Башни витаров

– Раз охотник говорит, значит, правда. Молодец зверолов, хоть и зелен! – донеслись выкрики.

– Да он мальчишка совсем! – возразил кто-то из толпы.

– Но охотник Синигир лгать не станет: выходит, так и есть.

– Я, точно, слыхал: совсем юный зверолов поймал барса, – вспомнил вдруг бородатый высокий мужчина, – видно, это он и есть.

Охотник удовлетворенно усмехнулся и повернулся к Тимше, который, не обращая внимания на происходящее, загружал в повозку клетки.

– Ты продал что-нибудь? – спросил Синигир.

Тимша, помотав головой, что, по-видимому, означало «нет», продолжал свое занятие.

Толпа меж тем постепенно таяла – как только Тимша занялся своими клетками, люди утратили к нему интерес.

– Но нам надо что-то делать с твоей добычей, – Синигир замолчал, не окончив фразы, потому что в этот момент Тимша посмотрел на него.

В огромных черных глазах зверолова сверкали и мальчишеская обида, и справедливый гнев, и благодарность. Юношу, конечно, задело как то, что ему не поверили, так и то, что даже здесь знали Синигира, и только слово охотника заставило толпу признать истину. Но речь Синигира произвела на зверолова впечатление: он оценил благородство своего спутника.

Охотник немного растерялся под взглядом зверолова, отвел глаза, принялся помогать: взял одну из клеток со зверушками, однако в тот же миг, вскрикнув, опустил, замахал рукой, продолжая охать. Любопытные, оставшиеся возле повозки зверолова, захохотали.

– Что стряслось? – загрузив последнюю клетку с коричневыми белками в повозку, оглянулся на Синигира зверолов.

– Какая-то твоя мышь цапнула, – сердито ответил тот, – да так больно!

– Дай посмотрю, – предложил зверолов, – я разбираюсь в укусах.

– Не стоит, – охотник даже спрятал руки за спину, – не такие раны у меня бывали – и ничего. А тут – какая-то мышь! Уже все в порядке.

Люди, окончательно забыв о путешественниках, отправились по своим делам. Площадь гудела, словно пчелиный улей. Люди что-то покупали, что-то продавали. Медленно наступал вечер, розовый горизонт разливал свет на деревенские улицы, на рощи, дорогу.

– Что будем делать? – незаметно потирая укушенную руку, спросил Синигир.

Тимша стоял возле повозки, своим гордым видом показывая, что не намерен продолжать торговлю.

– Таскать с собой животных мы не можем, – заметил охотник.

– Да, они нуждаются в пище, воде и отдыхе, – вздохнул Тимша.

– Ты и сам нуждаешься в том же. Почему не хочешь их продавать?

Зверолов уже не сердился, но торговать в этой деревне он не собирался ни за что, о чем и сообщил спутнику:

– Я добрым людям продаю зверушек, а перед тем, как продать, рассказываю, как за ними ухаживать, что они умеют, как и чем их кормить. А эти люди не слушают меня – я не хочу им никого продавать.

Синигир не стал спорить.

– Вот что мы сделаем, – сказал он, морщась от боли в руке, – проедем еще немного на север, в Бурую пустошь. Там есть деревня, довольно большая – твоих зверушек местные жители точно купят: для них такие – редкость. А сейчас иди, подкрепись, я подожду тебя здесь.

– В Бурую пустошь? Тогда не будем терять времени: я-то могу перекусить и хлебом, а то и совсем не есть, а они, —Тимша указал на клетки, – не могут.

– Тогда в путь!

Таким образом, непредвиденные обстоятельства вынудили Синигира с Тимшей отклониться от первоначального маршрута и продвинуться еще дальше на север.

Лес ближе к Бурой пустоши поредел: кое-где встречающиеся деревья здесь не вырастали высокими, низкорослые кусты имели чахлый вид, а цветы – блеклые краски. Еще через несколько часов путники стали замечать коричневые проплешины: северные окраины Синего леса постепенно переходили в Бурую пустошь. Стало прохладнее, потянуло сыростью.

Ехать быстро не позволяла поклажа. Но в этом оказался и свой плюс, во всяком случае, для зверолова. Если в начале пути он постоянно оглядывался на утомленных белочек и радовался, что вечер нежаркий, то потом начал вертеть головой по сторонам.

Пустошь вскоре полностью заменила лес – перед путниками простиралась, в некоторых местах поросшая кустиками вереска, кое-где – буро-коричневыми мхами и какой-то бесцветной травой, холмистая местность.

– Бурая пустошь! Вот это да! – восхищенно восклицал юноша каждые несколько минут.

Он беседовал сам с собой – отличительная черта привыкшего к одиночеству лесного жителя. Синигир был рад не вступать в беседу: во-первых, он не знал, о чем можно так запросто беседовать с недавним противником, во-вторых, посещение Бурой пустоши для него было не в новинку, к тому же Синигир не разделял восхищения спутника унылыми пейзажами. А в-третьих, злосчастная ранка на руке болела все сильнее и сильнее.

Солнце уже почти закатилось за горизонт, когда Синигир попросил Тимшу остановиться.

– Мы ведь спешим! Что стряслось? – спросил зверолов и оглянулся на попутчика.

Увидев его побледневшее лицо, Тимша быстро спрыгнул с повозки. Он бросился к коню охотника и помог совершенно обессиленному Синигиру спуститься на землю, несмотря на протесты последнего, впрочем, довольно слабые.

– Что с тобой? – приговаривал зверолов, доставая из торбы баклажку с водой, – ты захворал?

Синигир припал к баклажке, шумно глотая воду.

– Да у тебя рука опухла! Это гика! Говорят, место укуса печет, как прижженное огнем. Чего же ты молчал?

– Я и подумать не мог, – простонал охотник, разглядывая покрасневшую и припухшую руку, – все твои зверушки такие безобидные, милые.

– Если бы ты сказал раньше! – Тимша взволнованно и очень внимательно принялся рассматривать руку охотника, зашептал что-то, чего спутник не мог разобрать.

– Это опасно? – слабо пробормотал Синигир, – а ведь такая симпатичная белочка!

– Тебе как жителю леса, должно знать: гика красивая, но ее укус ядовит.

– В первый раз слышу о гике: я не охочусь на белок, – совсем больным голосом заявил Синигир, – и совсем не знаю их повадок. Скажи, а яд, случайно, не смертелен?

– Нет, хвала небу! Но лучше раньше начать лечение.

Тимша полил на рану немного воды, вполголоса бормоча что-то себе под нос, потом присел рядом с охотником и, еще раз оглядев руку, спросил:

– Далеко деревня? Ты сможешь доехать?

Синигир махнул рукой:

– Еще час езды… если быстро.

– Понятно. Ладно. Дай мне минуту.