Записки сахалинского таёжника. Фирсово – Чехов. Книга вторая

В гробу бы видеть такую рыбалку. Горе то, какое. Плёнка в фотоаппарате больно ценная, всё зимовьё на этой плёнке. Ну что, приехали, здравствуйте девочки, конец съёмкам и снимкам. Поход только начался. Турист без фотоаппарата, что охотник без ружья. Были опасения, что поход гладко пройдёт? У Тимохи не чего гладко не проходит, кроме водки по горлу!

Окрестили не хорошее место, водопад стал называться Монтана. В США есть штат Монтана, на Сахалине теперь есть одноимённый водопад. Что обозначает Монтана по-американски, парнише до сих пор до лампочки. По-русски монтана молодёжный сленг, обозначает матерное слово, много матерных слов, короче, здравствуйте девочки, пришли.

Плёнку, всё-таки спасёт, он специалист по фото делу, любитель имеющий профессиональные знания. Уже, будучи дома, на пару часов кассету с плёнкой бросит в воду комнатной температуры. Мокрую плёнку аккуратно зарядит в проявочный бачёк, обработает химикатами. Всего на шести кадрах не большие склеивания в виде клякс, напоминающих каких-то неземных существ. Не одна клякса не попадёт на лица двух соседей. Страшные ребята, кляксы и те их боятся! Какие могут быть медведи на пути у этих двух страшенных туристов?

***

Вернулся на исходную позицию, где оставил рюкзак. Андрюха сверху сразу заметил ремешок. Поэтому и кричал. Что толку кричать? Водопад грохочет так, что самого себя не слышно. Немножко передохнули в ельнике. Пришлось сделать внеплановый перекур. Тимоха нервы успокаивал. Погоревали, поругали Серёжку, хозяина зенита.

Быстро крайнего нашли, чей фотоаппарат, тот и крайний. Стиляга молодой, нормальные советские граждане, патриоты, носят фотоаппараты через плечё. Как портупея у красного командира.

Носить фотоаппарат в руке, извините, это пахнет антисоветизмом! Молчаливый призыв к свержению родной советской власти! В руках там за бугром носят фотоаппараты. Пусть только заикнется, что фотоаппарат не работает. Молодого человека быстро подведут под политическую статью. Антисоветскую пропаганду можно пришить к любому, бес всяких ниток, был бы человек хороший!

Уже третий год идёт перестройка, но КПСС сильна, как и прежде. Некоторые шавки пытаются кусать партию, им сразу ломают зубы, вмести с шеей! Правда, хворать партия стала. Все думают, что временное недомогание, а оказалось начало конца. КПСС с наружи выглядит хорошо, молодо, семьдесят лет для вечности это не что!

Внутри с самого рождения образовалась раковая опухоль, о которой партия не подозревала, она думала жить вечно. Пациент болен безнадёжно. Будет резкое осложнение и партия умрёт. Такая партия вообще не должна была жить. Россия страна исключений, здесь возможно невозможное. Говорят, что в этом мире не что не вечно, ошибаются, людские пороки, глупость людская вечны.

Горю туристов ни кто не может помочь, даже совесть, ум и честь нашей эпохи здесь бессильна. Прошли верхом пару десятком метров, упали в ручей. Теперь путь пошёл строго на запад, то, что ребятам нужно. Довольно крутой подъём, ручей слышно, но не видно.

Ослепли что ли с горя?! Распадок забит снегом! В конце июня пока что не приходилось ходить по снегам. Но ведь надо когда-то начинать. В первых числах июля придётся лазить по снегу на юге Сахалина. Всё будет зависеть от весны и от дурной головы. Да, все дело в голове, через много лет придется подниматься по снежнику в конце августа!

Снег в распадке прессованный. Поэтому вода в ручье ледяная, мутноватая. В распадке сплошной снежный покров, это хорошо, радоваться надо. Все подарки спрятаны под снегом, ребята пойдут как по асфальту. Пошли, Тимоха бодро рванул вверх. Андрюха сразу начал отставать, через полсотни метров вообще ход сбросил до черепашьего. По прессованному, слежавшемуся снегу он идёт впервые, парниша в это время года тоже впервые идёт по снежному пути.

– Андрюха, веселей давай! Не наступай на самый тёмный снег, где мусор скопился. Эту полосу вон, хорошо видно и впритык к склону не прижимайся. Там тоже будишь проваливаться.

– Ты меня насколько легчи?

– А причем здесь вес? У тебя размер ноги насколько больше? Да здесь умный слон пройдён, не провалится. Ты что, дурней слона?! Смотри, – пришлось попрыгать на месте, кажется, зря, товарища не переубедишь. – Вперёд, веселей! Да же если провалишься, то не разобьешься, а уж что не утонишь это точно, здесь мелко, проверенно, мин нет. Что ты ступнями елозишь, как обделался?

