Лютовой

Вои переглянулись и, решив, что ей виднее, двинулись следом за ведуньей. Вдалеке мелькнул меж деревьями свет. Они подошли к небольшой полянке, где к вековому дубу приткнулась хижина кудесника. Вокруг поляны стояла невидимая защита, через которую кмети не могли пройти. Загляда взмахнула руками, раздался тихий треск, как будто кто лучину переломил и в защите открылся проход во двор.

Когда кмети стали приближаться к хижине, Горазд уже встречал их, стоя на крыльце. Лес вокруг избушки был странно тих, неслышно было пения птиц, деревья не шевелили кронами, будто ожидали чего-то. Загляда чувствовала что-то чуждое, необъяснимое вокруг них, как будто воздух уплотнился, дышать стало тяжело. Нечисть явно обитала здесь, но на время затаилась. Кмети остались во дворе, а Буяр и Загляда пошли в хижину следом за кудесником.

Лютовой лежал на лавке, укрытый тёплым одеялом. Он повернул голову и, увидев вошедших, попытался встать, но Горазд, махнул рукой и княжич лёг, не решаясь ослушаться кудесника.

– Будь здрав, княжич светлый! – радостно воскликнула Загляда, хлопнув себя по бокам руками, на её запястьях зазвенели браслеты, знак, что девушка готова подарить жениху браслет, если таковой появится.

– С чем пожаловали, гости дорогие? – поинтересовался кудесник.

– Нас князь послал за сыном. У него хороший лечец, он присмотрит за княжичем. Разреши, Горазд Измирович, забрать нам его с собой.

– Ему верхом ехать покуда нельзя.

– У нас с собой возок есть, мы его повезём аккуратно, не тряхнём ни на одной кочке.

– Ну, коли так, забирайте княжича, везите с большим бережением, в палаты княжески.  Доброй дороги тебе, Светлый Ясный! – сказал кудесник.

Буяр ещё перед выездом из княжеского двора распорядился, чтобы кмети в возок положили побольше соломы, сверху шкуры медвежьи и теперь на Лютовоя надели шубу соболью, шапку, подхватили в четыре пары рук, перенесли в возок, аккуратно уложили и сверху укрыли медвежьей шкурой. Когда устроили княжича со всеми возможными удобствами, Буяр подошёл к Горазду.

– Благодарствуем тебя, Горазд Измирович, что сохранил нам княжича, почернел Нискинин лицом и поседел весь, када узнал, что сын пропал. Проси чё хошь, ни в чём тебе отказа от князя не будет.

– Да, чё же мне просить? У меня всё есть! Волки меня не тревожат, им ко мне хода нет. А для вас путь свободен, поезжайте спокойно, никто вас не потревожит. Да у вас с собой защита едет. Вижу я, у Загляды нет большого опыта, но ей и набраться его особо негде было, сидя в княжеских палатах при княжне. Ты, дева, приходи ко мне, я с тобой поделюсь своими знаниями, в обмен за это ты послужишь у меня год, покуда я проверю, что ты можешь.

– Спасибо, Горазд Измирович! Ежли князь разрешит, я приду, – сказала Загляда, смущённо опустив глаза.

Кмети взлетели в сёдла, Загляда изъявила желание ехать в возке рядом с княжичем, чтобы присмотреть за ним. Впереди ехал воевода, следом возок с княжичем, а за ними кмети. Через лес проехали спокойно, у Загляды больше не возникало ощущения чего-то угрожающего им. Горазд провожал их, стоя на крыльце и задумчиво смотрел вслед Загляде. «Хороша девка!» – прошептал кудесник, что-то обдумывая, глядя ей вслед.

А в это время Овсяница узнав, что Лютовой в полюдье скрестил мечи с дреговичами и ранен, места себе не находила. Каждый день по несколько раз бегала к княжескому терему и расспрашивала дворовых девок про княжича. Однажды прибежала узнать, и оказалось, что кмети с обозом и ведицей уехали в Заморочный лес за Лютовоем, она решила не бежать домой, а дождаться, когда его привезут. И дождалась. Увидев едущий по улице обоз в окружении кметей, она бросилась к нему, но Загляда её не допустила до Лютовоя. Он лежал с закрытыми глазами, а Загляда держала его за руку.

