КОЛЯ КАЗАНСКИЙ – КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ ВИКТОРА
Стертый человек в сопровождении бомжей подошел к зданию старого депо на дальних путях. Прожекторы с крыши освещали высокий перрон и стоящий в отдалении мемориальный паровоз с красной звездой во лбу. Четыре бронированных вагона скрывались темноте, блик света освещал только часть надписи «…Грозный мститель за пог…».
Чулима постучал культей в металлические ворота. В воротах открылась маленькая дверца, Беспамятного впустили.
Внутри депо оказалось музеем Великой отечественной войны. Над стендами с фотографиями ветеранов, над старыми законсервированными станками висели кумачовые лозунги: «Бей фашистских гадов!», «Сталинец», «Бронепоезд имени товарища Кирова».
В глубине депо миновали пост вооруженной охраны и оказались в… спортзале. Тренажеры, штанги, боксерские груши отражались в зеркалах, которыми был отделаны стены. Беспамятный увидел в зеркале двух мужчин и не сразу понял, кто из двоих был им. Остановился, вглядываясь. Остановилось и отражение. Молодой парень с растерянным лицом зажимал рукой разрезанный бок. В черных волосах дымился клок седины. Кто это? Неужели я?
В раздевалке двухметровый мужик в тельняшке с обритой под ноль шишковатой головой допрашивал Вырвиноса. Тот агрессивно огрызался. Из их ругани Беспамятный понял, что ночью на вокзале случилось ЧП: кто-то столкнул охранника с перрона под поезд. Казанские подозревали Вырвиноса. Тот угрожал местью со стороны какого-то Бурого, а потом еще и Лютого. Из уродливый дыры на месте носа вылетали брызги. Голоса звучали все громче, перешли на крик, мужик в тельняшке вдруг ударил Вырвиноса пудовым кулаком в грудь, тот отлетел к стене и сполз, оглушенный.
– Мудило, – выругался гигант и повернулся к Беспамятному. – Ты каким поездом приехал?
– Не знаю.
– Видел, кто нашего человека столкнул?
– Нет.
– Как тебя зовут?
– Я сам хотел бы это знать.
– Чего он лепит тут? – недовольно посмотрел гигант на Тарана.
– Клофанули его, ничего не помнит.
Главарь указал на сидящего на полу Вырвиноса, спросил Беспамятного.
– Чего этот урод хотел от тебя?
– Куртку хотел снять. И про монету спрашивал.
– Про какую монету?
Беспамятный показал найденную в разрезанной куртке монету. Циклоп взял ее, понюхал и брезгливо бросил под ноги пленному.
– Эту монету искал?
Безносый ответил, еле ворочая языком.
– Я монету спрашивал… в смысле деньги…
Таран крикнул.
– Из-за такой мелочевки ты человека порезал?
Гигант посмотрел на Беспамятного из-под козырька мощных надбровий.
– Сильно порезал? А ну покажи.
Беспамятный снял куртку, свитер и почерневшую от крови майку.
– Ишь ты, – сказал гигант. Но взгляд его был направлен не на резаную рану, а выше, на левое плечо с синеватой татуировкой в виде раскрытого парашюта и надписью «ВДВ – 1994».
– Десантура, – грубое лицо подобрело. – Где служил?
Беспамятный пожал мускулистыми плечами.
– Я ж говорю, ничего не помню.
– Таран, – скомандовал главарь, – аптечку, бинты!
Пока Таран обрабатывал рану, гигант обошел голого по пояс Беспамятного. На правом плече внимательно осмотрел татуировку в виде оскаленной морды пантеры. На спине повыше поясницы странная татуировка изображала наколотое прямо на позвоночник дерево, на суку которого в петле висел труп, рядом бугрился шрам осколочного ранения.
– Повоевал ты, браток, – гигант задрал на животе тельняшку, показал зигзагообразный шрам. – У меня такие же иероглифы. Николай Телепов, вторая рота отдельной мотострелковой бригады. Грозный, Хасавюрт, Ханкала.
Беспамятный пожал широкую, как саперная лопатка, ладонь.
– Извини, – он передернулся от озноба, – представиться не могу. Не помню, как меня зовут.
– Одевайся, – прогудел Николай Телепов. – Был у меня корефан, Витя Неделин, на тебя похож, тоже это… раненый был. Даю, короче, тебе временную прописку по вокзалу. Отныне звать тебя Витя Беспамятный. Живи пока. Ну, а с тобой, чудище болотное, будем разговаривать, – Николай Телепов, он же Смотрящий по вокзалу Коля Казанский, тяжело повернулся к Вырвиносу.
Перед тем как уйти, новоокрещенный Виктор Беспамятный поднял с пола монету.
Его вывели на морозную улицу. Был вечер. С темного неба сеялся снежок.
Виктор пошел через пути к вокзалу. Дорогу ему пересек товарняк. Тяжело постукивали колеса, громыхали сцепки.
Внезапно Виктору страстно захотелось прыгнуть под поезд и враз покончить со своим мучительным положением. Монета горячо грела руку. Сама собой она вдруг взлетела в воздух и слилась в вертящийся волчок. Вагоны проползали мимо. Монета вращалась: орел – жить, решка – умереть.
Рука схватила кругляш. Виктор Беспамятный застывшим взором смотрел на сжатые, побагровевшие на морозе, чужие, неузнаваемые пальцы с содранными заусенцами.
ЭКСКУРСИЯ ПО СВИЯЖСКУ
Через Рождественские ворота Игорь Ледовских в сопровождении гида вышел на площадь перед Святотроицким монастырем.
– Вот здесь он и стоял, – экскурсовод зонтиком показал в центр площади.
– Я знаю, – ответил Игорь.
Он узнал окрестности – дед изобразил на своем триптихе установление памятника Иуде с картографической точностью, только теперь все было в натуральную величину – и золотые купола собора, и звонница, и монастырская стена. Не хватало только толпы и трибуны с ораторствующим Троцким.
Гид зонтиком начал показывать на храмы и рассказывать их историю, но Игорь вернул его к снесенному памятнику.
– И что вас так Иуда интересует, – раздосадовано крякнул Михаил Львович. – Такая красота вокруг, а вас уродливый памятник самому подлому в мире предателю интересует. Между нами… – Экскурсовод понизил голос. – О нем лучше даже не вспоминать.
– Почему?