– Не мешай, а если я сломаю, что ни будь?

– Разве я брошу друга в беде, за кого ты меня Андрюха принимаешь? Ну, прямо обидно стало. Естественно облегчу твои страдания, добью. Конечно, плохо, неудобно, большие камни под снегом. Придётся топором или волоком спущу до водопада, да притоплю в яме. Устроит такой вариант?!

– С кем я связался? Спасибо, утешил, обнадёжил, ты настоящий друг Гитлера. Я лучше пойду потихоньку, и не придется тебе топор пачкать.

– За топор не беспокойся, в холодной воде кровь быстро отмывается. Медведь что ли бы сзади нарисовался. Сразу бы рванул, меня бы обогнал. Короче, догоняй, я плестись не собираюсь.

Пошел наверх своим крейсерским ходом. Разрыв увеличивается с каждой минутой. Андрюха, прежде чем ступить, проверяет прочность снега, чехлом с удилищами, и так каждый шаг.

Парниша остановился на крутом повороте, снег закончился. Распадок идёт чётко с юга. Ребятам туда не надо. Посмотрел на запад, на крутой склон, поросший мощным высоким бамбуком. Вот сюда им надо. Здесь на хребте большая, глубокая седловина. Снизу её было хорошо видно. Придется полсотни метров лезть по лобовому бамбуку. Откуда бежит ручеёк не известно. По обе стороны седловины, высокие горы, поросшие стлаником, бамбуком. Напарник далеко внизу, крадётся по снегу как по минному полю.

– Андрюха!! – что было мочи, во всё горло заорал Тимоха. Сегодня часто приходится глотку рвать. – Вот сюда полезем, на прямую, в лоб, – показал рукой направление пути.

Напарник в ответ мотнул головой, мол, понял. Тяжело ему, парниши тоже нелегко. А кому сейчас легко? Жизнь пошла такая, как предстоящий подъём, ползи в сопку сквозь бамбук и не хнычь. Пополз по лобовому бамбуку на пятидесяти градусный склон. Ох, и силён здесь бамбук! Пришлось лезть новым способом. Ни разу так не ходил.

Сообразил моментально, как сделать трёх коленку в чехле не обузой, а помощницей. Бамбуковые дрова в чехле, просовываешь вперёд. Насколько можно раздвигаешь заросли бамбука, ныряешь в эту щель. Таким способом метр за метром, метр за метром. Всё выше и выше, свободной рукой хватаешься за бамбук.

В этом туристическом походе ребята не имеют компаса. Причина проста, банальна, всего на всего, ведущий забыл про компас. С головы вылетел нужный прибор. Если курева не взял, бросить решил, можно и компас не брать. Так что, насчёт не гладкого прохождения маршрута, позаботился основательно! Зачем нужен компас в этом бамбуке?! И так рук не хватает. По солнышку будут ориентироваться, обойдутся без компаса. Всё ещё впереди, штурмуют только первый хребет. Пот бежит ручьями, на зубах пыль хрустит, образующая от сухих ломающихся стеблей и листьев бамбука. Ещё не много, ещё чуть-чуть.

***

Ура! Тимоха кажется, залез. Дышит как загнанный паровоз. Пот стекает потоками. Тяжёло дался участок бамбукового пути. Снова на хребте Шренка, за год второй раз. Чуть больше месяца назад не слышал, что на Сахалине существует хребет Шренка. Большой отрог Камышового хребта. Про горы Даги, которые находятся в семистах километрах, северней областного центра слышал. Про хребет Шренка, который в десять раз ближе, не слышал.

Осмотреться, не как не возможно, бамбук под два метра, чистых мест в седловине нет, турист их не видит. Если котелок хоть немного варит, безвыходных положений не бывает. Забрался на корявую берёзу, не снимая рюкзака. И это разве котелок варит?! Да он ото льда деформировался, растрескался. Кто же на деревья с рюкзаками лазает? Береза не высокая, но мощная. Поднялся всего на пару метров от бамбука. Пристроил на ветках рюкзак, сам устроился как в хорошем кресле.

Ветер, такого с берёзой натворил, что почти все корявые боле мене приличны ветки, расположены горизонтально земли! Обзор прекрасный, листва берёзы не капельки обзору не мешает. Фактически нет листвы, только недавно почки раскрылись. Торчат махонькие листочки и вкусно пахнут. Тимоха с детства любит жевать махонькие листочки берёзы, тополя. Такова была жизнь, счастливое советское детство, жвачки не было, приходилось листья жевать, смолу еловую!

Повесил футболку на просушку. Открыл фотоаппарат, открутил объектив, положил на рюкзак. Пусть сохнет, а вдруг заработает? С наслаждением покурил. Внимательно рассматривая распадок реки Найбы. Распадок, по которому будут падать видно, а вот напротив распадка, не видно не каких распадков. Может сверху не видно? Если большая пойма, то её должно быть хорошо видно, пока начало лета, молоденька листва, контрастно отливается от вечно зелёных пихтовых. Нет внизу большой поймы.

