Испытание близостью

Рука парня была в крови, видно сильно ушибся.

– Обойдёмся без скорой. У тебя платок есть?

– Сейчас принесу, я живу рядом, вон в том доме.

– Умыться позволишь? А йод, бинты у тебя есть?

– Нет, я одна живу.

– Ладно, ничего страшного. А аптека далеко?

– Аптека рядом. Я сбегаю.

– Не суетись, возьми деньги.

– У меня есть, – крикнула Вероника и сорвалась спасать мир.

Прохожего звали Семён, ему было двадцать три года.

– Можно я у тебя переночую, – скорее сообщил, исключая возможность отказа, чем спросил Семён, когда Вероника обработала рану, потом напились чая с сушками, – поздно уже, темно, а у меня голова кружится.

Отказать девочка не смогла. Так Семён и остался у неё.

На работу он не ходил, ничего про себя не рассказывал, но это могло быть следствием травмы. Зато готовил вкусно, когда было из чего.

Потом были поцелуи, объятия, сбивчивые объяснения в пламенных чувствах и то, что заставляет делать природа любого и каждого, кто ощутил силу энергии интимного прикосновения и дыхание страсти, посылаемой не только избранным.

Вероника боялась последствий, но уступила. Так было устроено её восприимчивое сознание, что отказывать в искренней просьбе, тем более такому обаятельному, такому нежному, а вдобавок травмированному юноше она считала невежливым.

Семён был ласковым, целовал страстно. Манипуляции, которые он производил с телом девочки, были на удивление вкусными. Особенно ей нравилось, когда Семён долго-долго нежно водил руками и губами по её обнажённому телу, которое было благодарно отзывчивым.

Внутри просыпались сладкое томление и блаженная нега, от близости юного мужчины и его пряного запаха сбивалось дыхание, набухали и трепетали соски и низ живота, отчего Веронике всегда становилось невыносимо приятно, но очень стыдно.

Растекающееся по клеточкам чувственное наслаждение заставляло напрягаться и ждать, когда произойдёт главное.

Семён будто чувствовал, чего Вероника ждёт. Стоило ей подумать, какое действие именно сейчас сделало бы её предельно счастливой, как любимый (мысленно она называла его именно так, чувствуя себя замужней, семейной женщиной) приступал именно к этой интимной процедуре.

Он и заканчивал ласкать её чувственное тело именно в тот момент, когда терпеть наслаждение не было больше сил, когда по телу начинали курсировать штормовые волны экстаза.

Вероника застывала, переживая сильнейшие эмоции, Семён ждал, пока она успокоится, после чего продолжал возбуждать немыслимыми ласками, пока любимая не выплёскивала густую влагу, и лишь тогда начинал доставлять удовольствие себе.

Иногда девочку настолько захлёстывала энергия избыточного наслаждения, что она теряла сознание, порой кричала, не в силах безболезненно перенести пик страсти, но чаще мычала, сглатывая ручьём текущие слёзы счастья.

Впервые в жизни она была по-настоящему довольна жизнью, несмотря на то, что так ничего и не знала про Семёна, который вёл себя как настоящий муж с единственной непонятной странностью – он упрямо избегал разговоров на денежные темы, бессовестно пользуясь теми скудными дарами, что приносила в дом Вероника.

Девушка считала этот факт незначительным: если мужчина молчит, значит, тому есть причина, которую лучше не тревожить.

Вероника никогда не была скаредной, тем более теперь, когда у неё был любимый. Она заботилась о том, чтобы Семён был сыт, чтобы одет был в чистое, но отчаянно экономила на себе. Эту малую жертву девушка сочла умеренной платой за спасение от неприкаянного одиночества, от которого давно устала.

Однажды солнечным весенним утром Вероника проснулась оттого, что подушка рядом с ней оказалась пустой. Она испугалась непонятно чего, сердце сжалось в интуитивном предчувствии зловещей неизбежности, хотя причин для беспокойства не было.

– Зря ты проснулась, Вероника, – спокойно сказал впервые за месяцы совместной жизни одетый в верхнюю одежду Семён, – хотел уйти тихо, незаметно, чтобы ты не особенно расстраивалась. Мне пора домой, теперь можно. Не расстраивайся, тебе же было хорошо со мной. Теперь у тебя есть опыт интимной жизни. Ты замечательная женщина, даже слишком. С твоими внешними данными захомутать мужика – пара пустяков. Не грусти и прощай.

Человек, которого она считала супругом, вышел, не оборачиваясь, а Вероника растерянно хлопала ресницами, набухающими влагой, не в силах понять, что происходит.

Она ещё верила Семёну, надеялась, что он шутит, что сейчас развернётся, поднимет на руки, отнесёт в спальню…

Не развернулся, не поднял, не понёс. Исчез навсегда, унеся с собой сладкое счастье.

Спустя три недели Вероника обнаружила, что беременна.

Жизнь опять сделала крутой вираж, совместив радость материнства с потерей социальной ориентации.

Опять пришлось приспосабливаться, учиться жить ещё скромнее.

Если бы не Коленька, Вероника могла сойти с ума. Пережить потерю любимого было гораздо труднее, чем смерть родителей. Она повзрослела, стала сентиментальной, плаксивой и очень нервной.

Особенно сильно уязвимость и незащищённость девушка почувствовала в конце беременности, когда поняла, что помощи ждать неоткуда, а средств и сил, чтобы выжить самой и вырастить ребёнка, не было достаточно.

Отчаяние и душевная боль заставили сосредоточиться. Вероника выжила, приспособилась и в принципе была довольна жизнью.

Вот только Семён…

Его образ упрямо стоял перед глазами, а бренное тело тосковало по интимным ласкам. Он был первым мужчиной в её жизни.

Вероника научилась посылать молитву мирозданию с просьбой вразумить Семёна, рассказать, что у него растёт замечательный сын. Она всё ещё ждала своего  удивительного мужчину, без которого жизнь потеряла смысл.

Женщина механически выполняла нескончаемую работу по дому, растила сына и чего-то ждала.

Она стала взрослой, но всё ещё верила в сказки.

– Нужно погулять с Коленькой, – подумала Вероника, – мальчику необходим свежий воздух. Не хочу, чтобы он вырос неженкой. Вот только ботиночки…

Даже с тёплым носком ноги ребёнка замерзали в них минут через двадцать, едва сын успевал разыграться. Увести его с площадки было непросто.

– Валеночки бы ему. Бог с ним, с праздничным угощением. У бога дней много, в следующий Новый год повезёт больше – куплю вкуснятины. Всё же, как было бы здорово встретить бой курантов с Семёном, а потом…

У Вероники сладко заныло во всём теле, до того чувствительно, что пригрезились его руки на животе, на груди.

Женщина усилием воли отогнала наваждение, принялась одевать сына. Хорошо хоть шубейка у малыша настоящая – цигейковая, и рукавички ручной вязки из домашней овечьей шерсти.

Накануне нового года темнело рано. Детей на площадке не было. Это и хорошо, никто не будет толкать Коленьку, отбирать лопатку. Если замёрзнут ножки, можно побегать. Правда шубейка длинновата, специально на вырост купила.

Вероника поиграла с сыном, но быстро устала.

В институте была секция любителей горнолыжного спорта, за городом база. Вероника тоже увлеклась слаломом. На беду на одном из спусков она неловко упала, повредила коленный сустав, теперь страдала от боли.

Долго играть с малышом мама не могла. Коленька увлёкся, копал и копал свежий снег, складывая из него пирамидки.