Испытание близостью

– Ты уже это сделала. Понимаешь, уже! То, что мы сейчас испытали, не было игрой, мы реально наслаждались друг другом. Скажи, Мария, почему ты рассталась с мужем, только откровенно, без женских штучек.

– Я поняла, что не умею прощать предательство и обман.

– А ты, разве ты никогда не изменяла?

– Нет. У меня до тебя был лишь один мужчина. Я любила его, была уверена, что он меня тоже.

– Знаешь, Машка, я только что понял, что тоже не умею прощать. А тебе теперь не смогу изменить с ней. Скажи, ты смогла бы меня полюбить, только не ври?

– Это было бы нечестно по отношении к Наденьке. Но ты мне нравишься, не скрою. А после того, что я испытала… я была бы счастлива… но это невозможно.

– А она, Надька по отношению к тебе поступила правильно, честно, по-дружески? Неужели до тебя не доходит, что она тебя подставила, что ваша игра в подмену могла закончиться как-нибудь иначе, не так романтично.

Сложно, однако, разговаривать без штанов о столь серьёзных вещах, тем более, когда напряжение не спадает, а усиливается от предельной близости.

Антон беседовал с Марией, не выходя из неё.

Разговор продолжался, а сила страсти не ослабевала.

Маша, впрочем, Антон тоже, не вполне осознавали, что делают.

Воздух комнаты был насквозь пропитан концентрированным запахом секса. Остановить бурлящие гормоны было немыслимо. Страсть воспламенила нечаянных любовников и поглотила под пучиной чувственного дурмана.

Тихонечко прокравшаяся в это мгновение в квартиру Надежда уловила запах страсти ещё в коридоре. Привыкнув к темноте, она по-кошачьи бесшумно проникла в спальню.

Увидев Антона, под которым  чувственно изгибалась и стонала Машка, она едва сдержалась, чтобы не закричать.

Ей стало невыносимо дурно от подсмотренной сцены, обидно до тошноты. Выглядела картина разврата чудовищно, гадко.

Одно дело изменять самой, совсем иное – собственными глазами увидеть, как лучшая подруга ублажает собственного мужа. Или он её.

Как ни старалась Надежда быть незаметной, ей это не удалось.

Антон почувствовал её приближение по движению воздуха в тот момент, когда открывали дверь. Он намеренно не стал прерывать интимную игру, превратив любовный поединок в неразрешимую семейную драму, чтобы упростить неизбежное расставание.

– Какая же ты сука, Машка! Воспользовалась ситуацией, разбила семью. От кого от кого, от тебя такой подлости не ожидала, – прошипела Надежда, когда Антон включил ночник, – видеть тебя больше не желаю, гадюка!

Мария, натянув до подбородка одеяло, сидела в кровати и тряслась как осиновый лист. Она не могла осмыслить в такой ситуации свою роль: кто она, почему оказалась меж двух огней? Как же дорого обходится глупость, неумение сказать твёрдое “нет”.

Антон вёл себя решительнее.

– О разводе поговорим завтра. А теперь иди, погуляй, мы ещё не закончили.

Самое обидное было то, что баскетболист в постели не произвёл на Надежду никакого впечатления.

Подарок Деда Мороза Часть 1

Удивительное всё же чувство – одиночество. Ведь мы очень редко встречаемся один на один с самим собой: кругом люди, много людей.

Нас никто не запирает в замкнутом пространстве, нет также запретов на общение, а мы страдаем, да ещё как, даже иногда в своей семье, потому, что чувствуем свою ненужность.

Мы теряем связь с окружающим миром, внушаем себе навязчивую мысль, что нас никто, совсем никто не любит и не понимает, что все-все притворяются и лгут. Всему виной негативный опыт.

Если у тебя много дел, тогда ещё ничего. Про одиночество вспоминаешь лишь в минуты,   когда внезапно подкрадывается чёрная тень меланхолии. Намного хуже, если свободное время нечем занять.

Вероника Красавина тосковала не слишком часто, у неё был сын, маленький Коленька, светлоголовый боровичок полутора лет у которого болезненно прорезался тринадцатый зуб.

Тягучая пустота начинала терзать её в те несколько часов, когда Коленька засыпал, когда все домашние хлопоты иссякали. Смотреть телевизор или читать было тягостно, потому, что там вопреки её личному опыту люди жили, а она просто существовала.

У героев произведений что-то происходило, менялось; они искрили энергией, эмоциями, влюблялись и ненавидели, искали и находили счастье. Переживать за кого-то, не за себя, было невыносимо больно.

В жизни Вероники никаких перемен, тем более любви и благополучия, не намечалось.

Жили они с сыном более чем скромно на средства от перевода с трёх языков, редактирования и составления технических текстов.

Коленьке мама всё же умудрялась что-то изредка покупать, чаще ношеное, но добротное, а сама… сама обходилась обносками совсем древними.

На лето у Вероники были две пары добротной обуви, а на зиму только стоптанные с поломанной молнией холодные сапоги и старенькое пальто, к которому она приметала подстёжку из синтепона от старой куртки.

До Нового Года оставались считанные дни. Нужно было принять важное решение – купить малышу валеночки в подарок или что-нибудь вкусненькое на стол. Денег на то и другое не хватало.

Вероника не роптала.

Жизнь не баловала её, если не считать двухкомнатной квартиры, которую чудом не отняли, когда родители погибли в нелепой аварии, спровоцированной водителем, у которого на полном ходу перестало биться сердце.

Тогда ей помогла сестра отца, но не просто так (ушлая была тётенька). Родственница  бессовестно отжулила папин автомобиль, дачный участок и гараж, но опекала Веронику до совершеннолетия, дала возможность получить образование.

Девочка выросла покладистой, даже слишком: никому и ни в чём не могла отказать. Вероника всем сопереживала, каждому стремилась помочь, даже в ущерб себе.

Именно это свойство характера сыграло с ней дурную шутку.

Тогда девочка закончила учиться в институте, устроилась на первую в своей жизни работу. Тётка получила, что хотела и тихо исчезла из её жизни. Больше они никогда не встречались.

Вероника шла домой с первой настоящей зарплатой, тратить которую было невыносимо жалко, потому, что количество желаний было огромным, а сумма доступных для воплощения мечты средств совсем маленькой.

Несмотря на это, настроение было приподнятое.

Тут незнакомый дядечка поскользнулся на накатанном ребятнёй пятачке льда, да так сильно грохнулся, что Веронике показалось, будто у него треснул череп.

Человек в чёрном пальто не вставал. Никого в этот поздний час на улице не было. Пришлось помогать.

Вероника оттащила пострадавшего к стене дома, усадила. Оказалось, что это юноша чуть старше её, только крупный, мускулистый.

Девочка легонько хлопала его по щекам, дула на лицо. Человек не подавал признаков жизни. Она хотела уже бежать к телефону автомату, но юноша очнулся.

– Ты кто, – спросил он, снял шапку и охая потрогал голову.

– Вероника, – неуверенно пропищала она, – сейчас вызову вам скорую.