Прикосновение

– Ну, да, ну, да. Молоденькие лебёдушки, хоть и безмозглые совсем, в постельных забавах толк знают, когда гормоны ураганят или цель имеется. Да и вопросов лишних не задают. До поры.

– Зато потом резко умнеют. Менять декорации нужно вовремя.

– А смысл? Супружниц нужно сразу на место ставить, чтобы пикнуть не смели.

– Ага, видел у тебя фингал под глазом на той неделе. Знаю, откуда и за что прилетело.  Любовь, как рассвет, как весна: это феерия, волшебство. Не успеешь резкость навести, чтобы красивый кадр сделать – фестиваль закончился. В нашем деле главное, что, Кеша? Правильно, вовремя смыться. Пока впечатление не испортили, пока хомут на шею не надели.

– Так же можно всю жизнь прыгать. А вот от своей Соньки уходил и что… а ничего хорошего – назад вернулся. Баба, она и есть баба. Между ног у всех одинаково. В семейной жизни главное – стратегия. И тактика. Не себя к бабе, а её к себе приспосабливать надо. У меня, вон, жигуль копейка старенькая, обшарпанная. Мог бы давно поменять, но не хочу. Потому, что приспособился, свыкся. Характер изучил, темперамент, индивидуальность. Бывает, ласточка моя брыкается, сюрпризы неожиданные преподносит, так я к ней с подходцем: протру, почищу контакты, отреставрирую, где нужно, маслице заменю…

– Ага, маслице… край раньше появится. Смазка, она полгода, год от силы скользит. И всё, дальше самые сладкие детали чем угодно притирай и намазывай – скрипят и нервы портят. Охота, это когда тебе охота и ей тоже охота. Когда остыл, начинаются стрелялки, бои без правил. Разницу понимать надо и чувствовать.

– Так это… ежели тебя только пара-тройка деталек в конфигурации любовного механизма не устраивает, нафига весь агрегат-то менять? Одна баба для жизни, другая для удовольствия. Надёжнее и проще. У меня, например, жена и две любовницы. Случаются проколы, на то и сила трения, но это не фатально. Исполню серенаду, станцую польку-бабочку, отсыплю пригоршню гульденов, устрою ночь любви. Посулю, в крайнем случае, чего нафантазирует. Обещать, не значит, жениться.

– Нет в тебе, Иннокентий, романтизма. Что ты скажешь, если пиво нальют разбавленное? Правильно, плеваться будешь. Хочу свеженьких персиков – спелых, духовитых. Люблю, когда у голубки интимные процессы на подъёме, до безумия и потери сознания, когда чувства бурлят и клокочут, когда с пылу с жару.

– Васёк, а которая это жена будет, если по списку?

– Ты чё, полиция нравов? Хоть бы и десятая. Не на чужие гуляю – на свои.

– А всерьёз, сколько, со счёта сбился?

– Шесть. Нет, кажется, Ядвига седьмая будет. Я, Кеша, страсть, как жениться люблю. Скатерть самобранка на пятьдесят персон, подарки, невеста, как взбитый крем на песочном торте, оркестр, поздравления, марш Мендельсона. Девочки – подружки жены, опять же, похожие на клумбы с цветами, медовый месяц. Чёрное море, белый пароход…

– Не, Курочка, мне тебя не понять. Сегодня одна, завтра другая. Стрекозлиная жизнь. На одном месте и камень мохом обрастает. Жена с пробегом, это не обуза, а бонус. Ей же, если подумать, деваться некуда. Опять же, привычка. Свою, родную, можно в случае чего и  поучить. Бабы это дело уважают. Жена, это как бы тушёнка. Или сухофрукт. Понадобилась – пользуйся, сколько влезет. И хороводиться не нужно, деньги напрасно тратить непонятно на что.

– Деньги – пыль, навоз. Нужно вперёд смотреть, за горизонт, где приключения и страсти, неизведанные земли, чистый воздух, девственные леса, цветущие кущи. Представь себе парусник, который навечно встал на якорь. Скорбное зрелище. Понятное дело, что он мохом покроется и плесенью. Потом вовсе потонет.

– У хорошей хозяйки гниль в доме не заводится. Кто тебе не даёт парусник гонять по морям, по волнам, если с умом к этому вопросу подойти? Своей бабе, с лицензионной операционной системой, с оптимизированными настройками, протестированной множество раз, отрегулированной под себя, много не надо. Погладил по заднице, поцеловал за ушком, прижал, похвалил, бросил раз в неделю якорь и можешь дальше бороздить просторы мировых океанов. Хоть на Чёрное море вали, хоть на Красное. Жена завсегда своего жеребца дождётся. А как ластиться будет! После левого рейса, на свою, родную, такой аппетит просыпается, такой силы прилив и девятый вал, словно в последний раз трапезничаешь. Слово дом для тебя чего-нибудь значит?

– Ато! Я же не бомж, какой. Двухкомнатная пещера лично моя. Для счастья достаточно.

– А Аньку куда, на улицу с дитём отправишь?

– Если и так. Не нанимался её проблемы решать. Нужно было головой думать, а не передом трясти. Я  Анюту не прописывал. И эту, дочку тоже… пусть к мамаше съезжает. У меня не отель Парадиз.

