Записки сахалинского таёжника. Фирсово – Чехов. Книга вторая

Третья ночь тоже прошла спокойно. Сколько можно? Может уже хватит? Когда медведь придёт, надоело ждать? В эту ночку, сам бы чёрт не подошёл близко к палатке. Когда ветерок тянул на палатку довольно продолжительный отрезок времени, минут так пятнадцать и более. Создавалось ощущение, что спишь в кочегарке с неисправной вытяжкой. Палатка слегка почернела, на взгляд Тимохи. На взгляд Андрюхи палатка стала чёрной.

– Тимоха, палатку стирать будишь.

– Во даёт! Сначала Тимоха заштопал палатку, а теперь хочет, чтоб Тимоха постирал палатку. Андрюха, делай хоть что, палатка новой уже не будет. Ты же сам вчера радовался, ура кричал, в ладоши хлопал, вокруг костра прыгал как шаман обожравшийся мухоморов. А сегодня он не доволен.

– Кто прыгал, кто бегал, кто ура кричал, что ты врёшь?

– А ты докажи что этого не было. Будишь возникать, всем во дворе расскажу, как ты вчера исполнял шаманские обряды. Тебя за это из комсомола исключат!

– Не переживай, я сам уже исключился из комсомола и тебе ни кто не поверит.

– В том то и дело, что именно мне поверят. Ты хорошо знаешь, что мне поверят. Я тебе можно сказать жизнь спас, а ты меня заставляешь палатку стирать. Думаешь, я просто так вчера в костёр угля наложил? Когда ходил на разведку вниз, подслушал медвежий разговор, тебя сожрать хотели. Так что ты мне ещё должен.

– Ну и сколько я тебе должен?! – сосед смеётся.

– Во сколько свою жизнь оцениваешь, столько и должен.

– Говорят Костромское от Чехова не далеко, да?

– А ты что решил сдаваться, потерпи до Южного, там как никак областная, врачи опытней.

– Тебя сдать хочу, до города не вытерплю. Что день грядущий нам готовит?

– День давно наступил. Жару готовит, пекло. Видишь? Даже с веток капает, обильная росса.

– Такое ощущение как будто ночью здесь дождь полевал и туман вон, какой густой.

Тимоха подошел к костру посмотреть, что получилось? Нечего не получилось! Угольные камни ещё горячие, на камнях много трещин, не один не рассыпался. Попробовал, было расколоть один из обгоревших угольных камушков, не чего не вышло, крепкий, однако. Топором бы конечно расколол. Всего на всего проверил, какой здесь уголь, выяснилось, что плохой уголь. Значит, не качественный уголь? Может не обогащенный, а может солнышко, ветер и вода привели в негодность уголёк? Камни, приблизительно на одну десятую часть уменьшились в размерах.

– Ну, как Тимоха уголёк?

– Для промышленности не пойдёт, хреновый уголёк. Так что товарищ младший геолог придется искать другое месторождение угля. Младший, а жрёт, как министр геологоразведки!

– Кто кого больше жрёт, здесь ещё надо разобраться.

– А что разбираться, уху ночью схомячил.

– Кто схомячил? – напарник с недоумением уставился на товарища.

– Ну не я же. Я хотел ночью съесть уху, опоздал. Ты оказался проворней.

Сосед принёс котелок, он в траве стоял, – Чего ты постоянно врёшь? Пол котелка супу твоего рыбного.

– А чего ты постоянно веришь? Ну, если моего супа, значит, один буду кушать. Это я реванш взял за вчерашние. Так что счёт уровняли, один, один. Медведь бы, что ли пришел и не куда бы ни пошли.

– Побежали бы. Где сегодня будим, Камышовый перевалим, нет, а, товарищ старший геолог?

– По идеи, точней хотелось бы перевалить. Но что-то Андрюха не так. Не совпадает с рассказом охотоведа. Эта Десна, почему-то с севера бежит.

– Да уж, сегодня с утра значит охотовед снова плохой! У тебя через день. Вчера гордился знакомством с таким человеком, позавчера столько грязи на него вылил, сегодня значить решил продолжить грязь лить. Ну, Тимоха! Завтра свои слова обратно брать будишь, да?

– Вот теперь, по-моему, нет. Разве на этой речки была огромная пойма?

– Ну, для верховьев огромная пойма.

– Андрюха, Семеныч говорил, что на Найбе больше нету такой большой поймы, как на устье Десны.

– Ну, это же ерунда, чем ниже, тем поймы больше. Вот на Ломоносовке огромная пойма.

