Мое дело. Наше дело. Общее дело

Джозеф расстегнул свою сумку и начал доставать купюры, выкладывая их на стол. Директор сидел с открытым ртом и явно не верим собственным глазам.

– На вас большая ответственность. Со временем я принесу вам ещё больше. Господин директор вы должны привести школу в порядок. У меня нет времени на объяснения, просто сделайте это! – сказал Джозеф искренне всматриваясь директору в глаза.

Вид директора внезапно изменился, он слегка дернул посиневшей губой и добавил:

– Наконец-то мы дождались! Вы не поверите как вы нам помогаете! Учителя с ума сойдут. Последний раз мы еле скинулись на ведро краски, а теперь, – директор посмотрел на деньги, – превратим школу в конфетку. Дети с ума сойдут!

– Я надеюсь на вас! – сказал Джозеф и вышел из кабинета. – Надо беречь детей.

Глава двенадцатая: и когда мне показалось, что я завязал, они затащили меня обратно!

Утро Дойла началось с навязчивой мысли: «Свидетели. Учитывая мой возраст из тюрьмы я уже не выйду, если меня посадят. Надо приготовить побольше денег, на тот случай если до меня доберутся. Мария ни в чем не будет нуждаться. Однозначно меня так просто не оставят. Надо найти этого Мертвого и разобраться с ним и заодно выяснить, что ему известно о тех, кто убил Грязного Тома… Так мне будет спокойнее». И эту мысль поддерживала некая внутренняя сила, которая давала бешеный заряд энергии, на который хотелось осознано подсесть, словно то был наркотик. Дойла буквально тянуло вновь взяться за кольт 1911, отыскать Мертвого и объяснить ему что за такими людьми как Дойл Грант, бегать, а тем более угрожать нельзя… Теперь Дойл ощущал себя намного сильнее, словно после убийства Грязного Тома он стал авторитетным бандитом. В глубине души Дойл понимал, что если и дальше пачкаться уголовщиной, его ничего хорошего не ждёт, но он уже не мог остановиться и перестать думать о Мертвом, словно у него осталось незаконченное дело, которое не позволяет спокойно закрыть глаза и погрузиться в сон.

Мария была в ювелирном, сегодня вторник, а значит она задержится до позднего вечера. Дойл помнил, что Эндрю приходит по субботам, и поэтому только в выходные дни Дойл подменял дочку, чтобы она лишний раз не виделась с бандитами.

«Может взять с собой Джозефа? Он наверняка тоже переживает о свидетелях. Нет! Это лично мое дело…» – подумал Дойл и все утро проходил по дому, планируя следующее преступление.

Дожидаясь ночи, Дойл собирался на вылазку. Он надел один из своих лучших костюмов, но потом резко передумал и накинул старую, кожаную куртку, которую в последний раз он надевал в молодости.

Вновь показалась та улица, вновь слышатся радостные голоса семей с детьми. Закутанное в шарф лицо Дойла вспотело; он остановился, облокотился на фонарный столб и посмотрел в ту улочку, где впервые встретился с Мертвым. Дыхание Дойла на миг перехватило, когда он увидел хромающего Мертвого, который окучивал молодого клиента.

Осматриваясь по сторонам, Дойл вспомнил как в прошлый раз совсем неуверенно подошёл к Мертвому и словно дал ему ментальное преимущество над собой. В этот раз Дойл не собирался совершать подобную ошибку.

Мертвый увидел приближающегося к нему «клиента» и махая рукой, как бы заманивая внутрь своего логова, хромая направился поглубже в темный переулок. Вместе с Мертвым стояла женщина, которую Дойл принял за наркоманку, которая покупает очередную дозу, но то была подручная Мертвого Элла, которая работала на соседней точке, где тоже активно занималась распространением наркотиков, и сама была работающей за дозу наркоманкой.

– Ну? Чё хотел? – сказал Мертвый и резко, как бы с внезапно нахлынувшей паранойей вспомнил про Дойла глядя на закутанного в шарф клиента, у которого видны только прищуренные с призрением глаза, словно желающие что-то напомнить…

Снимая шапку и шарф, Дойл сказал из темноты:

– Здравствуй! Мертвый. Помнишь, что я тебе говорил?

Мертвый испуганно выкатив глаза, начал отступать к стене, и как только он упёрся в нее, он тут же попытался достать оружие, но Дойл его ловко опередил и в переулке пугающе прозвучал выстрел!

Мертвый упал, ударился покалеченным ранее боком об край мусорного бака и завопил, держась за простреленное колено. Через 10 ужасно-долгих секунд прибежала Элла, которая стояла на стрёме вначале переулка, чтобы вдруг случайный прохожий сюда не забрел и не увидел, как Мертвый ловко продает наркотики. На самом деле всем было ясно, что здесь обитает барыга, и поэтому никто сюда без нужды не заходил. Поэтому в этот раз о свидетелях переживать не стоило.

– Что ты наделал? Тебе конец! – грозно сказала Элла, достала нож, обнажила гниющие зубы и кинулась на Дойла, словно резервная боевая единица.

Дойл не хотел убивать женщину, – если Эллу конечно так можно назвать, – но перед его глазами словно возник силуэт Ральфа Сифаретто, который уверено, слегка истерично, произнес голосом «Гоблина»: «Делай!» И Дойл не растерялся. И Элла с простреленной головой плюхнулась на грязный, треснутый асфальт; выражение злобной радости постепенно сходило с ее лица. По асфальту были разбросаны слюнявые окурки, которые вот-вот утонут в крови.

Дойл подошел к раненному Мертвому:

– Что ты знаешь о смерти Грязного Тома? Что говорят те шлюхи, которые были в его доме?

Мертвый все больше столбенел словно перед ним стоял ужас во плоти:

– Так это ты сделал! Господи! Молю не убивай меня… Как же больно… Ах…

– Про Бога вспомнил… А когда ты продавал эту дрянь детям ты о нем случайно не думал? Так что они говорят? Те шлюхи.

– Они даже не помнят, как их зовут. Ах… героин злая вещь. Они только знают, что это были два взрослых мужика! Прошу не убивай. Я умею хранить секреты, я завяжу с этим и уеду к матери в деревню на другой конец страны! Ай…

В глазах Дойла не было ни капли жалости, он сделал еще один шаг к Мертвому и поднял пистолет.

– Не надо! Прошу! – сказал рыдающий Мертвый и обмочился.

Дойл вновь нажал на курок и в очередной раз раздался выстрел, который превратил преступление в удовольствие!

«Я решил проблему с барыгой. Это был вредитель, который должен был умереть…» – подумал Дойл и направился к дороге, вспоминая слова Джозефа: «Пока ты не понимаешь, как оно заманивает тебя, словно молодая танцовщица».

***

Марию захлестнуло приятное ощущение влюбленности. Она периодически отвлекалась от готовки и садилась за стол и, глядя на букет, вспоминала, как ей подарили эти цветы.

Кто-то стучит по двери.

– Кто там? – сказала Мария.

– Это я! – ответил Дойл и войдя в дом с радостью добавил. – Чем эта так вкусно пахнет?

– Яблочный пирог, отец, – сказала Мария возвращаясь на кухню. – У тебя появилась женщина? В последнее время куда-то ходишь по вечерам. А еще от тебя пахнет порохом или сигаретами, не могу понять… Ты ведь никогда не курил.

– Встречался со старым другом, выпили по стакану пива! В баре было накурено, – сказал Дойл и снимая куртку замер, глядя на вазу с цветами. – Красивые розы, Мария. Это очень дорогие розы.

– Помнишь того парня с охранного агентства? Эта он мне подарил. Очень приятный, воспитанный человек.

Дойл замер и вспомнил, как Эндрю смотрел на его дочку, словно хищник на кусок мясо. Стараясь не показывать своего волнения, Дойл поднялся по лестнице. Как только он дошел до спальни, мигом взял телефон и набрал номер тети Сильвии.

– Сильвия! Здравствуй!

– Кто это?

– Это Дойл, не узнала?

– Дойл! Сто лет тебя не видела…

– Ты бы не могла снова пригласить Марию погостить несколько дней?

– Она недавно была у меня. На самом деле хочу побыть одна…

– Это очень важно Сильвия. Она будет заботиться о тебе.

– Ну ладно. Я ей сейчас позвоню.

Глава тринадцатая: как жить без уважения?

Эндрю остановился у Главного моста, вышел из машины, злобно плюнул на асфальт и спеша направился к зданию на Высотной-улице, где жил его босс Лени, который только закончил вечернею трапезу.

– Босс! Ты не поверишь, с кем сегодня встречался Ларри, да еще и в твоем ресторане…– сказал Эндрю войдя в дом, и его глубоко впавшие глаза сверкнули в предвкушении интересного вечера, словно вот-вот спонтанно начнется что-то крайне любопытное. Новости, которые он вот-вот расскажет, свалятся на Лени рыжего как снег на голову.