– Жив? – с тревогой спросила Овсяница.

– Жив. А тебе что за дело? – Загляда строго посмотрела на девушку.

– Значит, есть дело, – Овсяница отстала от обоза, остановилась и смотрела вслед, пока он не скрылся во дворе. Она была рада, что Лютовой жив и теперь, скорее всего в полюдье не поедет, а значит, вскоре она сможет его увидеть и подарить ему свой браслет.

***

У княгини Радославы слух был обострен материнской любовью. Она сердцем почувствовала приближение сына к родному дому. Вскочив с кресла, отбросила рукоделье и поспешно пошла из горницы.

– Куды ты, лада моя, так поспешашь? – оторвавшись от бересты с отчётом управляющего Яробора, спросил Нискинин.

– Кмети едут, пойду сына встречу.

Княгиня быстро пошла на выход, стремясь скорее увидеть Лютовоя. Она переживала за него, и всё это время была уверена, что сын жив, хотя после беспамятства пролежала в постели несколько дней. Накинув на плечи корзень[16 - Корзень – плащ, подбитый беличьим мехом], подбитый беличьими шкурками, запахнув его и придерживая на груди рукой, стремительно вылетела из терема. Князь поспешил следом за ней.

Радослава уже стояла на крыльце, когда Нискинин вышел и встал рядом с ней, ворота отворились, впуская возок и кметей внутрь двора. Выбежавшая челядь выстроилась, встречая княжича. Радослава сразу увидела сына, лежавшего в возке, а рядом с ним Загляду. Лютовой увидел матушку и мгновенно протянул к ней руки.

– Мама! – с детским ликованьем крикнул он и потянулся обнять её. Радослава подбежала к нему, обняла, прижала к себе его голову и уткнулась в его волосы, пахнувшие лесом и травами.

– Соколёнок мой! – нежно прошептала она, целуя его горячий лоб. – Ты жив, благодарение богам! Как ты себя чувствуешь, сынок?

Княгиня торопливо обшаривала тревожным взглядом его руки, ноги, лицо, словно проверяла, не случилось ли с сыном чего-то непоправимого. Облегчённо вздохнув, княгиня приложила руку к сердцу.

– Уже почти нормально, но кудесник сказал, что я должон ишшо лежать, молвил, что скоро буду вполне здоров.

Не выпуская мать из объятий, Лютовой посмотрел на отца. Князь стоял рядом с Радославой, ожидая, когда она позволит ему обнять и прижать к своей широкой груди сына.

На дворе стоял гомон, челядь уводила коней в конюшню, кмети шумной гурьбой устремились в гридницу[17 - Гридница – помещение для княжеской дружины], попросили еды и пива.

Лютовоя унесли в его ложницу[18 - Ложница – спальня]. Радослава и Загляда пошли с ним, чтобы посмотреть рану и наложить свежую повязку. Лечца вызвали, но ждать его не стали. Когда его раздели и уложили на ложе, Загляда подошла, вытаскивая из своей сумы горшочки с зельем и заживляющими мазями.

– Княжич, подними рубаху, мне надобно посмотреть твою рану.

– А сама не можешь? – он ухмыльнулся одним уголком губ.

– Княжич! Чтоб тебя кикиморы защекотали, поднимай рубаху! – зло воскликнула Загляда.

– Я не могу, у меня сил нет, поднимай сама, – он видел, как смущается Загляда, у неё не только щёки, но даже и уши покраснели, ему стало смешно, и он еле сдерживался, чтобы не засмеяться. Радослава смотрела на сына и качала головой. Загляда повернулась к Радославе.

– Матушка-княгиня! А что будет, када ваш соколёнок на крыло встанет?

– Загляда! Ежли ты не заметила, то я уже вырос и дажеть старше тебя, заноза.

– Тада подыми рубаху!

– Ты у нас ведунья, вот и подымай!

