Хороший день для зомби-апокалипсиса

– … что надо делать? – не отрывая глаз от конфеты, поинтересовалась Прелесть с обречённым видом.

– Делать? – удивляюсь я, – Да ничего! Просто так, от чистого сердца угощаю.

– Просто… – неверяще сказал она и подлетела, цапая ириску. Нюх-нюх-нюх…

– Просто конфета! – растерянно поделилась она с товарками, коих набралось уже десятка три, если не больше.

– Вкуфная… – прочавкала Прелесть через несколько секунд с видом наркоманки, дорвавшейся до дозы.

– … просто конфета… – слышу писклявые разговоры.

– … прелесть! Мы – прелесть!

– Очаровательная! – поправила другая зубастая пискля.

– Петом? – требовательно спросила одна из пикси, показывая на чавкающую Прелесть, и я не сразу сообразил, что она имеет в виду.

– Петом? Нет… просто угостил, как друга.

– Друг-друг-друг… – запищали они, подлетая ближе, – друг-человека…

Одна из них принюхалась к поджившей царапине на запястье и бесцеремонно сковырнула болячку.

– Не человека! – уверенно констатировала она, – Мало человека!

Я открыл было рот… и закрыл его, потому что одной частью сознания я продолжал помнить, что «Мама учительница, а папа – подлец», как сочувственно озвучила однажды сердобольная соседка во времена далёкого детства.

Другая же часть сознания знала, что папаша мой – почти чистокровный кендер, а мама наполовину хоббитушка, а почти наполовину человечка с толикой крови тёмных эльфов.

– Бред…

Сознание упорно считало иначе. А чё такого?! Вон, Серёга почти чистокровный цверг и на одну восьмую кобольд, и никого это не волнует! В Советском Союзе все национальности были равны!

– А какая разница? – говорю вслух, – Я вообще интернационалист и не считаю одни национальности и расы хуже других!

– Парни! – кричу издали, высоко поднимая руку с ружьём, – Я тут с гостями! Не стреляйте!

– Вот… – старательно давя лыбу при виде Анвара, прикрывающего мохнатые мудя автоматом. Впрочем, горец не слишком-то стесняется наготы, и тот факт, что он схватился в первую очередь за оружие, говорит исключительно в его пользу, – познакомьтесь.

– Пикся, – вылетев из-за моей спины, представилась моя знакомица, делая в воздухе подобие книксена, – Очаровательная Прелесть! Друг!

– Действительно – Прелесть! – засмеялся Серёга, рассматривая застеснявшуюся пикси.

– Конфета есть? – подлетела к нему другая пикся, ревниво дёрнув за волосы и тут же отлетев на метр, – Просто так?

На мордашке кавайного монстрика – ожидание чуда и одновременно неверие в него, какое бывает только у битых Судьбой детей из детдома.

– Где же… – он хлопнул по карману куртки, – батончик вот, будешь?

– Просто? – прижав ручки к груди, пискнул монстрик, жадно глядя на батончик и часто-часто моргая глазами, в которых проступили слёзы.

– Ну да… – Серёга улыбнулся очень искренне, – кушай! Только с подругами поделись.

– Друг-друг-друг! – на грани слышимости пропищал монстрик, хватая батончик и отлетая. Развернув его на лету, она откусила, закатила блаженно глазки и подлетела к Пирогу, одарив его очень сладким и очень липким поцелуем в щёку.

Выдохнув счастливо, она по-хозяйски уселась ему на плечо с видом ребёнка, добившегося сбычи всех мечт. Апофеоз счастья!

– А мне…

– А нам…

Пикси налете на нас, трогая за волосы и выпрашивая сладости. Мы раздали всё, что было, и следующие минут пятнадцать писклявые монстрики, обмениваясь впечатлениями и лакомствами, поедали сладости.

– Я – кто? – доев батончик, допытывалась тем временем пикся у Серёги, дёргая его за ухо.

– Милашка, – ответил тот, повернув голову и осторожно гладя монстрика по спинке.

– Друг? – с надеждой спросила та, выгибаясь под лаской, как котёнок, и только что не мурча.

– Друг, – согласился Пирог, улыбаясь чуть смущённо и очень искренне.

– Друг… – выдохнула Милашка, развалившись на плече Серёги туго набитым пузиком кверху, с видом отпускника на лежаке.

Прелесть тем временем ревниво отгоняла других пикси от меня.

– Мой друг! – гневно пищала она, потрясая кулачками, а я старался не засмеяться и одновременно – не смотреть в эти умоляющие глазки пикси, оставшихся без друзей. Сошлись в итоге на том, что дружить мне можно со всеми, но главный друг – это она, Очаровательная Прелесть! И ездить на мне можно только ей, а остальным её соплеменницам – только если она, Прелесть, разрешит.

– … нэприлично, – сбиваясь от волнения на кавказский акцент, отбивался красный от смущения Анвар от любопытных пикси, просящих его показать мохнатое хозяйство, – маладым и красивым дэвушкам – нэприлично дажэ думать о таком!

Пикси, всем скопом отнесённые в разряд «маладых и красивых» не сдавались, искренне не понимая, а что же тут неприличного? Им интересно! А если другу-Анвару интересно, то пусть он смотрит!

Кавказец не знал, куда прятать глаза от задранных подолов и жопок разной степени оттопыренности. Минут через несколько мы угомонили кавайных чудовищ, с трудом сменив тему разговора. Затем, какими-то извилистыми путями, пикси решили «показать нам интересное» и устроили экскурсию по окрестностям – так, как они её понимают.

– Пойдём-пойдём! – Прелесть потянула меня за прядь волос, – Интересно-интересно!

С трудом пробившись через многоголосый писк, мы поняли только, что здесь сравнительно безопасно…

«Для пикси! – пришла мне в голову мысль, – Да и кто знает, что они понимают под словом „Безопасно“»?

Дом (общага) пикси оказался в дупле большого дерева, похожего на грецкий орех, если бы они дорастали до тысячелетнего возраста. Огромное, раскидистое, оно росло в полусотне метров от берега озера, но крона доходила до самой воды.

Лезть туда мы не стали, но послушно позадирали головы, пытаясь разглядеть вход на высоте метров этак тридцати, почти неразличимый даже для меня.

– Здорово! – искренне хвалю я, прикидывая машинально, смог бы туда влезть? Одна часть сознания крутила пальцем у виска, а другая уверенно говорила, что да! Все эти наросты, трещины в массивной коре и неровности старого дерева – мощёная дорожка с перилами для нормального кендера, – Очень красиво! Хорошее место! Мало кто долезет!

Пикси позадирали носики, ещё раз попытались выразить словами и размахом ручек размеры «огр-ромного» дупла, и с удвоенным энтузиазмом принялись таскать нас по окрестностям, показывая свои охотничьи угодья и «места, где красиво». Наши понятия о красоте совпадали не всегда, и Славка с Серёгой, включив этнографов, допытывались, что именно для них «красиво» и почему. А я так… экскурсант, краем глаза поглядывающий по сторонам.

– Руками не трогать и ничего не отвинчивать, – предупреждаю парней перед заброшенными особняками, куда нас привели пикси. Архитектура интересная, но несколько чуждая, и я так и не понял – особнячки ли это местной элиты, или сооружения общественного назначения.