил уже о сути постсоветских выборов. Хотя я действительно не знаю за кого проголосую. Подброшу монетку.

– Почему бы тебе не проголосовать за любую партию кроме партии “жуликов и воров”? Поможешь стране хоть чем-то. Вы же не голосуете по разнарядке?

– И что от этого измениться?

– Как что? – удивилась Настя. – Парламентская оппозиция почувствует самостоятельность и сможет раскачать и свалить коррумпированный и прогнивший режим.

– Да. Обязательно, – рассмеялся Власов. – И эти люди пойдут против руки, которая их кормит. Откажутся от реальных бабок в угоду иллюзорным убеждениям? Ох, Настенька. Ведь ты же по идее старше меня, а рассуждаешь как наивная девочка. Тебе пора повзрослеть.

– Повзрослеть? – она слегка разозлилась. – Если хочешь знать, точно так сменилась власть в ГДР. Так вот. Мы изберем технического президента, который проведет нужные реформы, чтобы на честных выборах страна избрала человека, который будет исповедовать ценности европейского национального государства.

– Это очередная интеллигентская мулька, каких на моей памяти было целая куча. Могу поспорить, что это придумал какой-то очередной инфантильный задрот не связанный с реальностью. Это же просто абсурд. Вот ты знаешь, что у нас в партии принимают не по взглядам, а руководствуюсь имущественным цензом. Потому что идеология в парламенте у всех одна – посткоммунистический клептократический капитализм. Богатые идут в Партию, как ты говоришь: “жуликов и воров”. Те, кто победнее идут в остальные партии, но сидят там тихо. Самые лузеры же занимаются иллюзией оппозиционной деятельности. Делают они это не по собственному желанию, а от отсутствия материальных благ.

– Я в это не верю. Нельзя всех красить черной краской.

– Я смотрю, ты у нас в последние годы работала во властных структурах. Так вот. Самая же печальная участь у показных патриотов. Быть оппозиционером это одно дело. Страна у нас, сама знаешь какая. Поэтому оппозиционеров ещё можно как-то понять хоть и с трудом. Но вот патриоты. Так как народец у нас в основном это люди раньше советские, а теперь откровенно красно-коричневые показной патриот должен вести себя в рамках их картины мира. А для здравомыслящего человека в двадцать первом веке изображать из себя национал-коммуниста это дело скверное не только внешне, но и с точки зрения совести. Такой человек должен обладать огромной наглостью и быть небрезгливым ну или быть достаточно глупым, чтобы ничего не понимать, поэтому патриотам платят больше всех.

– Это просто невозможно слушать! Послушай, вот как тебя ещё не стошнило от своих речей? Ты невыносимый!

– Насть, ну повзрослей, наконец. К тому же, как эти люди вообще могут декларировать инакомыслие, если все были выходцами из КПСС? Они же сами совки полные и партбилеты у некоторых ещё сохранились. И вот ты говоришь, что будет как в ГДР? Ай! – Настя легонько ударила Михаила в живот.

– Почему ты просто не можешь поверить в то, что мы сможем привести страну в лучшее будущее?

– Я повзрослел.

По традиции каждый член вертикали должен был голосовать за Партию, фотографировать бюллетень и предъявлять фото с правильным голосом своему куратору или начальнику. Но как член института Современного Европейского Развития Власов мог голосовать за кого угодно в силу модернисткой направленности. Он думал проголосовать за Партию или за коммунистов. Подбросил монетку. Выпали коммунисты.

– Пофиг. Они все там коммунисты, – подумал Власов и проголосовал.

Сами выборы, в сущности, не отличались от предыдущих. Победитель был известен заранее и был так же безальтернативен как советская власть. Организация и предварительная пропагандистская накачка была гораздо хуже, чем в прошлый раз. Это ещё раз подтверждало, что вместе со стабильным застоем в страну приходит деградация. И даже сам Господин Президент, наверное, никогда бы не подумал о том, что такое огромное количество людей поверит в имитацию модернизации, европейских ценностей и надежду на какие-то перемены в России. Дело было в том, что за время правления Господина Президента в жизни стало потихоньку утверждать себя поколение людей плохо помнящих советскую родину в силу возраста или незнания истории. Эти люди откровенно разозлиться от циничных результатов выборов, хотя вроде бы такой результат был предрешен. Но их кинули, и никогда ещё после развала Союза Власов не видел такого массового негодования. В постсоветской России началась эпоха протестов.