– Хватит вам спорить! – княгиня подошла и подняла на его животе рубаху.

Загляда подошла, осмотрела рану, протянула руку, потрогала пальчиком вокруг раны и стала водить над ней рукой. Из руки на рану полилось ручейком тепло подсвеченное лёгким голубым светом. Загляда почувствовала какую-то новую силу во всем своём теле, в каждой клеточке. И эта сила тёплым ручейком сейчас плавно перетекала в рану княжича. Веселый яркий огонь в очаге освещал лицо девушки, в её чёрных глазах отражался от каминного огня янтарный блеск, она широко улыбнулась княжичу. Всё это отвлекало его, и боль отступала, словно раздосадованная непочтительно весёлым голосом черноглазой ведуньи. Через некоторое время она почувствовала слабость, и убрала руку, прекращая делиться своей силой. На удивление рана прямо на глазах стала затягиваться, и осталось на этом месте красное пятно. От прикосновения её быстрых пальцев тепло бежало по жилам Лютовоя, ему легче стало дышать, боль почти исчезла.

– О, Матушка Жива, благодетельница наша! Избави княжича Лютовоя Нискинича от тяжкой хворобы. Наполни его тело силой, побеждающей все недуги, – приговаривала Загляда, чуть слышно.

Закончив сеанс магического лечения, девушка неожиданно поцеловала княжича прямо в губы и вскочила на ноги. Не ждавший ничего подобного, княжич покраснел и отвернулся в притворной досаде, на самом деле пряча усмешку. Ловкие руки и поцелуй не оставили его равнодушным. А Радослава улыбнулась, прикрыв рот ладошкой. Лютовой впервые ощутив на своей коже нежные прикосновения девушки, повернул голову, внимательно взглянул на неё и удивился, как он до сих пор не замечал её скромную красоту и большую нежность в её глазах. Он взял её за руку, она вскинула на него глаза, и его взгляд опалил её. В самой глубине его глаз тлел красный огонек, у неё перехватило дыхание, будто молния сверкнула прямо перед глазами. Он держал её тонкие длинные пальчики в своей твёрдой ладони, Загляда зажмурилась. Под опущенными веками возникли огненные пятна, будто отражая жар её сердца, а в мыслях она продолжала видеть перед собой молодого княжича.

Отпустив её руку, княжич приподнялся, посмотрел на рану, а потом перевёл взгляд на ведицу. Она впервые ощутила в себе магию и даже смогла помочь человеку, для неё это было ново, кудесник ей сказал, что в ней есть магия, но она проснётся тогда, когда она поможет страдающему. И теперь она чувствовала эту магию, её охватила радость, то, что с ней происходило, ей нравилось, хотя не надо, чтобы знали об этом. Она ещё не знала всех своих возможностей и решила сходить к кудеснику и поговорить с ним.

Лютовой сразу почувствовал облегчение, было такое ощущение, как будто у него там никакой раны нет. Он удивлённо смотрел на Загляду.

– Да у тебя волшебные руки, ведьмочка! – воскликнул княжич, – я боли совсем не чувствую.

– Там ещё краснота осталась, надобно ишшо раз повязку поменять.

Чем больше Загляда смотрела на Лютовоя, тем больше её поражала его красота. Чёрные ровные брови ярко оттеняли зелень глаз, в каждой его черточке, в каждом мягком волоске таился особый свет. Загляде хотелось смотреть на него без конца. Она удивлялась, почему она раньше этого не замечала. Она даже забыла, что собиралась наложить на рану, свежую повязку с заживляющей мазью.

– Эй! Ведьмочка! Ты не забыла, что я лежу тут перед тобой полуголый?

Она хлопнула длинными ресницами, подняла на него глаза и улыбнулась, как-то беспомощно и недоумённо, словно сама себе удивлялась, потом резко развернулась и выбежала из ложницы княжича. Лютовой проводил её взглядом и улыбнулся ей вслед. Княгиня подошла к постели сына и, взяв оставленные Заглядой мази, сама наложила ему свежую повязку.