Записки сахалинского таёжника. Фирсово – Чехов. Книга вторая

– Тимоха, да брось ты, избушку то по его рассказу нашел.

– В том то Андрюха вся суть, что по рассказу, а не по объяснениям. Он про Ломоносовку вообще не чего не сказал, кроме того, что Ломоносовка второй приток Корицы, изба стоит на левом берегу возле старой деревни лесорубов, на этом всё, все его объяснения. Такую информации он мог услышать от кого ни будь.

– Обнадёжил ты меня с этим Камышовым хребтом, вот дурак, согласился.

– Это тебе не на Браконьерке водку с девками пить.

– На Браконьерки нет таких перевалов.

– Если бы такие перевалы были по пути на Браконьерку, то там бы ни кого не было, и не называлась бы речка Браконьеркой.

– А ты помнишь Тимоха, сколько мы веса пёрли? Рюкзаки были раза в два тяжелей, чем сейчас.

– Как бы ни в три раза тяжелей. Чего только не было в рюкзаках и помидорчики с огоручиками и яблоки. Всякой ерунды гору набрали и всего четыре бутылки водки. А закуски четыре ящика. Можно было бы булкой хлеба обойтись. Лучше бы водки больше взяли.

– А тащились сколько. Девчонки после каждого километра отдых устраивали. Зато обратно налегке быстро шли.

– Быстро придти с Браконьерки это два часа с половиной, а мы часов пять телипались. Тебе-то легко было, а я по деревьям лазил как обезьяна, за кишмишем. Забыл что ли? Хотя обломилось бы, хоть что ни будь от этих девок. Такие походы на огороды я знаешь, где видел?

– Знаю. Насчёт обломилось ты сам виноват. Нажрался, ночной концерт устроил без всяких заявок по собственной инициативе. Вот тебе и точно облом вышел.

– А тебе что, облом не вышел? Спал между двух девок и замерз. Где ты вообще нашёл эти две морозильных камеры?

– Сам знаешь где, спрашиваешь.

– Ну, ты, наверное, выбрал самых, самых снегурочек, у которых всё отморожено! В этой общаге есть такие девки горячие, любви обильные.

– Тебе надо было меньше пить. Ты же обматерил девчонок, вот они и обиделись.

– Да за раздавленную бутылку водки их надо было обоих в той яме притопить. Обматерил, легко отделались, нечего было водку прятать. Мол, напьётесь пьяные, придёт медведь, что мы будим делать? Дуры девки. Если бы сидели трезвые, пришел косолапый меня бы как ветром сдуло. Я бы к городу, не спеша, подходил, самое главное своя шкура. А вот если бы косолапый пришел к костру когда я пьяный был, косолапому бы не повезло. Пьяный я рыцарь. Девкам пришлось бы медведя защищать от меня.

– Медведь не дурак, подходить к тебе пьяному. Ну, ты точно так девкам утром и сказал.

– Андрюха, медведь не дурак к костру подходить. Мы дураки, что девок потащили в такую даль. У них на уме был один медведь. Какая к чёрту может быть любовь, когда мандраж бьёт? Надо было в Венский лес идти. На Найбе вон листва ещё не полностью распустилась.

– Точно Найба внизу?

– А что за река, по-твоему, Поронай или твоя любимая Лютога?

– Почему моя любима? Пару раз то всего лишь съездил в поход на Лютогу.

– Прям так и пару раз. Может пару сотен раз? На рыбалках в школьные годы сколько раз на Лютоге был? На этом чушкином болоте.

– Как будто ты там, на рыбалки не был. И Лютога, кстати, не чушкино болото, вода в реке чистая.

– Зато берега все в дерьме. Народу ужас сколько. Когда корюшку ловят на удочку или краснопёрку, живая цепь в двести, в триста человек стоит плечом к плечу, ужас одним словом. А на рыбалке, на речке Лютоге я был всего один раз. Помнишь когда на Запорожце за краснопёркой ездили? За наш Сахалинский Артек, пешком ходили. Как соберусь на такие рыбалки, постоянно приезжал без рыбы. Ещё когда в школе учился, понял, что рыбалка это не мое, вот водку пить другое дело.

– Водку пить, тоже мне пивака нашёлся. Сколько ты раз водку пил? По пальцам пересчитать можно. Ты винище хлестал и коньяк, Матру свою любимую. А сколько примерно до Найбы?

– Примерно или приблизительно, и откуда?

– Не один ли чёрт. Примерно, приблизительно, откуда? Отсюда, с берёзы.

– С твоей или с моей?

– Тимоха, хватит дурковать. На глазок, сколько примерно времени будем спускаться?

– Ну, если на глазок то к осени смайнаем.

– Я серьезно спрашиваю.

– Ну, ты же видишь распадок перед собой, вот и прикидывай на глазок. Сказали что Тигренок короткий ключ. Да это и отсюда видно. Так что около недели, дней пять. Вот только примерно или приблизительно, ты как думаешь?

– Да пошел ты Тимоха. Находимся в таких местах, без фотоаппарата, а он всё хи-хи, да ха-ха, всё шутит.

– Ну, я-то, откуда знал, что в таких местах без фотоаппарата шутить нельзя! Теперь буду знать.

– Вот дурак, с кем я пошел! Что ты так пристально смотришь на меня?

– Да ты в этом гнезде больно на рябчика похож. Косолапый думает, как схарчить ближнего рябчика?

– А может ты ближний рябчик?

– Ослеп что ли? Медведь вон сзади тебя минут пять стоит, смотрит. Думает, что же эта за птица, может ли она летать? Но, судя по размерам, наврятли, если только с берёзы вниз полетит. Тряхануть надо дерево, чтоб эта груша упала!

Напарник резко повернулся назад, чуть вниз не слетел.

– А, испугался!

– Сам ты и шуточки у тебя такие же. Нашёл место и время.

– Ой, я забыл, без фотоаппарата не шутят в таких местах, а про время ты не чего не говорил! Ну что рябчик Андрюха, полетели на Найбу. А то что-то больно долго здесь засиделись. Нет, ты не рябчик, больно велик, ты птица Рух!

– Что ещё за птица Рух, сова какая ни будь?

– Сам ты сова, какая ни будь. Сова птица ух. Птица Рух кажется, с древнегреческой мифологии, она людей таскает.

– Вот ты и есть птица Рух, людей по хребтам таскаешь!

Покинули свои насиженные гнёзда. В бамбуке сразу стало не уютно, можно сказать замкнутое пространство, на психику давит, когда обзор равен полутора метрам.

– Андрюха, я понял за кого нас медведь принял, за чернобыльских ворон. Перья от радиации выпали, почему и на подать не стал. Медведь знает, если бы сожрал этих птичек, сам бы без шерсти остался. Летом можно нагишом по тайге лазить. Зимой в берлоги без шерсти каюк.

– Веди, давай внук Сусанина. Куда пойдём?

– Мы сейчас Андрюха не пойдём, а полетим. Ты сам с дерева видел, какой спуск. На мой взгляд, западный склон по круче восточного.

– Мы спускаться будим, нечего страшного.