Михаил же думал, что протестная волна рассосётся так же быстро как патриотический оргазм от выхода на третье место в чемпионате Европы по футболу. Но Михаил ошибся. Одними из первых протестную волну подхватила молодежь. Анастасия пребывала в гуще событий, но её протестная деятельность отличалась от деятельности большевиков и эсеров. Настя целыми днями сидела в интернете, строча комментарии и пописывая в бложик. В один прекрасный день она оторвалась от ноутбука, вышла из загаженной комнаты и обратилась к Власову. Её стандартный хипстерский прикид дополнял красный клетчатый шарф.

– Если ты ещё не совсем сгнил изнутри, то обязан сходить со мной на митинг.

– Вступаешь в НБП? Или куда там?

– Тебе не кажется, что совершилась вопиющая несправедливость? Я понимаю, что тебе наплевать на людей и ты конченый сноб.

– Ой, Насть, – перебил Власов. – Как будто бы тут вообще когда-нибудь были честные выборы? Всегда прокатывало и сейчас прокатит. Не забивай голову этой протестной чепухой. К тому же в стране рабов подсчёт голосов всегда в интересах хозяев. А народец наш быстро забьет на всё и пойдёт пить водку. Так что стабильность продолжается.

– Знаешь, иногда мне так хочется тебе врезать, – Настя стремительно злилась. – Вы заговаривайте людям зубы и вешайте всем лапшу на уши. Правда состоит в том, что эта власть убивает Россию! В стране умирает по полтора миллиона человек в год! Власть в стране абсолютно неэффективная и коррумпированная. И что ты на это скажешь?

– Ну и что? У каждого человека своя карма. К тому же эти люди не вписались в рынок.

В девяностых митинги были гораздо масштабнее, чем тогда на Болотной площади, но никогда ещё за всё время суверенной демократии и поднятия с колен нулевых годов Власов не видел такого большого скопления людей. Была особая своя неповторимая энергетика протеста. Но больше всего Власова поразили лица людей. Это не были старые и морщинестые лица коммунистических пенсионеров, это не были бритые морды скинов или заплывшие лица простых алкашей. На Болотной площади собрался “креативный класс”. Это были хорошо одетые интеллигентные люди. Власов замечал и хипстеров. Они всегда как-то не вписывались в реальность своим видом, поэтому напоминали Михаилу инопланетян, которые случайным образом высадились на планету Совок.

– Эти люди должны были родиться в другой стране, – думал Власов.

– Насть, а ты знаешь, как появился Народный Фронт за Национального Лидера?

– Ремейк движения коммунистов и беспартийных.

– Ты это брось этих инфантильных читать, – Власов засмеялся. – Коммунисты и беспартийные? Ты думаешь, у нас во власти кто-то этим интересуется? Всё гораздо проще. Чуваки из отдела внутренней политики смотрели Монти Пайтон, а там у них был момент про Народный Фронт Иудеи. Вот как родилась эта идея.

Анастасия рассмеялась.

– Да. Ещё помниться, один замечательный артист спел про выборы. Как там было: голосуй не голосуй, всё равно получишь … ну, ты сама знаешь что.

Михаила настораживало обилие новых лиц на сцене. Особенно Власова бесил лысый коммунист в темных очках, который напоминал ему недавно отмотавшего срок зека. Вообще Михаилу всегда было глубоко непонятно наличие в постсоветской России коммунистической партии. Михаил связывал это со слабой способностью русского народа к осмыслению собственной истории. От выступления Обвального по-прежнему веяло свежестью, а после него на сцене стали появляться знакомые лица привычных оппозиционеров. А когда на сцене появилась одна известная телеведущая, Власов вздохнул спокойно.

– Всё проплачено и согласовано, – думал он.

К удивлению Власова протестные события вызвали бурную реакцию во властных кругах. Михаил думал, что власть будет величественно молчать, заставляя креативный класс осознать свою холопскую природу. Но на ночных круглых столах протесты связывали с Арабской Весной. Все очень боялись того, что было после распада Союза. Тогда коммунистическую власть никто не вышел защищать. Поэтому приняли решение ответить митингам возмущенных горожан серией “путингов”. В противовес этой точки зрения высказался один приглашенный социолог, который заявил, что в России невозможна Арабская Весна в силу того, что Россия вымирающая страна с малым количеством молодого населения, тогда как страны Арабской Весны были странами с большим количеством молодёжи. Михаил был согласен с этим.