Лютовой

Покорно шагая рядом с женщиной, спросил:

– А где твой муж, красавица?

– В сече погиб. Давно.

– А почему до сих замуж не вышла?

– Не полюбился никто, а по-другому не хочу.

Только зашли в её избу, она стала быстро его раздевать, он помогал ей. Сердце его в груди не помещалось, кровь грохотала и уже выкипала в жилах. Штурм был стремительным и неудержимым, Буяр не мог поверить, что всё это ? для него. Оба словно стремились насладиться друг другом впрок. Прошёл не один час, прежде чем он отвернулся и сказал:

– Дай мне чуток отдохнуть и тада я смогу двигаться снова.

Утром, когда Буяр проснулся, женщины рядом не было, он разочаровано погладил место рядом с собой, которое уже остыло, и понял, что женщина встала давно. Он оделся и пошёл в братчину, там уже снова были накрыты столы и кмети во главе с князем завтракали, громко переговариваясь. Воевода сразу обратил внимание, что не все кмети провели ночь в дружинной избе в одиночестве. Девушки, которые ходили вдоль стола с кувшинами, время от времени незаметно старались дотронуться до кметя, с которым провела ночь. «Ох, скоко бастардов появится после нонешней ночи!» – подумал Буяр, тяжело вздохнув и улыбнулся, вспомнив горячую молодицу. Завтрак был в разгаре, когда в избу вошла Забава, поискав глазами, увидела Буяра и улыбнулась. Повернулась к печке, взяла пирог и пошла к воеводе. Протянув пирог, заглянула ему в глаза, Буяр взял её руку с пирогом, а она смотрела ему в глаза, как будто искала там ответ своим мыслям. Воевода откусил от пирога и выпустил руку женщины. Она положила пирог перед ним в миску, отступила на шаг, поправляя волосы, чтобы скрыть смущение.

– Сама пекла?

– Сама…, для тебя, – ответила женщина, пытаясь улыбнуться и приглаживая без того гладкие волосы.

– Хозяюшка! Вкусно! Благодарствую!

Она смущённая похвалой, быстро развернувшись, выбежала из избы.

За завтраком князь потребовал тишины, все мигом замолчали на полуслове, девушки с кувшинами замерли, старейшина Мелентай встал, поняв, что князь что-то сейчас скажет важное для их Рода.

– Мелентай! Нонче вас постигла больша беда! Мне жаль, что енто случилось, и я чувствую свою ответственность за вас, а потому, как погорельцев, освобождаю от дани на два года. Восстанавливайте свои жилища. Пущай боги не обойдут вас своей милостью и у вас будут хорошие урожаи, пущай будут полны ваши закрома. А тебе, старейшина, надобно из ваших мужей и отроков собрать свою дружину, пущай они живут здесь, в братчине, учатся биться на мечах и пользоваться другим оружьем, чтобы быть всегда готовыми к отражению любого набега, и пущай обходят поселение дозором. В дружину собери отроков из ближайших весей и огнищ, установи им плату за службу. В следующее полюдье поеду, заверну к вам посмотреть, как ты справился с заданием, – Нискинин поднял кружку с мёдом, призывая всех последовать его примеру, и выпил до дна. Мелентай упал на колени и приник губами к руке князя. Тот сердито вырвал руку. Старейшина поднялся с колен и поклонился князю.

– Благодарствую, княже! Всё, что велишь, сделам! А, ежли боги будут к нам милостивы, и вырастет добрый урожай, то и снаряженье сможем купить для своей дружины, – Мелентай поклонился и одним духом выпил свой мёд.

Князь был уверен, что старейшина Рода сделает всё, что приказано. Это был серьёзный муж, знающий себе цену, и слово его было ? кремень. В свои шестьдесят лет был бодрым, правда, весь седой, но крепок, беды его гнули, но не сломали. Длинные седые волосы падали на крепкие плечи. Лоб был широк и открыт. Только глаза слегка поблекли, иногда там появлялась усталость. Род его множился, делился, строился, и теперь это было уже довольно большое поселение, и за всех он был в ответе.

– Мелентай! Мы нонче побежим дале, распорядись, чтобы нам собрали снедь в дорогу.

– Княже! Всё уже готово и дажеть погрузили в возки. Ты же ишшо вечор молвил, что заутре побежите дале, в Дубненское поселение.

– Добре! Ну, удачи тебе, старейшина! Кмети! На конь!