Снизу стал доноситься слабый шум бамбуковой листвы. Минуту пошумит, минуты три тишина, как будто помер. Напарник рывками, точней урывочками двигается вперёд, вверх. Парниша изредка подает голос, страсть как не любит бес толку кричать в лесу. На подобие, Вася ты где, Анюта я тута. Приходится кричать, чтоб сосед не сбился с курса, чтоб вышел чётко на него. Здесь, пожалуй, пойдёшь, чтоб полз на его голос. Бамбук шумел долго, с полчаса ведущий на берёзе загорал.

Наконец появился турист любитель, укатали сивку крутые горки. Этот подъём Андрюху убил. Тимохе на него смотреть жалко, зато он смотрит на соседа как на врага народа. Интересно с чего бы это?! Андрюха устроился на соседней берёзе, в пяти метрах от берёзы, где сидит ненавистный сосед! С горы Рудановского обзор намного лучше, на то она и гора. С седловины просматривается восток да запад.

На востоке далеко, далеко видно море. На западе сопки, сопки и ещё раз сопки. В мае было всё белое, через месяц стало всё зелёным. Осталось забраться на хребет Шренка, в конце сентября. До распадка, по которому бежит Найба рукой подать, не далеко.

Андрюха минут десять приходил в себя, отдышался, ожил и заговорил. – Ох, и подъём! Я пока лез по этому бамбуку, проклял всё и поход и тебя Тимоха в первую очередь. Вспомнил жену, дочку, как хорошо рядом сними сидеть дома. Дернул же меня чёрт. Вот это подъём так подъём. Недаром говорят, дурная голова ногам покою не даёт.

– Андрюха! И не только своим ногам, но и твоим ногам моя дурная голова покоя не даёт. Значить не такая уж дурная голова на моих плечах. Не канючь, у нас впереди центральный, главный хребет. А этот, на котором сидим всего на всего отрог Камышового, так что крепись геолог!

– Не пугай, после этого подъёма ты уже меня не чем не испугаешь. Я Тимоха про свою дурную голову говорил, что дурак согласился. Знал, ведь с кем идти собрался. Что на всю жизнь поход запомнится это точно. Второго такого подъёма я не вытяну.

– Куда ты денешься, вытянешь и в два раза длинней, да круче.

– В два раза круче? Это уже получается стена отвесная. Ты же Тимоха говорил, что на Камышовом перевал низкий.

– За что купил, за то и продал. Сам-то я не был на перевале Охотничьем. Я же тебе сказал, а ты не понял, что это отрог Камышового, сынок. У хребтов не как у людей. Дети хребтов гораздо ниже родителей. На перевал Охотничий ещё попасть надо. В эту седловину мы удачно попали.

– Ну, ты и сволочь Тимоха. Что ты мне сразу не сказал что такой крутой хребет?

Лицо соседа скисло, снова стал волком смотреть. Думает, заманил козёл лёгким путём, а теперь всю правду рассказал. По глазам видно, что, наконец-то Андрюха понял разницу между хребтом и отрогом. Но деваться-то некуда, придется идти!

– А ты что думал как в том году, по тропам, да по дорогам? Нет дорогой, надо повышать свой профессионализм. Без троп и без дорог, через тернии к Чехову!

– Да пошел ты к чёрту со своим профессионализмом. Через тернии к Чехову, в могилу что ли? Для этого есть пути гораздо короче, и легче, в самом городе.

– Не когда не ходи коротким путём! Согласись, что деваться то тебе не куда, один обратно ты не пойдёшь. Смирись с судьбой сын мой, каждый несет свой крест! Мы будим идти вперёд на запад, на Берлин. Ты представь, что немца гонишь в его логово, второй фронт открыт, победа не за горами. Настроение должно быть на пять с плюсом.

– Ну не дурак ли, а? У тебя ещё есть силы шутить.

– Шутить Андрюха, это тебе не мешки ворочать, сиди да шути, язык он бес костей. А в нашем случае, шутить это тебе не по хребтам сквозь бамбук лазить. Кстати, фотоаппарат заработает, экспонометр уже ожил. Нужно днёвку делать, объектив разбирать. Между линзами воды много. Фотоаппарат минут десять в воде пролежал, водичка успела просочиться в объектив.

– А ты потом-то объектив соберёшь?

– Куда я денусь? Ты Андрюха шибко не переживай, у хребтов дети меньше ростом, а вот характеры разные. Может папа Камышовый мягкий характером.

– Да, да, что, ни разу в Холмск автобусом не ездил? Как я понял нам, во что бы ни стало нужно попасть на этот Охотничий перевал.

– Понял ты правильно, но еще раз говорю, не нравится мне рассказ охотоведа. Может такого перевала и не существует.