Шкура лисицы

– Что, перетрусила? – Хамо поймал паука и держал его кончиками пальцев одетой в перчатку руки. Мохнатые паучьи лапы неистово извивались. – Бросить его на твои красивые волосы?

Леди Эрроганц с содроганием отодвинулась от него.

– Сиди тихо, – Хамо ухмыльнулся. – А не то… – Он раздавил паука в ладони, бросил его останки под ноги девушки и ушёл.

Вверху на сундуках сидели старый Альдо и Алан. Хамо присоединился к ним.

– Как насчёт пожрать, Данстен? – крикнул он и тут же осёкся. Данстен держал всех троих под прицелом длинного лука. Хамо потянулся было к кинжалу, но Данстен остановил его.

– Даже не пытайся, Хамо, – сказал он с угрозой в голосе. – Этот лук насквозь прошивает оленью тушу.

– Что это ты ещё задумал, «старая рука»? – заикаясь, спросил Хамо.

– Не нравится мне ваша затея, вот что. Да ты присядь, мне потолковать с тобой нужно. – Хамо послушно сел рядом с Аланом. – Твои «парни» говорят, вы «заточили»[9 - Зарезали (жаргон).] её жениха?

– Это всё он, – Хамо кивнул на Алана. – Этот тупица не смог справиться…

– Хорош трепаться!.. – выкрикнул Алан. – Я был вынужден его «заточить». Ты не помог – «кости размякли».[10 - Струсил (жаргон).]

– Да чего уж теперь, – оборвал его Хамо. – Павлин мёртв, теперь уж не поправишь. Нас будут искать за «простуду»,[11 - Убийство (жаргон).] но у нас есть «голубь» – дочка барона. Если удастся сладиться с Эрроганцем, будет возможность выйти из дела, да ещё и с барышом.

Данстен покачал плешивой головой. После недолгого раздумья он опустил лук.

– Я вас с малых знаю, – произнёс он. – В жизни бы не подумал, что у вас хватит дури «станцевать с голени»[12 - Биться на ножах (жаргон).] с вельможей. Мне это не по нутру. «Мокрота» и похищение! Это не «вилкой ковырять»[13 - Грабёж (жаргон).] или «вспучить»[14 - Разбой (жаргон).]! Я предчувствую много неприятностей, ибо как только «любовники» сядут вам на «хвост», то уж не отстанут. Барон – не купец какой, будет разыскивать нас всю жизнь, а это совсем неподходящая доля для меня. А когда «подтянут» – не «ведро»[15 - Тюрьма (жаргон).] даже ждёт, нас сразу «надуют»[16 - Повесят (жаргон).] на верёвке!

– Ты получишь пять монет золотом, «старая рука», – спокойно сказал Хамо. – Это немалый куш.

– Подумал бы о том, как ты сможешь забрать эти деньги и скрыться с ними, – не унимался Данстен.

– А ты подумал бы о своём будущем с монетами. Ты сможешь купаться в кларете, – возразил Хамо.

– Для этого мне хватит денег с браконьерства.

– Пять золотых – тебе одному! Это королевская доля.

Данстен медленно поставил длинный лук на место. Трое похитителей расслабились. Старик взял большую керамическую кружку и зачерпнул что-то из бочонка.

– Не желаете ли сделать по глоточку, «парни»?

– А что это такое? – подозрительно спросил Хамо. – Та самая брага, которую ты сам настаиваешь на лесных ягодах и мухоморах?

– Отменный напиток!.. Самый расчудесный! – Данстен пустил кружку по кругу.

Хамо едва не стошнило. Алан и Альдо выпили с удовольствием.

– А пожевать у тебя есть что-нибудь? – спросил печально старый Альдо. – Я голоден, как кабан.

– Поищи там, в печке.

Альдо направился к очагу, а Алан набросился на Хамо:

– Ты напрасно похитил «птичку». Проще было её устранить. Эврик обязательно расскажет о ней Гарпии, и они пустят по нашему следу Соважа.

– Заткнись! – оборвал его Хамо.

Данстен выпрямился.

– О чем это вы? О Соваже? Но ведь он не в деле, верно?

– Даже об этом не думай, – отрезал Хамо.

– Легко сказать, – пробурчал Алан, поворачиваясь к Данстену. – По дороге мы встретили Эврика. Он видел нашего «голубя» и, готов голову прозакладывать – сообщит о ней Мамуле Гид.

– Если Соваж в игре, то я – нет, – заявил Данстен, отступая к полке с оружием.

Хамо вытащил кинжал.

– Оставь свою рогатку в покое. Соваж Гид меня не пугает. Он нам – не помеха.

– Соваж – это сплошная плесень, – заявил Данстен. – Вас я хорошо знаю, кое-что людское в вас ещё осталось. Но Соваж Гид… протух до потрохов.

Хамо сплюнул в очаг.

– Он просто сбрендил, вот что я скажу.

– Не без этого, но у него руки от крови не просыхают. Он «танцует с голени» чаще, чем дышит. Мне не по нутру, когда «затачивают» «резалом» ради забавы.

– Об этом не думай, – повторил Хамо. – Давай-ка поедим лучше.

Старый Альдо разложил оленье рагу по тарелкам.

– Это королевская еда, по закону нам такое не положено, – сообщил он, кладя добрую порцию в свою деревянную тарелку. Затем добавил: – Альдо отнесёт поесть «птичке», ей будет впору.

– Да, уж мы должны учитывать её тонкий вкус, – произнёс с издёвкой Хамо.

– Другого-то всё равно ничего нет, – старый Альдо направился к лестнице.

Вся в слезах, леди Эрроганц сидела на ящике. Когда вошёл старый Альдо, она подняла на него глаза, полные надежды.

– Вот, возьми-ка, – бодро проговорил он. – Ты почувствуешь себя получше, когда немного подкрепишься.

Запах несвежего дикого мяса вызывал у неё тошноту.

– Нет, благодарю… Я не смогу…

– Пахнет, действительно, плоховато, – согласился Альдо. – Но это – лучше, чем совсем ничего.

Он поставил тарелку, посмотрел на кучу тряпья и покачал головой.