– Пущай вас Велес и Попутник[22 - Попутник – дух-покровитель дорог и путешественников] хранят в дороге! – пожелал Мелентай.

Когда князь вышел, кмети уже проверяли подпруги, приторачивали дорожные сумы к сёдлам.

– А, чё, Буяр, ты свою зазнобу с собой не забирашь отсель? – поинтересовался во всю глотку Скоромет и заржал, как жеребец, – ах-ха-ха!

– А тебе како дело до моей зазнобы? Али ты на неё глаз положил? Не советую!

– Да ладно тебе, Буяр, чё сразу вызверился, я же по-дружески, по-доброму.

– По-доброму он. Совсем страх потеряли, поганцы, – проворчал воевода и пошёл проверять возки.

***

Было самое начало зимы. Дни стояли морозные и солнечные. Ослепительно белый и ещё пушистый снег покрывал землю ровным ковром, снежинки сверкали на солнце крошечными холодными искорками. Воздух был прозрачный, и на бодрящем морозце дышалось легко и как будто даже прибавлялось сил. Высокие стройные сосны и тяжёлые мрачные ели выделялись на белом фоне. Следующее становище было в Дубненском поселении. Дни были короткие, и ехать до него предстояло с двумя ночёвками в лесу. Князь дремал под медвежьей шкурой. Иногда на кочке его встряхивало, он открывал глаза, осматривался и незаметно снова погружался в сон. Буяр ехал рядом с княжеским возком, предаваясь приятным воспоминаниям. Кмети крутили головами, чтобы не просмотреть каких-нибудь татей. Приближался вечер. Где-то далеко раздался низкий, глубокий вой. Он был тесно сплетён с воем ветра, но временами человеческое ухо выхватывало его очень четко, и дрожь продирала по спине от мысли: это воет не ветер, а какое-то опасное существо. Тягучей, холодной и тяжелой волной голос Зимерзлы суровой богини, дышащей холодом, струился откуда-то сверху, и казалось, что она ждёт где-то близко, прямо за пеленой мечущихся в страхе снежных хлопьев. Князь поёжился под медвежьей шкурой, велел воеводе встать на ночлег, окружив стан возами, развести побольше костров и поддерживать огонь всю ночь. Дозорных было назначено больше обычного. Все небо было затянуто тучами, кое-где сквозь них просвечивала темнота неба, в котором не было ни луны, ни звёзд. Князь крутился в своём шатре с боку на бок и никак не мог уснуть, уж было решил встать и пойти посидеть с кметями у костра, как тут же провалился в сон. Проснулся утром от запаха каши с мясом и однотонного гула голосов кметей. Встал, откинул полог и вышел. Вся дружина уже сидела вокруг костров и завтракала. Князь присоединился к воям, ему тут же подали миску с кашей и кружку с сытой. Долго задерживаться не стали, после завтрака быстро свернулись, и обоз тронулся в путь. День прошёл без происшествий, ночь так же прошла спокойно, на следующий день к полудню лес начал редеть, еще один поворот и дорога вышла на открытое место. С пригорка был виден частокол, а за ним избы, над которыми вился из труб дымок. Два дня пути прошли незаметно, и вот уже дружина, а следом за ней и возы въезжают в Дубненское поселение, обоз сразу двинулся к становищу. У братчины кмети спешились.

Князя встретил волхв Богумил. В медвежьей шкуре, с личиной[23 - Личина – маска] на лице, с посохом, оберегами и бубенчиками, он был настоящим Вещим Дедом, стражем границы между Явью и Навью. Богиня Лада ушла на отдых до весны, уступив место Богине Морене[24 - Богиня Морена – славянская Богиня Зимы и Смерти], и теперь в поселении праздновали её приход в Явный мир, и дубынинский род встречал Богиню зимы. Всю ночь шёл снег, к утру небо прояснилось и похолодало, но это никого не останавливало. Все были в разных костюмах специально сшитых и в личинах. Следом за волхвом вышел встречать князя старейшина племени, Дубыня. При виде князя, он быстро снял личину, и устремился к нему навстречу. Кмети, напоив коней, стреножили их и пристроили к возам с сеном. Девушки сразу подхватили воев и потащили в хоровод. Кмети не сопротивлялись, они рады были размяться после долгого пути в седле. Буяр снял с князя медвежью шкуру, встряхнул и помог ему выбраться из возка.

– Добро пожаловать, княже! – Дубыня склонился перед Нискинином.

