Зима, холода

– Значит, завтра почистит, – развела руками Антонина и снова покосилась на Андрея. – На всех.

– Почему… – попытался возразить парень, но его перебила Харламова:

– В армии служил?

– Служил… – неуверенно ответил переводчик. – А причём здесь это?

– Раз служил, значит, умеешь чистить, – пожала плечами Тоня.

– Я только три месяца прослужил… – пробубнил переводчик, опуская глаза. – Меня выслали за… профнепригодность.

– Это как? – удивилась Настя.

– Можно, я потом расскажу? – с надеждой спросил Андрей.

– Как хочешь, – вздохнула Клава. – Тогда, мы обратно, на кухню. А вы, будьте добры, печь растопите и не сожгите нас.

Тоня и Андрей хотели вернуться к печи, но как только они обернулись, они обнаружили, что печь уже пытаются растопить… Инициатива Жаккара младшего не иссякла, и теперь он пытался самостоятельно растопить печь. Точнее, самостоятельно он пытался сделать это в первые тридцать секунд. Потом к нему подключился брат. Потом ему подожгли рукав и к ним присоединились и остальные французы.

– Не думала, что они будут этим заниматься… – задумчиво произнесла Тоня, наблюдая за увлечёнными делом французами.

– Они же думают, что мы на «русском курорте», – ответил переводчик. – Конечно, им прикольно так «развлекаться».

Бернард снова вскрикнул. Правда, никто так и не понял, почему. Удивительно, но на этот раз им удалось растопить печь – французам это ПОЧТИ удалось, а Андрей и Тоня завершили начатое ими. Всех опять удивил Бернард, который догадался открыть заслонку, чтобы дым не шёл в дом.

На фразы, типа: «Молодец!» младший Жаккар мило улыбался и помалкивал о том, что сделал это совершенно случайно и что он, вообще, не подозревал, зачем нужна эта задвижка…

Все молодые люди собрались за столом. Клава и Настя расставляли посуду, Тоня недобро косилась на французов, французы, в свою очередь, что-то обсуждали, точнее, перекидывались отдельными фразами – все устали, все хотели есть и спать, но время коротать как-то нужно было. Переводчик же Андрей старался не смотреть ни на своих подопечных, ни на своих по национальному признаку и потому смотрел в стол.

– Приятного аппетита, – сказала Клава, ставя последнюю тарелку перед Бернардом и занимая своё место.

– Надеюсь, не отравитесь, – добавила Тоня и взяла вилку с ножом.

– Тоня! – возмутилась Швиммер, гневно поглядывая на подругу.

– Извините, – поправилась Харламова. – Я хотела сказать – «надеюсь, не ОТРАВИМСЯ».

Настасья прыснула смехом и прикрыла ладонью рот, чтобы не засмеяться на всю кухню.

– Вообще-то, – немного обиженно отозвалась Клава, – я хорошо готовлю.

– Верю, Швиммер, – кивнула Антонина, накалывая на вилку кусочек картошки, – но предосторожность, знаешь ли, превыше всего.

– Завтра, значит, ты готовить будешь, – фыркнула Клава и отправила в рот кусочек картошки. Помимо неё ужин включал только солёные огурцы и… всё.

– Нет-нет, – парировала Тоня, – я не повар, я – аналитик, человек-мозг.

– А я, по-твоему, человек-повар? – возмутилась брюнетка. – Я, вообще-то, психолог по образованию! И по профессии тоже!

– Pourquoi ils se querellent? (Почему они ругаются?) – спросил Бернард у Андрея.

– Клава, Тоня, – обратился к девушкам переводчик, – не ругайтесь. Французы нервничают.

Теперь уже и Настя, и Тоня прыснули смехом. Серьёзной осталась одна Клава, которая была уязвлена сомнениями в её кулинарных способностях.

Поскольку Клава возмущаться вслух не стала, все смогли спокойно приступить к трапезе. Ужин из картошки и солёных огурцов был не слишком изысканным, но вполне терпимым для русских (только Настя косилась на свою тарелку, но, в итоге, решила тоже поесть). Французы же, смотря на еду, сомневались…

Первым, как обычно, подал голос Бернард.

– Pourquoi les pommes de terre dans leur peau? (Почему картошка в кожуре?) – спросил француз, указывая вилкой на блюдо. – Vous avez oubliе de nettoyer? (Вы забыли её почистить?)

– Бернард спрашивает, почему картошка в кожуре? – перевёл Андрей, не отрываясь от трапезы.

– Так объясни ему, что это wild russian tradition (дикая русская традиция), – огрызнулась в ответ Клава.

Андрей честно попытался объяснить всё младшему Жаккару (без употребления слов Швиммер), но француз никак не мог понять – почему картошка в мундире, если это часть военного гардероба и, вообще, не имеет никакого отношения к данному корнеплоду?

Остальных французов факт «грязной картошки» тоже смутил, но они, в отличие мнительного товарища не думали, что русские хотят их отравить. Конечно, и Матису не очень нравился данный ужин, а Тибо и вовсе морщился, очищая картошку и отправляя её в рот. Как обычно, самым непривередливым оказался молчаливый Чарльз, который ел и не возникал. И, пусть картошка показалась ударнику недоваренной, но ему очень понравились бочковые огурцы.

– Спасибо, девушки, – поблагодарил дам Андрей, отставляя свою тарелку.

Его примеру последовали и его «подопечные», которые, оставив грязную посуду на столе, передвинулись обратно в гостиную и забрались на диван.

– Клава, – обратилась к подруге Настя, – я пойду, умоюсь. Ты пока заканчивала с ужином, я ванную нашла.

– Она в доме? – недоверчиво уточнила Тоня.

– В доме, – кивнула Тихая. – Я сама удивилась. И туалет тоже.

Клава изобразила на своём лице выражение «Вот это да!». Антонина, по-быстрому и в тихую, договорилась с Настасьей и забила очередь в ванную. Когда девушки куда-то незаметно удалились, Клава, устало вздохнув, посмотрела на гору грязной посуды и нагло разбежавшиеся морды французов и русских.

– Э, – возмутилась Швиммер, – а посуду кто мыть будет?!

– Ты, – подал голос Андрей, который уже успел вщемиться на диван к французам.

– Я? С чего бы это? – поинтересовалась Клава, складывая руки на груди.

– Или Настя, – пожал плечами переводчик. – Или Тоня. Решайте сами.

Переводчик вернулся к «своим» и забыл о Клаве и её негодовании. Очень зря забыл. Клавдия была устала, зла и готова убивать. А тут ещё и такой беспредел… В общем, пропустив пункт: «Спросить переводчика», девушка взяла кухонное полотенце и решительно направилась к французам.

Рассмотрев всех парней по очереди, она решила, что припадочного Тибо лучше не трогать, мало ли, он ещё и воды боится, и выбор её сузился до трёх французов. Осталось выбрать из них жертву…

«Наверное, этот, – подумала брюнетка, останавливая свой взгляд на Бернарде. – Он женственный… значит, ему это на интуитивном уровне близко».

– Bernard? – обратилась Клава к парню. – Can you help me? (Бернард? Ты можешь мне помочь?).

Француз повернул голову к брюнетке, вопросительно смотря на неё. Андрей прошипел-прошептал: