Лабиринты времени

Обрубки с торчащими острыми костями.

–Зря ты отказался служить мне. Чего ты добился этим?

Голос каюма был удивительно спокоен и тих.

«Что же он за зверь-то такой?»– с ужасом подумал Куяшь, смотря обезумившими от своего положения глазами на изуродованное тело.

–Ты не умрёшь от потери крови, – на удивление спокойно и тихо продолжил каюм. – По крайней мере, так скоро. Если повезёт, тебя разорвут волки. Согласись, это более лёгкая смерть, чем быть заклёванным воронами. Хотя, кто знает. Ты думал когда-нибудь о смерти?

Теймур обошёл пастуха, присел напротив него на корточки и внимательно заглянул в глаза, словно стараясь достать пронзительным взглядом до самого центра души, спрятанной глубоко в голове:

–А она близко. Очень близко подошла к тебе. Ждёшь встречи с ней?

Собрав остатки всей своей силы, Куяш только и смог, что выплюнуть в лицо врагу сгусток, скопившийся в сухом рту.

Белая, с примесью крови масса, попала прямо в глаза каюму, но тот даже не шелохнулся, словно ничего не почувствовал.

Медленно скатываясь по упругой щеке, слизь зависла на курчавых волосах его бороды, упала на высушенную солнцем траву и растеклась между её травинками по чёрной земле.

–Рад, если это доставило тебе удовольствие, – резко встал Теймур и, взяв под узду коня, оглянулся в сторону пастуха:

–На десятки миль вокруг никого нет. До ночи далеко, так что у тебя будет время подумать, какую ошибку ты совершил, отвергнув моё предложение.

…Уставшее за день от безумной людской страсти солнце ушло на покой, передав пост младшему брату. Ночная мгла коснулась уснувшей земли и бросила серебристую тень месяца на речную гладь.

Но люди, кажется, и не думали спать. Их радости не было ни конца, ни края. И даже окутавшая темень не остановила их разудалого веселья. Растянувшиеся цепочкой огней, по берегу реки пылали огромные костры, в которые веселящиеся люди опускали деревянные колёса и затем, горящими кругами, пускали их по крутому склону в сторону реки.

То тут, то там хороводы сменядись бесшабашным весельем. Молодые люди, крепко взявшись за руки, парами прыгали через полыхающие жарким пламенем костры, сверкая обнажёнными ногами из-под задранных подолов длинных юбок. А затем спускались к реке, со стороны которой доносилось девичье пение:

– На заре, на зорьке,

Под горой в оконьке.

Ой, раным-рано,

На Агуню свято.

Где краса Купала

Ночью побывала?

Ой, раным-рано,

на Агуню свято, – нежно пели девушки в белых холщовых рубашках с венками на голове и шли, держась за руки со своими избранниками, к реке.

–Чай на бережочке,

Со милым дружочком

Ой, раным-рано,

на Агуню свято, – продолжают они и, снимая с головы венки, опускали их на речную гладь.

Гаснут последние угли догорающих костров.

Сырость воды гасит плывущие по реке огненные колёса.

–Цветы собирала,

Венок соплетала.

Ой, раным-рано,

на Агуню свято, – затихая, поют в наступающей темноте девушки.

–Венок соплетала,

В реченьку бросала.

Ой, раным-рано,

на Агуню свято, – поглощает последние звуки опустившаяся на реку темнота.

Засыпает река, кусты и деревья. Даже люди, уставшие от долгого гуляния, расходятся по своим дома и без ног валятся на мохнатые шкуры.

Не спит только Ратибор.

Осторожно ступая по хрустящему ельнику, он углубляется дальше и дальше в лес. Позади него гаснут огни последних факелов, звучный смех затихает и теряется среди звуков, наполняющих ночной лес. Мужчина останавливается, прикладывает ладони к губам и издаёт звук, похожий на уханье филина.

…Оставляя широкий след на примятом жёстком ковыле, превозмогая сковывающую всё его тело боль, Куяш делает ещё один рывок и в изнеможении падает лицом в высушенную солнцем землю, потеряв сознание. Высоко стоящее светило, кажется, пробирает его своим жаром до самых костей, испаряя последние капли влаги в истощённом от изнурительных усилий теле.

–Кар! Кар!

Кружат чёрные падальщики над изувеченным телом, предчувствуя его скорую кончину и дармовое пиршество за упокой его души.

Гуляющий ветер подхватывает и разносит запах запёкшейся крови далеко по степи, щекотя ноздри голодных хищников. И они, поджав облезлые хвосты, вытянув острые мордочки, быстро семенят мягкими лапами между острых травинок ковыля навстречу сытному ужину.

Лёгкая прохлада приятным трепетом коснулась обожжённой солнцем щеки Куяша. Он открыл глаза.

Сколько он пролежал вот так?

Наверное, достаточно долго. Потому что палящее солнце уже спряталось за горизонтом, и ночная свежесть накрыла уснувшую степь.

Пастух осмотрелся по сторонам.

Чернота неба слилась в единое целое с чернотой земли и только яркие огоньки далёких звёзд определяли грани между верхним и нижним мирами.

Скрипя от боли зубами, Кияш подтянулся на обрубках рук и немного прополз в направлении ложбинки между холмов. Жажда иссушила его рот, а голодное нутро неприятно тянуло и призывно требовало пищи.