– Будь здрав, Дубыня! – промолвил князь, разминая ноги.

– И тебе поздорову, княже! Как добрались? Все ли здоровы?

– Благодарствую! Всё хорошо! Дань готова?

– Давно вас дожидатца! Щас бани затопят, столы бабы накроют. Заходи, княже, в братчину, отдохни покуда.

– Как тут у вас, всё спокойно? Тати не озоруют?

– Да всяко быват, но отроки у нас урок сполняют, дозором по ночам ходят, ежли чё стучат в било, мужики бегут кто с вилами, кто с топором, отбиваемся.

– Енто хорошо, но тебе, Дубыня, надобно обзавестись хоть небольшой дружиной, пущай живут в братчине, учатся военному делу и охраняют поселение. Плату за службу положишь не обидную, чтобы другие отроки тянулись на службу.

– Да где же мне стоко кун взять, княже, помилосердствуй!

– Найдёшь, ежли не хошь, чтобы я сам у тебя их поискал! Ты должон радеть о своих соплеменниках, а ты чё делашь? Вишь каку избу себе отгрохал, а смерды в каких избах живут! Почти в землянках! Смотри, Дубыня, однова подожгут твои хоромы и тебя поднимут на вилы. В следующий раз приеду, посмотрю, как ты помог вдовам с детьми, какие избы отремонтировал, какие новы поставил и для кого. И про дружину не забудь, а то в поруб попадёшь!

– Всё сделам, княже, не сумлевайся!

– А я и не сумлеваюсь! У меня, для таких, как ты, есть поруб, кнут и дыба!

Встретив Морену, Богиню Зимы, кметей повели в братчину, где были уже накрыты столы. Все были радостные, раскрасневшиеся и, похоже, уже наметились парочки. Начался пир в честь прихода Морены, люди ели мясо жертвенных барашков, пили хмельной мёд. После праздника начиналась зимняя жизнь – спокойная, с посиделками длинными вечерами. Князь пробыл в поселении три дня. Встретив вместе с дубненцами приход зимы, забрав дань, обоз поехал дальше. Весь путь по древлянским землям во время полюдья занимал около полутора месяцев, если не возникало непредвиденных ситуаций. Как бы князь ни спешил, никогда не получалось вернуться домой раньше полутора-двух месяцев. Следующая остановка в Даргановском поселении, до него было чуть более двух дней пути.

Князь Нискинин укутавшись в соболью шубу, сидел в возке. Вокруг лежали снега, приближался конец года. Он тосковал по дому, думал о сыне Лютовое и благодарил богов, что сын остался жив, хотя с такой раной казалось невозможно выжить. Кудесник Горазд вытащил его с порога Навьего Мира, значит, Вещие Вилы[25 - Вещие Вилы – стихийные духи женского пола. Старуха тянет нить жизни, мать мотает её на веретено, а Дева решает, когда взять ножницы и обрезать золотую нить, освободив душу от тела.] не решились отрезать нить его жизни, видно время ещё не пришло, и князь был им благодарен. Кто-то догнал и поравнялся с княжеским возком. Обернувшись, князь увидела Буяра.

– Чё-то хотел сказать, воевода?

– Новогодье на носу, княже, нам бы успеть добраться до Полабского Займища.

– Через два дни Даргановское поселение. Там пробудем дня три, а дальше без остановки до Полабского побежим. Пересидим новогодье и последний переход до Глинянского поселения, а потом домой отправимся.

– Княже! Може остановимся уже на ночёвку? Скоро темнеть начнёт, а кметям надобно ишшо какого-нито оленя добыть на ужин.

– Ну, так командуй, токо место подбери, чтобы просматривалось со всех сторон, да дозорных выставь.

– Княже, здесь наши земли, кого нам бояться? – удивился воевода.

– Ага! Лютовой тожеть по своим землям бежал, а вона чё получилось.

Воевода выбрал поляну недалеко от дороги. Одних кметей отправил добывать пропитание, других хворост собирать для костров. Возки поставили в круг, конюхи кормили и поили коней, а дозорные, прячась за возами, зорко всматривались в лесную чащу. Нискинин сидел в возке, ждал, пока разожгут костры. Когда они запылали, освещая вокруг деревья, не проникая вглубь тайги, из леса вышли кмети с огромной оленьей тушей на плечах, рога которой тащились по снегу и оставляли глубокие борозды, воевода подошёл к князю и, кивнув в сторону кметей, восхищённо воскликнул: