Башни витаров

Тимша еще сердился, но, когда охотник, слегка поклонившись, повторил приглашение, гнев зверолова понемногу начал остывать, уступив место любопытству, а на балконе исчез вовсе.

Завтрак охотника, как и все, увиденное в доме, поразило зверолова, привыкшего к суровой пище и грубому убранству помещений жителей леса. На балконе, на хрупком столике, застеленном белоснежной скатертью, в серебряных тарелочках лежало печенье, в стеклянных вазочках что-то розовело, наверное, варенье, а от какой-то размазни на синем блюдечке шел пар.

– Присаживайся, – поспешно предложил охотник, заметив недоуменный взгляд зверолова.

Тот неуверенно уселся на стульчик из лозы и спросил:

– Не сломается?

– Он крепкий, только кажется маленьким, – охотник постучал кулаком по сиденью второго стульчика и тоже сел.

Если грандиозная нижняя комната сказала о подвигах славного охотника, то увиденное на балконе говорило о чем-то другом, чему Тимша пока не придумал названия. Это «другое» изумило зверолова, погасило его гнев и на некоторое время даже затмило цель прихода.

Он оглядывал убранство столика, едва сдерживая улыбку. Особенно развеселили Тимшу маленькие салфетки тончайшей ткани, расшитые голубыми незабудками.

Синигир уже сто раз пожалел о своем приглашении. Но сделанного не воротишь, а ему хотелось выяснить, зачем соперник придумал историю о его, Синигира, прогулках по лесным тропам – мирная беседа за завтраком, по мнению охотника, помогла бы горячему зверолову успокоиться. «Интересно, за игру ведет строптивый мальчишка?» – наблюдая за Тимшей, размышлял охотник.

Впрочем, знание людей и жизненный опыт подсказывали Синигиру: юноша на нечестный поступок не способен в силу своего правдолюбия и прямоты. А уж в этих качествах Тимши охотник имел возможность убедиться давно.

Да, все звероловы и охотники недолюбливали друг друга, а Синигир и Тимша уже в течение двух лет вели тайное состязание, хотя сами в этом никогда не признались бы.

Тимшу знали в Синем лесу как самого лучшего зверолова, ловкого и умелого, несмотря на очень юный возраст. Обитатели Синего леса все как один твердили: ежи, пойманные Тимшей, прекрасно ловят мышей, крошечные бобошки, наученные звероловом различным фокусам, такие ласковые и послушные, что их заводят десятками, да и все другие зверьки, которых продавал людям Тимша, отличались большой сообразительностью, разве что не говорили. А Синигир, самый сильный и храбрый из охотников, славился своей удачливостью и смелостью, что позволили ему стать самым богатым и известным, пожалуй, не только среди охотников. То и дело жители Синего леса обсуждали, какого хищника подстрелил смелый Синигир, сколько золотых монет стоил ему лук, заказанный у лучшего мастера-оружейника из Бурой пустоши, какой богатый ужин заказал он в «Колючей елке» для приятелей-охотников.

Незримое противостояние началось осенним теплым вечером, когда проглядывают сквозь шпили елей белые и желтые звездочки, и в лесу нечего делать ни охотникам, ни звероловам, ни собирателям, ни дровосекам. Синие ели, послушные ветру, пели нежную песню осени, а в харчевне «Колючая елка», что стоит на северном перекрестке дорог, сидели за одним из столов охотники.

Конечно, все внимание приковал к себе Синигир, который рассказывал о последнем своем приключении – встрече с медведем:

– Долго в тот день преследовал я огромного оленя-рогача. Вот, наконец, настиг его и стрелой поразил огромного зверя, погрузил на волокушу и хотел уже отправиться в путь, но вдруг вижу: из-за дерева высунулась огромная голова – медведь! Он смотрит на меня в упор, в глазах – злоба, втягивает ноздрями воздух!

Слушатели, каковыми стали к этому моменту все присутствующие, ибо говорил охотник громко и выразительно, замерли.

– Медведь встал на дыбы и пошел на меня! Мы стояли вплотную друг к другу – до меня донеслось его дыхание. Свирепый зверь готовился обхватить меня мохнатыми лапищами! Что было делать?

Охотник обвел взглядом собравшихся – все молчали, застыв в благоговейном ужасе.

– Тогда я сунул руку в его разинутую пасть!

Синигир поднял вверх руку – рукав рубашки скатился к локтю, и потрясенные посетители увидели едва зажившие шрамы.

Все дружно охнули.

– Левую руку! – продолжал охотник, – а правой – выхватил нож и – раз! Нанес медведю удар прямо в сердце!

Тимша сидел неподалеку спиной к столу охотников. Во время повествования Синигира он лишь качал головой. Нет, Тимша не сомневался в правдивости истории, но ему казалось: говорить о своей храбрости значило хвастаться, а это, по меньшей мере, недостойно настоящего мужчины. Тимшу в силу молодости волновал вопрос о том, каким должен быть настоящий мужчина: себя-то он очень хотел считать таковым.

После рассказанной Синигиром истории зверолова просто распирало от желания высказать охотнику свое мнение. Потому, едва дождавшись, когда под шум одобрительных мужских возгласов и восхищенный женских вздохов торжествующий Синигир уселся на место, Тимша повернулся к столу охотников и произнес:

– Убить свирепого зверя в схватке непросто, а еще труднее не хвалиться этим.

В харчевне повисла нехорошая тишина.

– Ты кто, юноша? Меня ты, как я понял, знаешь, но я тебя – нет, – скорее удивленно, чем сердито спросил Синигир.

– Я зверолов из Синего леса, Тимша! – гордо вскинув голову, звонко объявил юноша.

Вот так они встретились впервые лицом к лицу. Неизвестно, чем бы эта встреча закончилась, если бы не случилось нечто совершенно неожиданное: сразу после представления зверолова в маленьких окнах харчевни вдруг блеснул яркий свет молнии, воздух разрубил удар грома, за ним второй, третий. Завсегдатаи «Колючей елки» оторопели: они боялись грозы, очень редкой гостьи в этих местах, поэтому присмирели, притихли, забыв на время и о Тимше, и о Синигире.

Синигир решил: недостойно великого охотника связываться с глупым мальчишкой. Он завернулся в широкий, красиво расшитый узорами плащ и отправился восвояси, показав: стихия ему нипочем. Но перед уходом охотник поделился своими мыслями о Тимше с товарищами. Те, когда удары грома прекратились, пришли в себя и охотно передали слова охотника юному зверолову. Тимша, после того, как закрылась дверь за охотником, уже считал себя победителем в едва начавшемся словесном поединке, а, по словам острых на язык охотников, выходило: Синигир посчитал юношу выскочкой и задирой. Тимша выслушал и лишь гордо вздернул подбородок, что означало: «Посмотрим!»

Вот с той встречи и началось соперничество охотника и зверолова, тайное, но захватившее обоих. Хотя положение оказалось неравным: трофеями Синигира стали двадцать медведей за два года, а Тимша… Но юный зверолов не унывал, слушая про медведей, и рассуждал так:

– Что охотник? Он убивает зверя почти всегда на расстоянии. А зверолов выследит зверя, поймает, а потом еще из ловушки возьмет живым и здоровым. Да обучит для радости и пользы людям!

Тимша прекрасно знал все звериные тропы, время проводил, изучая повадки животных, совершенствуя ловушки, отчего очень скоро стал лучшим звероловом в Синем лесу.

Однажды у него получилось приманить в свою ловушку свирепого барса. Но мало того: Тимше удалось вытащить его из западни живым. Он привез хищника в клетке в деревню, где изумил народ, в особенности детей, которые такого зверя никогда не видели. Все восхищались Тимшей, прекрасно понимая: даже для охотника убить барса – удача, а уж для такого юного зверолова поймать свирепого зверя живым и невредимым – подвиг! Так юный зверолов стал героем наравне с Синигиром – о его славном приключении с барсом говорили повсюду в окрестностях Синего леса. Сам он о схватке с хищником не слишком распространялся, и оттого народу пришлось додумывать, как же все случилось. В конце концов, рассказы эти обросли такими невероятными героическими подробностями, о которых сам зверолов и не подозревал.

Спустя какое-то время Синигир подстрелил матерого волка – грозу пастухов с южного склона Второго холма. Волк, огромный, даже мертвый внушавший страх, был доставлен на всеобщее обозрение в деревню. Тимша сильно подозревал, что охотник намеренно не оставил волка у пастухов, хотя те и просили, даже предлагали щедрое вознаграждение: хотели увековечить это событие, сделав чучело. Но Синигир сам сделал заказ чучельнику – зверь стал украшением «Колючий елки».

Таким образом, противостояние продолжалось. Не видясь месяцами, а при редких случайных встречах едва кивая друг другу, охотник и зверолов, благодаря словоохотливости жителей Синего леса, знали все о своем сопернике. Ну, или почти все.

Чего не ведал Тимша о Синигире, так это о пристрастии охотника к красивой, но хрупкой домашней утвари! Потому, сидя ранним, так необычно начавшимся утром на изящном стульчике и разглядывая маленькие приборы для еды, стоящие на столике, зверолов едва сдерживал смех.

Синигир же продолжал пребывать в некоторой растерянности, наблюдая за гостем. Ох, и ругал себя смелый охотник! Он-то хотел окончательно подавить соперника великолепием своего дома и представить не мог: зверолова, живущего в лесной глухомани, не приведут в восторг, а рассмешат прекрасные и, силы небесные, дорогие вещи, привезенные из далекого Дювона.

– Что же ты? – попытался охотник направить зверолова в правильное русло, – съешь что-нибудь.

Он сделал жест рукой, указывая на угощения в маленьких вазочках и тарелочках.

Тут зверолов не выдержал. Он рассмеялся, да так звонко, что птицы, вернувшиеся на соседствующие с домом деревья, вынуждены были вновь вспорхнуть и улететь с беспокойного места куда подальше.

Синигир нахмурился, но юноша хохотал так заразительно и добродушно, что охотник, не заметив, как это получилось, против воли тоже начал улыбаться.

– Ох, Синигир, охотник из Синего леса, ты полон загадок, – проговорил, наконец, Тимша, немного успокоившись и утирая слезы.

– Ничего загадочного, – проворчал охотник, – позволь спросить: что тебя так развеселило?

– Все, – показал глазами на столик зверолов, хихикнул и икнул.

– Ничего смешного я тут не замечаю, – стараясь сохранить важность и спокойствие, заявил Синигир, – некоторые из этих вещей достались мне в наследство, а кое-что я купил. Почему бы нет? Это красиво.

– Пожалуй, – согласился, продолжая икать вследствие недавнего приступа смеха, юный зверолов, – только твоя огромная рука того и глядишь раздавит эту миленькую, ой, то есть маленькую, кру-же-чку!

Тут Тимша вновь расхохотался, но сумел проговорить сквозь смех:

– И… смотри, не проглоти ненароком ложечку, она такая крохотная!

– Ничего ты не понимаешь. В Дювоне все так живут, – не найдя, что еще сказать развеселившемуся мальчишке, заявил Синигир, который почему-то никак не мог рассердиться на потерявшего всякую совесть зверолова.