Парниша убрал с кострища угольные камни, положил хвороста, который сразу задымил. Опустился на колени, раздул огонь.

– Что, спички кончились?

– Экономлю спички. Кто знает, сколько месяцев продеться, шарахаться по тайге?

– Я знаю, как курево у тебе закончится, быстренько из леса выскочим.

– Да, ты прав, мало сигарет взял.

***

Завтрак, сбор. Ни что не забыто? Если так, значит вздрогнули. Полезли по ручью на запад, водица с утра как обычно, ледяная. Стараются в воду не залазить, благо ручей не широкий, где надо, можно перепрыгнуть. Кругом ельник, сам распадок фактически голый, зеленка только начала пробиваться из земли. Распадок можно сказать прямой, не одного кривуна. Вскоре массив ельника остался внизу, потянулись бамбуковые пейзажи.

Солнышко начинает жарить. Полтора часа ходу, добрались до самих истоков ручья. С ходу взяли крутой, но короткий склон, протяженность метров около двадцати. Поросший сильным бамбуком по грудь. Залезли на водораздел. Только не понять, что от чего этот хребет или отрог разделяет? На западе нагромождение хребтов, сопок, невозможно разобраться, что куда идёт.

Зато на востоке прямо перед глазами возвышается исполин, гора Рудановского. Тимоха эту гору не спутает, не с какой другой горой. Стоит, смотрит на гору и чешет свою макушку, что-то здесь не так. Гора Рудановского напротив, а Шпанберг намного южнее.

– Эхма! Что-то Андрюха здесь не то и не так. Видишь вон ту самую высокую гору на юго-западе?

– По-моему самая высокая гора с другой стороны. Вот она, перед тобой.

– Ты, плотник, я тебе про юго-западную гору спрашиваю! Самая высокая она. А с востока гора Рудановского. Гора рядом вот и кажется самой высокой.

– Ну, вижу, гора похожа на кратер вулкана. И что из этого следует?

– А следует, то, что куда ты завёл нас проклятый старик, пошли-ка вы нафик, я сам заблудился. По всей вероятности тот потухший кратер гора Шпанберг. Гора должна быть с севера от нас. Чеховка берёт свои истоки с южных склонов Шпанберга. Здесь падать нельзя, можем упасть в Томаринку или даже северней, в Старицкую высыпаться. Придётся Андрюха прогуляться по хребту на юг, километров так надцать.

Если бы сразу упали на запад, то очутились бы в самых верхах Нижней угольной, вернулись бы на исходную позицию. Ошибся Тимоха, это не Камышовый хребет, всего на всего отрог, идущий параллельно Найбе, служащий водоразделом между, рекой Пожарской и Нижней угольной.

Если бы упали на запад и не пошли по ручью вниз, а снова залезли наверх. То оказались бы на Камышовом хребте. Вот здесь бы он был прав, упали бы в речку Томаринку или в речку Старицкую. Карту помнит хорошо.

Но как упоминал не единожды, на карте в атласе Сахалина у реки Найбы приток один, Большой такой. На этот раз интуиция чувствовать правильный путь, не то что подвела, вообще отказалась работать. Кинула, оставила интуиция Тимоху один на один с верховьями Найбы. Как хочешь, так и выкручивайся. Нечего страшного, с туристами идёт Авось, если он бросит. Нелёгкая рядом крутится, поедут на ней. Если нелёгкая не выдержит, значит, судьба быть без вести пропавшими в тайге!

Слишком быстро забрались на хребет, гора Рудановского возвышается исполином. Сам хребет Шренка рядышком и тоже возвышается исполином. Такого быть не должно, Камышовый выше Шренка. Полезли по бамбуку на юг, хребет ровный, седловины отсутствуют. Ребята кашляют от пыли, глотки пересохли, становится больно глотать. На них сидят тысячи клещей, товарищи не обращают внимания на этих паразитов, в данное время им не до клещей. В июне месяце, бамбук рассадник клеща.

Вчера этот путь прошли низом по воде, сегодня идут в обратную сторону верхами, по грудь в бамбуке. Терпенье кончилось, упали на восточную сторону, до воды. Она рядышком, пятнадцать метров вниз. Теперь трёп охотоведа заработал на полную, дал результаты.

Напились водички, умыли морды, посеревшие от бамбуковой пыли, которые сразу превратились в лица. В ручейке углубили русло, точней каждый вырыл себе ямку. Минут двадцать, не снимая кроссовок отмачивали ноги. После бамбукового марш броска, ступни ног горят. Как приятно погрузить ноги в прохладу.