– Помнится, лет несколько назад ты Аньку на руках носил, говорил, что без милой принцессы жизнь не мила, про рай что-то лепетал. Врал?

– Ну, говорил. Ошибся. Она до меня недёржаная была. Сам раскупорил. Я же не знал, что она стервь. Не мути воду, дружище. Вопрос решённый. Сухую ветвь нужно безжалостно отсекать. Жизнь одна. Кто не рискует, тот… Короче, про синицу в руках – полнейший бред. У неё, у синей птицы, после того, как яичко снесёт, сиськи отвисают, целлюлит на жопе,  неоправданно высокие претензии, откуда ни возьмись, появляются, и трансформация характера в чёрную сторону. Хороших девочек надо брать щенками. И пользоваться, пока  в суку не превратились. Знаешь, что такое невеста? Это когда весталка, святая девственница, замуж выходит, когда целомудренность теряет, когда согрешит.

– Короче, брак – это клеймо для невесты: отныне и навсегда ты сука, а не женщина.

– Вроде того.

–Значит, живёт себе девочка, живёт, потом замуж выходит и превращается в бракА одноразовые шлюшки, выходит,  романтические партнёрши со знаком качества? Так мы с тобой чёрти до чего договоримся.

– Не собираюсь ни с кем договариваться. “Счастье, говорил он, есть ловкость ума и рук. Все неловкие души за несчастных всегда известны.” Есенин, между прочим, написал, гений. Вот кто умел любить и чувствовать красиво.

– Ага, помню. “Что ж ты смотришь так синими брызгами? Иль в морду хошь?” Реально романтично. А Ядвига твоя, она весталка или уже нет?

– Не разобрал. По пьяни в постели оказались. Но она не такая. Кажется, я её силой взял. Не помню ни черта. Проснулся в общаге, Ядвига одетая сидит и руку мою гладит. Она волшебная. Настоящая.

– Сам пробовал?

– Дурище. Я в бабах разбираюсь. Гибкая, стройная, шелковистая, гладенькая. Просто цимус. А в постели… настоящая акробатка. Камасутра отдыхает. И ямочки на щеках.

– Ну-ка, ну-ка! С этого момента подробнее. На цирк тебя потянуло. А ты… это, соответствуешь, могёшь? Сколько, говоришь, барышне лет?

– Двадцать три. Сам знаешь, настоящие мужики ровесников не ищут. Смелость города берёт. Влюбилась в меня без памяти, как течная кошка.

– Дай догадаюсь. Невеста твоя из смоленской области. Нет, пожалуй, из Архангельской. В парикмахерской познакомились?

– Не угадал. Уралочка она, пермячка. Да, в парикмахерской, точно. К ней там запись на неделю вперёд.

– По-моему попал ты, брат. Нет, уверен. Процентов на сто двадцать. Волшебница твоя с двойным дном. Феи ведь тоже бывают разные. Иногда безобразные. Например, Бастинда. Наверняка, читал “Волшебник Изумрудного города”. Не боишься?

– Да ладно. Девочка моя – наивная глупышка, куколка с фарфоровым личиком, доверчивое дитя. Котёночек, лапочка, крошка. Простодушная и бесхитростная. Видел бы ты, как она ластится, как мурлычет.

– Оно и понятно. Легкомысленной и глупой не назовёшь. Знает, чего добивается.

– Ну, тебя, Кеша. Не порть свадебное настроение. У меня как-никак праздник.

– Васёк, а в субботу в парке ты не с  невестой на скамейке у фонтана сидел, с шаурмой и пивом?

– Возможно. Было дело.

– Рыжая такая, зеленоглазая, губастенькая. С длинными пушистыми волосами.

– Ага.

– Васильковое платьице, жёлтый маникюр, миниатюрные сисечки, трогательные конопушки. И да, ямочки на щеках.

– Похоже да, она.

– Васёк, поздравляю!

– Спасибо! Свидетелем на свадьбе будешь.

–Я за любой кипеш, дружище, даже самый провальный. Лишь бы весело было. Сейчас что-то скажу, только не шуми, фею спугнёшь. Веди себя, как Штирлиц, когда ему встречу с женой устроили. Забавная была сцена, чувственная. До слёз. Стоит сейчас совсем рядом, близко, простодушная, бесхитростная лапочка. Как живая, ей богу. Она, точно она.

– Кто она? Вивьен Ли, Джина Лоллобриджида, Наталья Варлей?

– Невеста, дурень. Минут двадцать наблюдаю, как патлатый олень, весь в наколках, упругую задницу прелестнице массирует. “Голова моя машет ушами, как крыльями птица. Ей на шее в ночи маячить больше невмочь”. Это я про себя.

– Похоже немного на первые симптомы белой горячки. Расслабься.

– Занимательное, Василий,  зрелище. Волнующее, трогательное. “В них всегда нахожу я историю сердцу знакомую, – как прыщавой курсистке длинноволосый урод говорит о мирах, половой истекая истомою…” Я тоже Есенина Люблю. И тебя уважаю. Хотя, если честно, ты полный придурок. Анютка твоя – образец добродетели, терпеливости и верности.

– Ты о чём, Кеша, крыша съехала? Знаю, что ты дурак на букву м, но, не до такой же степени. Чего это тебя на лирику потянуло?