Взлёт и падение. Книга первая. На высоте

– Правильно, – поддакнул штурман, принимая поднос с ужином. – Это только бюрократам непонятно, что если ветер северный, то дует он на юг. Так нет же, это написать надо, так не верят. Люся, а вместо чая кофе можно?

– Кому ещё вместо чая кофе?

– Всем давай. И покрепче, – распорядился Васин.

– Поняла, товарищ командир, – крутнулась в проходе кабины девушка, задержав на секунду взгляд на Доронине.

От Васина не укрылся этот взгляд, как и то, какими глазами смотрел на девушку бортмеханик.

– Нравится? – спросил Пашку, кивнув на дверь, где скрылась их кормилица.

– Кто? Эта?

– Эта, эта.

– Гм, мне все нравятся. А тебе, Эдик?

– Мне – тоже.

– Какой любвеобильный у меня экипаж. Жениться вам надо, друзья мои.

– Спасибо за совет, командир, – ответил Доронин, вгрызаясь в курицу. – Лично я один раз уже пробовал.

– Вот, вот, у него опыт, – поддакнул Устюжанин, – а я предпочитаю учиться на чужих ошибках.

– Ты где живёшь-то после развода? – спросил Васин, запивая соком никак не желавшую проваливаться в желудок курицу. Он знал, где обитает его стажёр, а спросил так, чтобы тот разговорился.

– А всё там же, – махнул Эдуард рукой с зажатой в ней вилкой в сторону форточки. Герард и Пашка проследили за его рукой.

– Понятно объяснил. Где это, там?

– Снимаю конуру у одной любвеобильной старушки.

– Любвеобильной, говоришь? Хм, – Васин почесал вилкой губу. – Годочков-то сколько старушке?

Доронин удивлённо посмотрел на командира.

– Да ты что, шеф? Старушке за семьдесят. К богу она любвеобильна.

Снова вошла проводница.

– Ваше кофе, мальчики.

– Спасибо милая, – поблагодарил Васин.

– Больше ничего не нужно?

– Разве что меня поцеловать, – предложил Устюжанин.

– Потерпишь.

Поужинали. Всё та же Люся унесла подносы и ещё несколько раз без видимой причины заходила в кабину. То справлялась о погоде в Краснодаре, то о температуре за бортом. Она обращалась к командиру – этикет есть этикет, но Васин кивал на Доронина. Дескать, командир сейчас он, раз в левом кресле сидит. А тот довольно равнодушно отвечал ей и отворачивался.

– Нравишься ты ей, – сказал Герард стажёру. Тот равнодушно пожал плечами.

– Мы все кому-то нравимся, – философски ответил за Эдуарда механик.

– Саня, сколько ещё лететь осталось?

– Через час двадцать будем на месте. – Погоду не слушали?

– Сейчас послушаем, – ответил Васин и включил КВ-станцию, настроив на региональный канал, который беспрерывно передавал погоду всех южных аэропортов.

Сквозь треск и шорохи эфира просочился женский голос, сообщающий метеоусловия: облачность, видимость, ветер, температура… Доронин с Пашкой закончили писание бумаг и тоже стали вслушиваться.

– Плюс пятнадцать, – вздохнул механик. – Это ночью. А днём? Живут же люди!

– Ты лучше послушай, какую видимость дают. Тысячу двести. А вылетали – больше десяти было.

– А какой у нас запасной? – засуетился Пашка и стал замерять остаток топлива.

– Сочи. Там хорошая погода.

Штурман доложил, что попутный ветер стихает, и скорость упала до 830 километров.

– Ну и ладно, – принял к сведению Васин, – хорошим людям некуда торопиться.

И в это время резко постучали в кабину. Пашка открыл дверь, и снова вошла Люся, но не уверенная в себе, хозяйка салона, а какая-то испуганная.

– Герард Всеводолович, рожает!

– Кто? Штурман? – шутливо спросил он, не вникнув в суть доклада. – Он не может.

– Шуточки вам. Пассажирка у нас рожает.

Такого ещё не было. То есть и раньше, случалось, рожали в самолётах, но у них не было.

– Она что же, совсем рожает? – уточнил Васин. – Подождать не может?

– Товарищ командир! – укоризненно произнесла девушка. – Не совсем не рожают. Схватки у ней начались.

– Вот это номер! – отвисла челюсть у Устюжанина. – А какого хрена она в самолёт полезла, если ей в роддом нужно?

– Вот этого я не знаю, – отмахнулась проводница и запричитала: – Товарищ командир, что делать?

– Принимать роды, – неуверенно проговорил Васин и посмотрел на механика.

– Кому? – ахнул Пашка. – Нам что ли? Ну и рейс подсунули!