Быль да небыль. Порвали сказку

Да ладно, оторвись. Иди сюда.

Ей тоже не понравился этот эксперимент и

ОНА приподнялась с постели.

Она появилась на пороге комнаты:

Что ты к мальчишке пристал!? Оставь его в покое. Я не нуждаюсь в его мнении. Я сама знаю, как мне жить и с кем. Но только не с тобой. С тобою легче умереть, чем жить. – И уже устремившимися шагами, ОНА резко прошла мимо него.

Как брошенный и оскорблённый, ОН искривил свои губы ей вслед. Получилось надменно и с ух- мылкой. И тут же был вынесен вердикт:, ОН боль- ше не хочет просить прощения и теперь, в мгно- вение ока, ОН ненавидит её ещё больше. Отчего и взялся ухмыляться вслух:

Надо же, как мы себя ненавидим. Я по-хо- рошему, я на коленях. – ОНА уже ушла, прошла на кухню и ОН, получается, разговаривал сам с собой. – А перед кем!? – Его голос повысился, ОН

теперь не хотел казаться трезвым. Красноречивым, тем более. И, желая, чтобы его слышали, выкрик- нул ещё сильнее. – Что, такая о…уенная королева!? Ходит тут в каком-то замызганном халате… рису- ется. Крепость блин неприступная. Что-то из себя изображает!? Катилась бы лучше куда-нибудь. Или что, не к кому, не зовёт никто. Момента всё ждёшь. Так ты только свистни. Эй, орангутаны, слышите меня, – Разгорячённый и разболтавшийся ОН вышел на кухню. Вышел, чтоб видеть её, и, чтоб испытать удовольствие, от своего словесного садизма. – Слы- шишь, что я говорю! Ты свистни погромче. Скажи им всем, что у тебя собачья течка началась. И всё! И все на выбор.

ОНА презрительно посмотрела на него и при зтом поймала взгляд, его красным блестящих глаз. Глаз откровенно купающихся в собственном циниз- ме. Что ей и захотелось подчеркнуть:

Ты, по-моему, принял сегодня не до конца.

Выражения слабые. Извинения у тебя, как-то лучше получались.

Да! Лучше! Только, что тебе!? – ОН тоже вцепился взглядом в её не примирившиеся глаза и добавочно схватил ее за рукав халата. – Тебе то, чего надо!?

Хочу, чтоб ты оставил нас в покое. Я сама тебе на колени встану, только хватит уже.

Лицо его опять изобразило ухмылку, а ОНА по- пыталась освободить от него свой халат. ОН отпу- стил и цинично продолжил:

Ну да, тебе же условия нужны. Я буду на вокзалах подыхать, а ты здесь, с ебарями своими развлекаться. Неплохо, да!?

ОНА перестала смотреть ему в глаза и зачем-то вспомнила свои старые стихи, которыми увлекалась когда-то:,Полу-граф, полу-подлец. Полу-мерзость, полу-отец. Когда ж ты станешь полным наконец,

Быть мстительно злой, ОНА не могла. По себе знала. Не получалось у неё, а потому смягчилась и ответила:

Дурак ты недоделанный – и уже посмотрев на него с прощальным сожалением, ОНА ушла из

кухни. – Яша, давай выключаем телевизор. Пойдём будем спать.

Да! Конечно, идите… что вам ещё нужно, -

ехидно прокомментировал ОН. А оставшийся в своём мнимо безвыходном положении, ОН, как вовремя наткнулся на хорошую мысль: «Пойду и

выпью ещё. Всем назло и всем не в радость». И уже проглоченный этой идеей ОН ввыкрикнул-скоман- довал. – Не закрывайте дверь! Я сейчас приду.

Теперь ночь властвовала в городе во всём своём обличье. Темень без горящих фонарей, мно- жество тёмных окон, напоминающих пустоту, земля и асфальт, накрытые затемненьем, а распустившие листву кусты и деревья, будто в заговоре с ней припрятали свои неизвестные тайны. Не подойдёшь пока близко – не узнаешь. А близко подойдешь, – можешь и на опасность нарваться.

И прохожих на улице тоже никого уже не было. Поздно. Темно. Хотя перед ним, у магазинчика, куда и ОН направлялся, промелькнула-показалась чья-то сгорбившаяся тень.

Тоже за водкой ходил, что ещё, – продолжая пустотело злиться, буркнул ОН и, преодолев остав- шееся расстояние, тоже зашёл в магазинчик:,День и ночь лавочка-выручалочка. Логово-спасение, для не спящих и недогнавшихся».

Время было ночное. Официально спиртное не продавалось. Это настораживало. Но, если правиль- но подойти к продавщице, поздороваться с ней и тебя признают, как своего, то тебе продадут. А, если нет, то прощай затея.

И потому, ОН заранее изобразил улыбку, в доску своего»:

Доброй ночи, – легко, как на брундершафт,

сначала обратился ОН, к стоящей за прилавком продавщице..

Доброй, – вальяжно отмахнулась она, как от никому не нужных любезностей.

ОН же достал из кармана деньги, давая понять, что клянчить не собирается, и положил их на прила- вок.

– Водки бутылку дай, пожалуйста. И продавщица деньги взяла.

,Есть! Готово!», – счастливым взмахом ёкнуло у него в груди.

И из под прилавка, мало чего боясь, но для приличия, осмотревшись, ему достали манящую бутылку. ОН взял её, не отходя, засунул в рукав и подвёл итоги своей радости: «А вот теперь мне всё по барабану».

Бутылка душу уже грела. Шкуру чесала. Одна она, родимая, ему не изменяла, как собственно и ОН, не стал оттягивать желанное надолго. А потому едва отошедший от этой торговой точки, ОН достал бутылку из рукава, открутил крышку и, шумно вы- дохнув воздух, выпил залпом с горла. Стаканчики ему не нужны. И, содрогнувшись от горечи этила, ОН притворно занюхал ладонью:,Прошла этилуш- ка. Не стошнило». И уловив приятно обволакиваю- щее тепло, ОН шатко направился к дому:,Много ли человеку надо. Выпил и вперёд».

Вот только с новой силой забурлившие мозги опять взялись за старое:, Если нет прощения ему, то и от него не будет. И неужели так трудно было простить!? А ведь ОН поверил капитану, что семья для женщины, это не пустое. И сам поверил, что жизнь прошла не зря, что не предали его, не исполь- зовали, пока казался значимым и интересным. И ведь иначе всё было бы. Нужно было только пове- рить ещё раз. Но ОНА не хочет. Покоя желает».