Прикосновение

Десертные запахи с капелькой пряных мелодий заставляют вспомнить вечерние прогулки вдвоём по кромке воды на черноморском побережье.

Мы так любили бродить босиком, держась за руки.

Я с чувством декламировал Юнну Мориц (ах,молодость). “Продли блаженство, невесомость плоти, плывя сквозь ливни звёздные времён, в оконном издавайся переплёте, где я любим безумно и влюблён”.

На самом деле в оригинале написано “мы”, а не я, но такой вариант больше подходил к торжественности и таинству момента.

Эмоции на стороне, так называемый сладкий грех, несут в себе иные чувствительные нотки. В них появляется нечто неуловимое, снижающее градус опьяняющего предвкушения, трепетной радости, вроде как опускают на несколько разрядов рейтинг притяжения.

Когда в молодости у Софьи случались пикантные эпизоды, она всегда сообщала об этом.

Жена замечательный рассказчик с удивительным чувством юмора. Она умела преподнести сюжетную линию в виде пародии, умело камуфлируя свои личные эмоции,  противопоставляя свою скромность греховным помыслам воспылавшего страстью юноши.

Верил я ей безоговорочно.

Индикатор любви и верности вызывающе дерзко горел зелёным.

Я гордился своей женщиной.

И вдруг уловил этот странный запах, от которого в области шеи появились мурашки, вздыбившие и разогревшие кожу до малинового цвета.

Неприятно возбуждающая дрожь прокатилась по всему телу.

Я не понимал – почему.

Софья спрятала взгляд, удивительным образом отреагировала на попытку снять её туфельки.

Меня окутал диковинный аромат, исходящий от тела жены: чужой, приторно сладкий.

Поразила непривычная суетливость, попытка отстранить.

– Спасибо, я сама.

– Ужинать будешь?

– Позже… любимый.

Голос Софьи звучал неуютно, тревожно, холодно.

Мало ли чего могло произойти на работе, решил я и оставил супругу в покое.

Её, но себя.

Мысли, как пузырьки в шампанском, толпились, рвались наружу, взрывались.

Нет, это не измена, я бы почувствовал сразу, но что-то было…

Было. Неужели влюбилась?

Несколько дней мы жили, соблюдая напряжённый нейтралитет.

Непростое это дело.

Сосредоточенная озабоченность, концентрация внимания на расплывчатой неопределённости, смутные подозрения, не желающие укладываться в логику семейных отношений.

Я абсолютно уверен – вам это состояние знакомо.

К тому же  странная пустота и двусмысленность нахождения на ограниченном пространстве супружеского ложа без возможности выразить свои чувства.

Софья кричала, молча, о чём-то важном, чего я не мог постичь за недостатком улик и информации.

Запахи и подозрения к делу не пришьёшь.

Ясно было одно – жена не может принять жизненно важное решение, в первую очередь касающееся меня.

То, что с ней приключилась любовь, я уже понял. Не ясно было её отношение к нахлынувшим эмоциям и чувствам.

Я винил себя, болезненно воспринимал непредвиденную ситуацию, но не видел выхода.

Жена в одиночку боролась с превосходящей силой гормонального бунта, который не желал отступать.

Возможно, она выбирала между мной и им.

Чрезмерно чувствительные женщины, ещё не изменив, лишь испытывая некую неосознанную, не до конца конкретную потребность любить “во грехе”, невольно испытывают раскаяние и жалость по отношению к себе.

И страдают от этого столь сильно, что в отдельных случаях даже решаются на суицид.

Знать бы, кто этот таинственный соперник, в каких отношениях с Софьей.

Сейчас мне важен был не столько факт физической измены, сколько возможность принятия фатального для неё и для меня решения.

Я понимал, что причина её  любовной лихорадки кроется в появившейся в наших отношениях пустоте, которую Софья поспешила заполнить галлюцинацией, похожей на серьёзное чувство.

Или это действительно по-настоящему?

Когда и чего я упустил?

К жене я всегда относился в высшей степени заботливо и бережно.

Неужели этого недостаточно для счастья?

Возможно, Софья понимает любовь несколько иначе, вразрез моим представлениям о взаимности, влечении, страсти, потому ухватилась за соломинку, проплывшую в пределах досягаемости.

Разлад в отношениях не возникает внезапно. Он наслаивается тонюсенькими слоями и цементируется год за годом привычной и размеренной семейной обыденностью, превращаясь в подобие брони.

Время способно необратимо сокрушить и развеять в пространстве любую материю. Камень точит вода, металл разъедает ржавчина, дерево превращается в труху, а живая плоть в плодородный гумус.

Чего уж говорить о любви, которая по сути своей – цепочка химических реакций, топливом для которых служит воображение, стимулируемое гормонами.