Золотая кнопка царицы

– Вениамин Андреевич, к нам на собеседование пришли. Очень милая девушка. Школьный учитель.

Послышалось шарканье. В мужчине Катя сразу распознала врача – худой, невысокий, слегка сгорбленный, сосредоточенный взгляд сквозь очки в роговой оправе. Не хватало только халата. Казалось, будто Вениамин Андреевич только что его снял.

– Рад знакомству, – деловито кивнул мужчина

Катя осторожно спросила:

– Вы имеете отношение к медицине?

Он усмехнулся, а Римма Александровна посмотрела на девушку с уважением:

– А вы проницательны, Катенька. Вениамин Андреевич – профессор кафедры детской неврологии и почётный эксперт в «Институте мозга».

Катя всплеснула руками:

– Точно! А я всё думаю, откуда мне знакомы ваши имя и отчество? Вениамин Андреевич… Вечеров?

– Вы правы, – мужчина глянул поверх очков. – Я Вениамин Андреевич Вечеров, а это моя жена – Римма Александровна.

– Какая честь познакомиться с вами лично! – Меркулова чуть не задохнулась от волнения. – Вы пишете книги о детском развитии. Я прочитала несколько. Применяю ваш опыт, когда работаю с учениками.

Профессор слегка поклонился, приложив руку к груди. Он был явно польщён.

– Дорогая, – сказал он супруге, – давай покажем Екатерине Андреевне нашу будущую «Пружинку».

Римма Александровна кивнула и поманила девушку за собой.

В гардеробной ремонт почти закончился. Высокие стойки с вешалками соседствовали с крошечными детскими. Повсюду стояли разноцветные пуфики и скамеечки. Мебель, сразу видно, подобрана с любовью. На стенах красовались сценки из сказок. Катя присмотрелась внимательней. Многие картины не соответствовали знакомым с детства сюжетам. Где это видано, чтобы Красная Шапочка дружески обнимала волка и кормила его супом из миски? Или чтобы Колобок шагал по тропинке за лапу с лисой?

– Это рисовал на заказ один из моих учеников, – с гордостью сообщила Римма Александровна. – Видите ли, Катенька, я не люблю, когда у сказки несчастливый конец. Лучше, когда побеждает дружба, ведь правда?

Меркулова пожала плечами. Она не считала, что перевирать сюжеты сказок правильно.

Во второй комнате пакеты и ящики громоздились друг на друге: кубики, буквы, металлические конструкции.

– Развивающие игрушки, – пояснил Вениамин Андреевич.

– Можно посмотреть? – Катя загорелась любопытством. Вечеровы кивнули одобрительно, но всё же не сводили с девушки пытливых взглядов.

Меркулова заглянула в одну из коробок и замерла. Ладони ухватили удивительное произведение столярного искусства – композицию из шнурков, пуговиц, кнопок. Настоящее раздолье для шаловливых ручек! На гладко обработанной доске длиной около метра красовался нарисованный теремок. Крошечные оконца и двери не только открывались, но и запирались миниатюрными замками на ключах и задвижках. Из окна выглядывал знаменитый волчок – серый бочок, помахивая пружинчатой лапой. Неведомый мастер нарядил зверя в бархатную курточку на молнии, которую можно расстёгивать. Перед лисичкой-сестричкой красовалась бутылка газировки величиной не больше напёрстка. Крышка у неё отвинчивалась по-всамделишному.

«Вернуться бы в детство, где родители укроют в гнёздышке от сложностей взрослой жизни: требовательной директрисы, маленькой зарплаты, равнодушных мужчин, не зовущих на свидания…».

Катя вспомнила упоительно мягкий диван в своей детской. Она с пяти лет убирала его сама, разглаживая каждую складку на пледе. На стене висел ковёр, кажется, с оленем посередине и замысловатым узором по краям. И любимая игрушка – собачка Жуди из плюша. Она смотрела так преданно янтарно-чёрными глазами. Казалось – внимательно слушает. Катя доверяла ей такие «страшные» тайны, которые не полагалось знать даже лучшим подругам. Жуди потерялась, когда хозяюшка училась во втором классе. Это была горькая утрата.

Погружённая в воспоминания, девушка отодвинула крошечный шпингалет. Миниатюрное окошко открылось. На неё глядела собачка с хвостом из ниток. Как, однако, похожа на давно потерянную Жуди. Меркулова заморгала и отвернулась. «Только бы сдержаться. Не заплакать.» Она переключилась на другие игрушки. Чего тут только не было: мячики, музыкальные инструменты, кукольная посуда. Нажала ладонью на брюхо огромного белого медведя и спохватилась: «Пора возвращаться во взрослую жизнь! Всё-таки я пришла на собеседование. Надо постараться расположить к себе Вечеровых.»

Римма Александровна кивнула с одобрением:

– Пойдёмте в кабинет. Наш чай вам тоже понравится.

Меркулова торопливо поднялась с колен.

Глава 10

В центре директорского кабинета стоял внушительный стол. Увидев его, девушка вздрогнула. Он напоминал бандитские могилы, которые видела на кладбище, когда навещала родителей: грозные, вызывающе дорогие, все как одна – из чёрного гранита. Стол не был чёрным, скорее, тёмно-бурым. Но впечатление производил похожее – будто создан для жёстких переговоров, когда стороны готовы грызть друг друга насмерть.

Катя подумала, что если собеседование будет проходить за этим столом, она его точно провалит. Однако опасения не оправдались. В левой части кабинета обнаружилась уютная гостевая зона с креслами и журнальным столиком. Туда Вечеровы и пригласили девушку.

Чайник, похожий на арбуз, выдыхал из носика пары мелиссы. На белой салфетке хороводом расположились три фарфоровые чашки, похожие на маленькие скульптуры. Под каждой – золочёное блюдце-лодочка.

Катя придвинула к себе одну из чайных пар и с удовольствием постучала по ней ногтем. «Роскошная посуда! С такой можно в сарае пить дождевую воду и чувствовать себя как в ресторане. Хотя покупать дорогие плошки – явное излишество. Особенно для меня. Гости заходят редко ко мне, а себя зачем баловать лишний раз?» Посередине стояла тарелка с горкой кремовых пирожных и девушка проглотила слюну. «Меня встречают как очень важную персону», – подумала Меркулова.

Ей ещё не приходилось бывать на собеседованиях. В школу чуть ли не за ручку привёл преподаватель из университета. Директор задала несколько формальных вопросов и Меркулова приступила к обязанностям. Сейчас ситуация была другая. Девушку оценивали, и она не слишком понимала, как себя вести.

Кресло было слишком мягким и низким, поэтому Катя села подальше от спинки. Как примерная школьница, сдвинула колени вместе и положила сверху ладони. «Я им понравлюсь. Понравлюсь. Обязательно понравлюсь.» – повторяла она про себя.

Римма Александровна захлопотала, разливая чай по чашкам. Ещё сильнее запахло мелиссой. Дачный аромат, знакомый с детства, не успокоил, а, напротив, встревожил. Меркулова боялась расслабиться, впасть в состояние дремоты и оттого показать себя не с лучшей стороны.

Вениамин Андреевич поправил очки, положил перед собой солидный блокнот в кожаном переплёте и ручку. Собеседование началось. Вечеровы попросили рассказать о себе. Девушка готовила этот ответ, даже записала на бумажке и выучила. Но сейчас внутри будто до предела натянули металлическую струну.

«Спокойно, без паники. Ничего не случится. – она сцепила руки на коленях. – Только бы пальцы не дрожали. Только бы не начать заикаться.»

Катя вгляделась в лица Вениамина Андреевича и Риммы Александровны. Нет, всё в порядке. Её волнение, похоже, осталось незамеченным. Надо постараться выровнять дыхание. Где-то давно девушка читала, что это помогает. И правда. Вот удалось, наконец, разомкнуть губы и рассказать, как несколько лет работала в школе. Начало было положено, хотя тревога не уходила.

Римма Александровна тоже до недавнего времени, оказывается, работала учителем. Стала забрасывать вопросами. Говорить о деле намного проще, и Катя вздохнула с облегчением. Про учеников она могла рассуждать часами, знала, как помирить драчунов, успокоить капризников, как за пять минут привести в чувство взбаламученный класс. Непримиримые хулиганы усердно выполняли задания под её строгим взглядом. Даже опытные коллеги то и дело обращались за помощью и советом. И на короткий миг Меркулова почувствовала, будто не на собеседование пришла, а на чаепитие к друзьям.

– Как мы поняли, Катенька, своих детей у вас пока ещё нет. – Римма Александровна подчеркнула слово «пока». – Но представьте, будто у вас уже есть сынишка лет пяти. Как хорошая мама, вы проводите с ним много времени и вдруг, замечаете, что малыш всё время ругает себя: «Я плохой, ужасный, глупый». Вы, допустим, возражаете: «Ты хороший мальчик». Но это не помогает. Как поступить в таком случае?

Вопрос определённо на знание детской психологии. Катя читала кое-что по этой теме, но точного ответа не знала.

– Каждая ситуация индивидуальна, – подумав, ответила Меркулова, – но, думаю, мальчик просто нуждается в одобрении. Если он заметил, что, когда ругает себя, его сразу хвалят… то значит, ради этого ребёнок и «старается».

– Допустим… – кивнула Римма Александровна. – И как же вам, маме, нужно себя повести?

– Я бы стала чаще хвалить. Но делать это не тогда, когда он себя ругает.

– Прекрасно! – театрально взмахнула руками Римма Александровна и откинулась в кресле. Показалось даже, что она мурлыкнула от удовольствия.

Вечерова вдруг замолкла, призадумалась, затем подхватила кожаный блокнот Вениамина Андреевича и стала торопливо писать. Он бросил удивлённый взгляд на жену, но продолжил собеседование, а Римма Александровна вывела ещё пару строк и сунула мужу. Тот прервал речь и поднёс тетрадь к лицу, видимо, не различив буквы, снял очки и вновь вчитался бормоча: «Ах да! Я и не вспомнил… что дома жарится картошка!»

Катя догадалась, о чём забыли улыбающиеся супруги на самом деле. Задать вопрос, которого она так боялась. Девушка вцепилась в подлокотник. Вечеров хотел продолжить разговор, но в этот момент мимо окон прогремела машина: «Дева-дева-дева-девочка моя…» – голос, пропущенный через мощную аудиосистему, заполнил пространство.

– Больница для умалишённых! – Вениамин Андреевич отшвырнул блокнот, – Невозможно найти нормальное помещение! Шумоизоляцию надо дорогую. И со временем опять надо будет переезжать. И опять траты! Бестолковые траты!

Римма Александровна поджала губы:

– Что поделать? – горестно вздохнула она. – Итак полгорода объехали. Нет тихих мест.